! Он покосился на напарника — не повредил ли сей досадный фактик его репутации?
Ивану, однако, было не до того. Сосредоточенно сопя, он выдавливал ветровое стекло. Выдавил. Открыл дверь, шмыгнул за руль, щелкнул блокировкой, впуская Андрея.
Несколько минут поковырявшись, спецназовец подцепил замок ножом и соединил провода зажигания…
В ночной тишине звук внезапно заработавшего мотора прозвучал как взрыв. От неожиданности беглецы синхронно втянули головы в плечи.
— Ну, выноси, родимая, — нежно прошептал Иван обычную шоферскую присказку, трогая машину с места. Вырулили на аллею, медленно подкатили к воротам. Заметив приближение автомобиля, из будки вышли двое — те самые, что в картишки перекидывались. Потягиваясь, вразвалочку приблизились к катафалку.
— И куда это тебя хрен понес на ночь глядя? Опять, бля… — начал было один и осекся, увидев Ивана.
— Федь! Ты гля… — Договорить он не успел — спецназовец сшиб его дверью, белоголовой змеей выскользнул наружу и для верности пару раз долбанул сверху ногой в лицо — парень притих и поползновений к двигательной активности не предпринимал.
Второй против ожидания среагировал весьма быстро и ломанулся к будке. Догоняя, Иван подсек его, с размаху прыгнул коленями на спину и по инерции два раза коротко саданул кулаком в затылок, хотя явно можно было обойтись и без этого — страж ворот с недвусмысленным хрустом угостился грудной клеткой о бордюр и мгновенно отключился. В это время Андрей забрался в будку, стащил висевшую на гвозде связку ключей и заспешил к воротам.
Еще через пару минут беглецы уговорили тяжелые запоры и выбросили в кусты ненужный уже замок. Вот она, свобода! Радостно зарычав, катафалк рванул на волю…
2
Он не мог определить, сколько времени прошло с момента катастрофы — внутренние биочасы, пощадив психику, сгладили ясность и отчетливость восприятия временного фактора, и данный вопрос как-то самопроизвольно отодвинулся на второй план. Сама катастрофа с течением времени также стала восприниматься как нечто зыбкое и эфемерное: в сознании навсегда запечатлелись лишь отрывочные воспоминания, более похожие на сон… Яркая вспышка, возникшая при столкновении самолета с вершиной горы, страшный удар, какой-то невероятный жар, на секунду охвативший все тело…
За пару секунд до того, как самолет врезался в заснеженную вершину горы, внезапно возникшую из косматого облака спереди по курсу, Себастьян предал хозяина и бросил его на произвол судьбы. Нет, не из-за того, что сволочью оказался — всей душой предан был родному дядьке молоденький немчик, едва успевший разменять второй десяток. Тело подвело. Это тело долго учили всячески себя сохранять и выживать в любых условиях. Времени было совсем мало, арийское сознание не успело включиться и приказать телу гордо умереть рядом с великим родственником. За пару секунд до столкновения Себастьян, слепо повинуясь заложенным в его молодой организм устойчивым инстинктам диверсанта, успел рывком распахнуть аварийный люк, у которого сидел, и выбросил свое тело из машины…
…Придя в себя, он обнаружил, что лежит посреди вогнутого, как чаша, ледника, на склоне горы. Чуть выше — метрах в пятидесяти, почти что у самой вершины, виднелся полностью ушедший в снег обугленный остов самолета.
Он вяло пошевелился и ощутил, что его хитрое тело, пожелавшее жить в самый неподходящий момент, схватило такую дозу ушибов и переломов, что наглухо заблокировало систему чувственного восприятия. Боли не было. Вообще не было никаких ощущений — снежная пустыня вокруг и клочья косматого жирного тумана.
Он подумал, что, возможно, уже умер. Вспомнил вдруг, что видел момент катастрофы как будто откуда-то со стороны, сверху: столкновение, яркая вспышка, разлетающиеся в разные стороны горящие обломки… И собственное тело, ударяющееся бессчетное количество раз о наклонную каменистую грань и скользящее по склону во впадину… Затем — черный провал небытия.
И вот… Значит, он остался жив. Выпал из несущегося со скоростью 200 км в час «Фокке-Вульфа», шмякнулся о слежавшийся до бетонной твердости снег с высоты что-то около двух десятков метров и даже не пострадал от разлетающихся во все стороны горящих обломков самолета…
— Чудеса! — прохрипел юный диверсант разбитыми губами. Теперь надо встать и провести рекогносцировку на предмет дальнейших действий. Как только он об этом подумал и шевельнул руками, чтобы приподняться, реальность моментально напомнила, что чудес в нашем мире не бывает: включилась система чувственного восприятия.
