Расскажите нам о Ливи. Мы ведь ради этого все здесь собрались, не так ли?– Итак, все о леди Банкрофт. – Колли выместил свое унижение на той из них, кто не мог дать ему сдачи. Выскочка! – мельтешило у него в голове. Только потому, что твой муж заделался новым миллиардером... могу поспорить на что угодно, что способ, благодаря которому он сколотил свой первый миллион, не выдерживает даже самого поверхностного расследования! Обращался поэтому он только к Маффи и Банни. Они, по крайней мере, были одного ранга с умирающей, чему в душе он здорово завидовал. О Ливи он всегда, ни разу не изменив себе, писал в самых льстивых тонах, для него она действительно являла собой Само Совершенство, и, хотя при встречах она была учтивой и внимательной к нему, он так и не удосужился чести, чтобы, обращаясь к нему, она звала его просто Колли, а не господин Прентисс. Не смог он – но не потому, что не пытался, – проникнуть и во внутреннее окружение Ливи, как это удалось, например, Ладди Ладбруку.И вот теперь, преисполненный собственной важности, Колли начал свой рассказ.– Дорогие мои... какая роскошь! Дом Морпетов всегда слыл за одно из самых великолепных частных владений в Лондоне, но в течение многих лет он был запущен, и ему грозило либо полное запустение, либо превращение в доходный дом, когда сэр Уильям, которым он еще был тогда, не выкупил его у Морпетов. И слава Богу, говорю я, ибо дом этот надо видеть собственными глазами, чтобы поверить в мои слова! Во истину того, что я утверждаю!Тот факт, что сам он увидел его впервые, рассказчик оставил при себе.Выдержав паузу, чтобы убедиться, что полностью завладел их вниманием, Колли продолжал:– Наверх к ней меня провела ее дочь Розалинда. По всей видимости, она заменила собой личного помощника матери Джеймза Латтрелл-Ли, ныне виконта Челмского. Я был единственным посетителем. Остальных она приняла до меня, оставив мне напоследок ровно полчаса.– Ну и как там Розалинда? – Маффи надоело самолюбование Колли, и она решила все расставить по своим местам.– Как обычно, как же еще? – осадил ее Колли. Он никогда раньше не встречал Розалинду: впервые в жизни увидел ее, когда она вела его к матери.Банни пальцем поманила к себе официанта, чтобы тот вновь наполнил ее бокал. Зачем же отказывать себе в удовольствии отлично поесть за чужой счет? Она взяла со стола меню и, пока Колли бубнил свой рассказ, внимательно просмотрела его.– Розалинда повела меня наверх, ах, какая лестница: по ней на второй этаж можно подняться прямо в карете, запряженной четверкой лошадей, – и затем по коридору туда, где, как на троне, – и это не просто сравнение: огромнейшая кровать, когда-то принадлежавшая Полине Бонапарт, вся в позолоте и шелках – восседала Ливи. – Голос его понизился до шепота. – На ней был великолепнейший шелковый, мягкий, как кожа, потрясающего многоцветья кафтан, а голову украшал тюрбан, такой же многоцветный. Тут он понизил голос: – У бедняжки выпали все волосы от химиотерапии. Дома она всегда повязывает голову тюрбаном, а когда отправляется куда-нибудь с визитом, то надевает какой-нибудь из великолепных своих париков.– А я думала, она вообще никуда не выходит, – заметила Гарриет Стоутс.– Она очень редко наносит визиты, а у себя дома вообще не принимает гостей, но у меня есть авторитетные свидетельства, что, когда она все же принимает чьи-либо приглашения, то появляется на людях в парике. И тем не менее, – с непобедимой твердостью заявил он, – она до сих пор остается самой элегантной дамой на свете. Худющая , правда. Раньше была тонкая, как тростиночка, теперь...– Похожа на скелет, – с наслаждением докончила за него Маффи, насмешливо глядя прямо в его оскорбленное лицо. – Я же говорю, у меня свои источники информации.– Н-да... – расстроенно протянула Гарриет. – Дело нешуточное... одно слово, рак!– Сама виновата! – В голосе Маффи не было и тени сочувствия. – Сколько ее знаю, она выкуривала не меньше трех пачек в день.– А сколько лет ты ее знаешь? – невинно спросила Гарриет Стоутс. – Лет сорок? – Смех ее был холодным и звонким, как сосулька, разбившаяся о более твердый лед. – Господи, меня тогда еще и на свете-то не было.– Едва ли, – и глазом не моргнув, невозмутимо протянула Маффи. – Так как ты родилась – постой-ка, когда это ты вышла замуж за Стоутса?– Ну знаешь, это уже...– Дамы, дамы, пожалуйста... – В голосе Колли звучало огорчение. – Не забывайте, где вы находитесь.– И как вы здесь оказались, – злобно прошипела Маффи.– Дамы! – повысил голос Колли, раздражаясь. – Попридержали-ка лучше бы свои языки!– Колин, смотри, не перегни палку! – пригрозила ему Маффи.Он мгновенно смолк, но взгляду его могла бы позавидовать сама Медуза-Горгона.