Обычно более сильная боль заглушает слабую: если у вас невыносимо болит зуб, попробуйте ради интереса сломать берцовую кость — есть гарантия, что на определенное время про зуб вы забудете. В случае с Себастьяном второстепенной боли не было. Одна общая, непроходящая боль, окутывающая все тело плотным коконом, рвущая на части разбитую голову, вгрызающаяся ненасытной гиеной в воспаленный мозг…
Диверсант напряг все силы, пытаясь свалиться в транс, спасающий организм от перегрузки, но не вышло — злобная гиена железными челюстями пожирала все его естество, вгрызаясь все глубже и глубже, не желая отпускать…
Он тонко завыл от отчаяния, понимая, что не в силах справиться с этой прожорливой тварью, задрожал всем телом и вновь провалился в черную пропасть небытия…
…Многие наши сограждане, доверяясь опыту синематографа и господину Абдуллаеву, воспевшему в своих произведениях невероятные приключения суперагента Интерпола Дронго, рисуют некий обобщенный образ представителя этой организации международного сыска. Примерно так: высокий, атлетически сложенный блондин с пронзительным взглядом холодно-голубых глаз, раскованными манерами салонного льва, который непринужденно ведет себя в обществе, с ходу, без подготовки покоряет женские сердца и между делом способен хладнокровно пристрелить любого, предварительно извинившись за доставленные хлопоты (или убить одним отточенным ударом, а потом пойти докушать лангуста и заодно поцеловать ручку даме убитого).
Или так: жгучий красавец брюнет под метр девяносто, отменный стрелок извсех положений, онже-мастер-рукопашник, суперэлектронщик-компьютерщик с железными нервами, по ходу повествования лихо разбивающий вдребезги роскошные авто, он же — непревзойденный психолог-аналитик, полиглот и так далее и тому подобное. Но! Как и первый тип, непременно должен страшно нравиться всем подряд нормальным женщинам (которым не нравится — те психопатки и патологические злодейки, и он, естественно, тонко чувствует это!).
Несомненно, с такими парнями гораздо интереснее совместно переживать невероятные приключения на экране или по ходу чтения понравившейся вам книги. Увы, мне, увы — коль скоро у читателя сложилось столь устойчивое мнение по поводу личности славных агентов Интерпола, придется просить прощения за разочарование и несбывшиеся надежды…
Около полудня в растекающейся по перрону толпе пассажиров прибывшего в Ложбинск московского скорого неспешно шагал невзрачного вида коренастый мужичонка: метр семьдесят, лет тридцати пяти — сорока, русый, курносый, с начинающей проклевываться плешью, бесцветными глазами и развалистой походкой законченного провинциала. Тип, совершенно ничем не примечательный среди разношерстной публики и похожий примерно на четверть мужепоголовья средней полосы России. Одет этот субъект был также непримечательно, к тому же имел весьма помятое после душной вагонной ночи лицо, единственной особенностью которого было, пожалуй, лишь то, что оно практически не имело морщин, кроме как на лбу, а также ритуальных мешков под глазами. В общем, слесарь-столяр, агроном, не до конца опустившийся служащий заготконторы, какой-нибудь половинчатый алкаш. Совок — полноценный, без скидок.
Звали его Руслан Владимирович Тюленев, и по легенде он выступал в роли затрапезного слесаря депо станции Москва-Сортировочная Павла Сидоровича Ануфриева. Европейское отделение Интерпола, отправляя его в очередной раз в Россию, не посчитало необходимым соорудить ему красивую «крышу», под которой обычно развлекаются на страницах романов крутые суперагенты, в круговерти опасных похождений подчас позабывшие свое настоящее имя, — личину заурядного слесаря Руслан выбрал сам, руководствуясь рядом обстоятельств.
Тюленев не был классным рукопашником, способным выписывать замысловатые пируэты ногами над черепами обезумевших от страха врагов. Не был он и снайпером, с завязанными глазами стреляющим на звук из любых положений; о саперном деле также имел самое поверхностное представление — на уровне спецшколы, которую окончил пятнадцать лет назад. Он обладал лишь необходимыми навыками самозащиты без оружия. Впрочем, с какого бока подойти к пистолету — тоже знал. Но пользоваться этими навыками ему не приходилось вот уже более десяти лет, поскольку он работал совсем по другому профилю, требующему безграничного терпения, предельной собранности и всестороннего знания психологии особей определенного разряда.
Тюленев был одним из лучших специалистов Европейского бюро по русским ОПГ (организованным преступным группировкам), или, говоря проще, по русской мафии, которая в последнее время не давала покоя почтенному ведомству международного сыска. Более десяти лет он всесторонне изучал нравы и обычаи уголовного мира, выплеснувшего из России за бугор далеко не самых тупоголовых своих представителей, разновидности блатной музыки и несколько раз сиживал по делу в различных пенитенциарных учреждениях, как европейских, так и российских, — в общей сложности, если посчитать, получалось что-то около полутора годков.
Лихие приключения в планы Руслана не входили: ему предстояло заниматься нудной и неблагодарной работой, заключающейся в сборе и анализе информации об интересующем руководство субъекте и своевременной передаче ее по установленному каналу связи — не более того. Да и при необходимости быть готовым к глубокому и длительному внедрению в «среду обитания» клиента.
— Ну а если не удастся прощупать его снаружи, придется тебе организовать небольшие трения с законом, — по-домашнему просто сообщил на инструктаже директор бюро. — Сядешь на некоторое время — пособираешь информацию и выйдешь. Тебе не привыкать…
Да, ему не привыкать было к роли зэка. И все же он надеялся обойтись без подобных крайностей, моля бога, чтобы разрабатываемый объект оказался самым обыкновенным «новым русским», а не глубоко законспирированным злодеем, влияющим на оргпреступность целой области и выходящим на международный уровень, — а именно таковым его заочно почитали занимавшиеся этим делом коллеги Руслана. Это ведь легко сказать: сядешь. Для человека, который, сидя в кабинете, читал отчеты и слушал рассказы «специалистов», «некоторое время» на зоне — пустой звук. Руслан же на своей шкуре испытал, что это такое — «некоторое время» во враждебной среде, которая ни на секунду не позволяет расслабиться и отдохнуть от страшного напряжения…
Личность Пульмана интересовала Интерпол почти три года. Ничего такого противозаконного данный господин вроде бы и не делал, но вел себя не совсем прилично. Он довольно часто посещал страны Европы и активно скупал… тайны. То есть сведения конфиденциального характера, по какой-то причине не успевшие стать достоянием широких масс. Нет, стратегические секреты и сведения государственной важности его, как правило, не интересовали. Этот психотерапевт почему-то собирал тайны, относящиеся скорее к сфере компетенции историков, археологов или членов определенных семей — тех, которых эти сведения непосредственно касались. Отдельные фрагменты его тайно-собирательской деятельности, которые удалось отследить Европейскому бюро, между собой никоим образом не сочетались и подтверждали справедливые опасения, что круг интересов сего господина чрезвычайно широк и не имеет каких-то определенных критериев.
Скажем, координаты запасного бункера Гитлера в Беларуси, который до сих пор не обнаружен; истории болезней и посмертные заключения (читай: справки о смерти) троих членов династии Габсбургов, писанные якобы их придворным лекарем и обнаруженные в наши дни сотрудником музея; потрепанный дневник, авторство коего приписывалось Миклухо-Маклаю; достовернейшее месторасположение пресловутого города Обезьян в Индии; неопубликованные тетради Леонардо — и так далее и тому подобное, — за все эти сомнительные ценности Пульман платил хорошие деньги.
Побаловавшись таким образом что-то около года, простой российский врач заинтересовал Интерпол и с другой стороны, угодив в один прекрасный день в нехорошую компанию на Гаити. Это была кровожадная секта колдунов, европейский филиал которой давно разрабатывала организация международного сыска. Пульмана взяли было под пристальное наблюдение, но тамошняя охранка удивительно быстро упрятала любопытного парня в свои подвалы, откуда он куда-то пропал и таким образом на некоторое время выпал из поля зрения Интерпола.
Появившись в Европе в очередной раз, назойливый тайноискатель уже перестал нравиться международным сыскарям как просто любопытствующий индивид, поскольку неожиданно завладел загадкой стратегического характера, над которой давно и безуспешно бились лучшие умы разнообразных спецслужб. Примечательно, что последний человек, непосредственно связанный с этой загадкой, пропал в горах Кавказа пять лет назад при смутно прослеживающихся обстоятельствах, а родственник его, предположительно, единственный носитель секрета, сразу по отбытии Пульмана из Европы покончил с собой без видимых причин.
Тщательная проверка личности доктора, которой занялось Российское отделение Интерпола, дала весьма противоречивые результаты: в официозе этот типчик имел самые положительные характеристики и являлся чуть ли не светилом психиатрии. При этом не имел никаких официальных дополнительных доходов, получал более чем скромную зарплату, что, однако, не мешало ему держать счета в добром десятке европейских банков и систематически путешествовать по заграницам, ни в чем себе не отказывая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60