– Не обращайте на нас внимания, – поощрила его Гарриет. – Расскажите-ка нам лучше, как она выглядит и о чем вы с ней говорили.– Она как была, так по сей день и остается великой женщиной, – нараспев заговорил Колли, и в голосе его зазвучали благоговейные нотки, словно речь шла о божестве. – Ни единого слова жалобы, а какое достоинство, какой врожденный вкус и изысканность манер...– И как здорово ей подфартило, что выскочила замуж за Билли Банкрофта, – в тон ему саркастически продолжила Маффи.Гарриет уловила в ее тоне какой-то скрытый, порочный и злобный подтекст.– И что же следует из этого заявления? – невинно осведомилась она. – В свое время он был весьма завидным женихом, только и всего.– Лично я не позарилась бы на Билли Банкрофта, даже если бы мне завернули его в самую дорогую упаковку, – огрызнулась Маффи.– Действительно, зачем он тебе в упаковке! – пьяненько подтвердила со своего места Банни, поскольку в продолжение всего разговора она то и дело прикладывалась к «Перрье». – Ты так и спала с ним, без упаковки, правда? – Она изящно икнула. – И не один раз...Именно благодаря этим словам множество дам света, присутствовавших в ресторане, имели несказанное удовольствие наблюдать, как из него кубарем выкатилась разъяренная суперсука Маффи Хэдфилд, оставив позади себя за столиком двух зашедшихся в истерике женщин и нахохлившегося знаменитого газетного фельетониста.
Когда Розалинда спустилась вниз, Джеймз улыбнулся и шагнул ей навстречу, говоря:– Как приятно вновь увидеть старинного друга.– Джеймз...Они обнялись и расцеловались.– Ну, как вы в роли семнадцатого виконта? – спросила Роз.– Чертовски, доложу я вам, трудная работенка. Я ведь никогда к этому не готовился. Берти же готовили с самого дня рождения. Но я учусь помаленьку.– Я болею за вас, мы обе с мамой болеем за вас, но она ужасно без вас скучает. Я всеми силами стараюсь удержаться в вашей шкуре, но она для меня, увы, слишком велика, я даже представить себе не могла, как тяжко вам приходилось трудиться. Мама просто сгорает от нетерпения поскорее увидеть вас. Она все утро приводила себя в порядок и прихорашивалась. Останетесь с нами пообедать?– С превеликим удовольствием.– Вот и хорошо.Пока поднимались по лестнице, Джеймз осторожно поинтересовался.– А как она на самом деле?– Хорошего мало. Она теперь очень быстро устает, отсюда много спит, а ест, как птичка, хотя Жан-Жак из кожи вот лезет, стараясь ей угодить, и готовит самые распрекрасные деликатесы. С удовольствием она пьет только хорошо остуженное шампанское, а поскольку врачи считают, что оно никак не может ей повредить, у ее постели всегда теперь стоит початая бутылка.– Я привез ей в виде гостинца перепелиные яйца... собственного, челмского, так сказать, производства. В скором времени надеюсь поставлять их на продажу. Она всегда очень их любила, особенно под майонезом из полыни эстрагон; перепелиные яйца – как раз та еда, которую лучше всего запивать охлажденным шампанским. – Он протянул Роз небольшую корзинку, изнутри выложенную мхом, на котором покоилось несколько дюжин перепелиных яиц.– Сначала давайте покажем их, а потом я отправлю яйца на кухню.Воспитание и природная сдержанность Джеймза оказали ему неоценимую услугу, когда, войдя в спальню Ливи, он впервые за многие недели увидел прежнюю работодательницу. Она сидела, облокотясь на горку отделанных кружевами подушек, в сиянии зеленого и золотого, и на голове ее, совершенно облысевшей, красовался такой же многокрасочный тюрбан. Лицо, как всегда, было тщательно подведено, и, когда он склонился к ней, чтобы поцеловать – очень осторожно, так как выглядела она необычайно хрупкой и уязвимой, – в щеку, то уловил едва ощутимый аромат духов, ассоциируемый в его памяти только с ней: «Ма Грифф»! Но его до глубины души потрясла одутловатость ее серой кожи под толстым слоем искусно наложенных румян; чудесные ее глаза глубоко запали и как бы провалились в тень, а скулы, наоборот, выступили вперед. Когда он обнял ее, у него было ощущение, что обнимает он скелет.– Джеймз... – Дышала она с трудом, произнося слова с усилием, но вся так и лучилась радостью и теплотой. – Как хорошо снова увидеть вас... Мне так вас не хватает.– А мне вас.– Мы здорово прожили все эти годы, правда?– Правда.Роз подвинула к кровати стул, но Ливи похлопала ладонью по своей обширной постели.– Сядьте так, чтобы я могла дотрагиваться до вас.Так как раньше Ливи не переносила никаких касаний – Джеймз не помнил случая, чтобы она ласкала и обнимала своих детей, – он принял это как еще одно подтверждение тех огромных перемен, которые произошли в ней вместе с переменой ее взглядов на жизнь.– Оставляю вас одних, – сказала Роз. – Мне еще надо успеть отправить целую кучу писем...– Спасибо, милая, – сказала Ливи, и бесконечная благодарность, прозвучавшая в ее словах, тоже была новой и необычной. Не сомневаясь, что сейчас об этом можно говорить вслух, когда Роз вышла, Джеймз заметил:– Я рад, что вам удалось положить конец этой сильно затянувшейся размолвке.– Она – настоящее чудо, – просто сказала Ливи. – Когда я попросила ее приехать ко мне, она сделала это, не колеблясь ни секунды. Бог мой, сколько выброшенных на ветер лет, Джеймз, и все по моей вине! Я так и не сумела найти подхода к собственным детям. Мне всегда это было невыносимо трудно. А теперь, когда она стала совсем взрослой, – да как здорово, Джеймз, вы даже представить себе не можете, как здорово, – мы стали неразлучными друзьями, можем часами болтать о чем угодно, а то и просто молчать. Даже не знаю, что бы я делала без нее. – Затем вздохнула: – Диана, конечно, жутко обиделась на меня. Она завидует Розалинде, а меня обвиняет в том, что я поставила ее на место, которое по праву должна занимать она, Диана. Но присутствие здесь Дианы вечно напоминает мне меня саму, какой я была раньше... и, честно говоря, мне явно не по душе ни я сама, ни тем более Диана. – Ливи откинулась на подушки. – Как старательно человек стремится не видеть правды, а видеть только то, что ему хочется. Я знала, что, как Фауст, заключила сделку с дьяволом, но не желала в этом признаваться, пока у меня не стало другого выбора. Мне казалось, что будет легко прожить в том образе, в каком меня хотел видеть Билли, при условии, что он обеспечит меня всем, что для этого необходимо. Должна признать, он сделал это по высшему разряду. Но в конечном счете даже этого мне было недостаточно, хотя я и твердила себе, что у других людей нет и миллионной доли того, что есть у меня. Теперь-то я знаю, конечно, что жизнь слагается не из имущества, которым владеешь, не из репутации, которая за тобой закрепилась, не из ретушированных фотоснимков и восхищенных страниц, посвященных тебе в журнальных статьях. Поднеси все это к свету, и оно окажется прозрачно-призрачным: коснись его рукой, и оно тотчас рассыплется на мелкие кусочки. Оно только краткий миг.Ей необходимо было выговориться, но усилие это быстро утомило ее: закрыв глаза и тяжело дыша, она тяжело опустилась на подушки.Но вот он почувствовал, что она пожимает ему руку: пожатие было слабым, как у ребенка, но то, что она прошептала, шло от сердца:– Вы всегда были самым лучшим моим другом. Судьба улыбнулась мне, когда свела нас в то утро. – На лице ее заиграла озорная улыбка. – С тех пор я пью чай только марки «Ли»...Она закрыла глаза и, казалось, задремала, но Джеймз все сидел рядом с ней и не выпускал ее руки из своей. Странно, думал он, это успокоительно действует не только на нее, но и на меня...Когда в гостиную Ливи, которую Роз превратила в свой кабинет, вошел дворецкий и объявил, что внизу ждет некто по имени Росс, у которого встреча с лордом Банкрофтом, Роз спросила:– Вы не путаете? У меня сведения, что все приглашения были аннулированы мисс Маршалл?Черт побери! – раздраженно подумала она. Как тут проверишь, когда правая рука Билли, навеки преданная ему Глэдис Маршалл, и сейчас путешествовала вместе с ним, взвалив на свои плечи самую тяжелую его работу.– Я сообщил господину Россу, что его сиятельство отбыли за границу, – сказал Бэйнес, – но он настаивает, что его не уведомили об аннулировании приглашения на встречу.– Хорошо, я сама переговорю с ним. Благодарю вас, Бэйнес.Когда Роз вошла в библиотеку, посетитель стоял у камина спиной к ней, пристально глядя на портрет Билли – тогда он был еще сэром Уильямом Банкрофтом и портрет писал Аннигони. Он был настолько поглощен своим занятием, что не расслышал, как вошла Роз, и ей показалось – по тому, как он стоял перед портретом, глубоко засунув руки в карманы, – что у него возникли сомнения относительно подлинности того, на что он смотрит...– Это, конечно, не самое лучшее из творений Аннигони, – заметила она. – К тому времени он уже здорово постарел.Мужчина обернулся. Он был очень смуглым, темноволосым, с черными глазами, довольно угрюмым. Типичный Кассий! – мельком подумала Роз, вслух же сказала:– Я очень сожалею, что секретарь отчима не успела уведомить вас о невозможности этой встречи. Но она сейчас и сама за границей. Вы уверены, что никто из его окружения не позвонил вам?– Я только что вернулся из Южной Африки, у меня скопилось огромное количество телефонограмм, но ни одной от него. Во-первых, не мне, а ему нужно было встретиться со мной. По поводу статьи, которую я написал...– А! Все сразу стало на свои места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51