Вера Кауи: «Лучший друг девушки»

Вера Кауи
Лучший друг девушки



OCR GOTON; Spellcheck Людмила
«Лучший друг девушки»: Эксмо-Пресс; Москва; 2001

ISBN 5-04-006794-1Оригинал: Vera Cowie,
“A GIRL'S BEST FRIEND”

Перевод: С. А. Фридрих
Аннотация Это история жизни женщины, чья яркая индивидуальность затмевала всех. Она блистала в высшем лондонском свете, снискав репутацию самой безупречной и неподражаемой женщины. Ее очарование стало достоянием легенды. Но была в ее прекрасно-бесполезной жизни и обратная сторона. Слишком поздно поняла она, что главное не богатство, не восхищенные статьи в журналах и не репутация неотразимой великосветской красавицы... Вера КауиЛучший друг девушки 1 На похоронах присутствовали трое из клана Рокфеллеров, двое Вандербильтов, один Меллон, один Уитни, несколько членов Верховного суда, несколько сенаторов, августейшие члены палаты лордов и даже один весьма влиятельный член правительства Маргарет Тэтчер. Но большинство составляли женщины, многочисленные подруги почившей. В маленькой церквушке Святого Иоанна они могли только стоять, так как со времени постройки в 1714 году она служила Рэндольфам домашней церковью. Располагалась она всего в трехстах ярдах от большого дома, возведенного одновременно с ней, и от реки Рап-паханнок их отделяли цепочка деревьев и череда лужаек, которые, как любил говаривать Билли Банкрофт, были почти так же хороши, как дома. Но те, кто знал Билли ближе, находили его замечание забавным, так как в Уайт-чепеле Бедный район Ист-Энда в Лондоне. – Здесь и далее прим. перев.

, где он родился, и раньше, и сейчас даже днем с огнем невозможно было сыскать приличную траву.– Господи, какая жара, – прошептала одна из женщин своей соседке. – А от запаха этих цветов просто голова идет кругом.Цветы, все до единого, были белые: в подробной инструкции, касающейся организации своих похорон, Ливи особенно настаивала на этом цвете. Согласно канонам французской моды, все цветы размещались в хрустальных вазах, составлявших личное достояние Рэндольфов: мириады кизила, ирисов, нарциссов, мохнатоголовых маргариток с огромными золотыми глазами, роз, гвоздик, сирени. Каждый цветок был любовно взращен в теплицах «Кингз гифта» (Королевского подарка), названного так в честь пожалованных Джону Рэндольфу Карлом II земель в знак благодарности за оказанную Его Величеству деликатную услугу: он свел своего монарха с прелестной фрейлиной, известной своим целомудрием. Рэндольфы проделали большую работу, чтобы затенить этот факт, и со временем успешно заменили его легендой о том, как Джон Рэндольф чудом спас короля от неминуемой смерти в момент покушения на его жизнь. Ливи, недолго пребывая в роли миссис Джон Питон Рэндольф VI, всегда называла родоначальника династии Рэнди Рэндольфом и не скрывала истинного источника благосостояния рода. При всей вышколенности и тонком вкусе она оставалась верна себе, будучи человеком здравомыслящим и убежденным реалистом.– Ах, как мне будет не хватать Ливи, – жалостливо всхлипнула ее подруга, – так и кажется, что она вот-вот здесь появится, обратив на себя всеобщее внимание.– Да, Ливи была непревзойденной, – с готовностью согласилась ее приятельница, но уже без обычного укола зависти. Теперь у нее наконец появилась возможность как-то выделиться, что прежде было недостижимо: яркая индивидуальность Ливи затмевала всех. – Бедная Диана ужасно расстроена, – участливо кивнула она в ту сторону, где в безутешных рыданиях сотрясалась младшая из дочерей усопшей, уткнув лицо в большой платок, которыми предусмотрительно снабдил детей отец, специально для этого случая достав их из верхнего ящика собственного комода.Остальные дети – его, ее и их общие – стояли с каменными лицами у конца скамьи рядом с гробом, сделанным из английского дуба, так как Ливи умерла в Англии, где провела последние двадцать пять лет жизни с тех пор, как вышла замуж за Билли Банкрофта.– Диана всегда была самой чувствительной, не то что Роз – Рэндольф с головы до ног! Видимо, поэтому она и не ладила с отчимом. Роз – вылитая бабушка. Помнишь старую Долли Рэндольф? Как из гранита вытесана. А как она вела себя на похоронах бедняги Джонни! Единственный сын погиб в тридцать четыре года, а она хоть бы слезинку уронила. А вот Ливи тогда чуть не умерла от горя...По церкви пошел шелест: собравшиеся стали готовиться к заупокойной молитве.– Естественно! Ты же знаешь, Ливи обожала своего первого мужа...Через сорок пять минут двери громадной гостиной «Кингз гифта» были распахнуты на крытую, с колоннами, террасу, выходившую прямо на лужайки. Слуги-мужчины в белых перчатках на серебряных подносах обносили гостей любимым шампанским Ливи «Blanc de Blancs» от Крюга и «Clos du Mesnil». К их услугам был шведский стол с разнообразными яствами и закусками. На белых домотканых скатертях стояли огромные чаши из китайского фарфора, доверху наполненные грушами, вишнями и клубникой, выращенными, как и цветы в церкви, в садах и теплицах «Кингз гифта». Рядом дымились блюда с жареными, как на американском юге, цыплятами с рисом, приправленными шафраном; на изящных тарелках были разложены перепелиные яйца с майонезом и всевозможные салаты, а в центре красовался один из тех огромных тортов, которые при жизни так любила Ливи, – на этот раз кофейный, пропитанный коньяком, заказанный в «Фотоне» и доставленный сюда спец-авиарейсом. И все, как не без зависти заметила одна из подруг Ливи Эбби Синглтон, было просто великолепно, как, впрочем, и все то, что делала усопшая.– Кто мог сравниться с нею? – риторически вопрошала она.– Бедный Билли, – на лужайке перед домом сказал один из его давних друзей другому. – Как же он теперь-то без нее? Всю их совместную жизнь Ливи опекала его и брала на себя все заботы – и домашние, и семейные.Оба взглянули в ту сторону, где стоял Билли Банкрофт – последние три года первый барон Банкрофт, – всей своей позой изображая скорбящую Выдающуюся Личность. С высокомерным достоинством принимал он соболезнования тех, кто был ближайшим другом его жены и чье присутствие на последнем ее рауте – уже духовном – она специально оговорила.– Замечательная женщина, – вздохнул один из мужчин, как и Билли, член палаты лордов. – Не могу припомнить ни единого случая, чтобы хоть один волосок в ее прическе оказался не на месте. Выглядела она всегда так, будто ее только что вынули из оберточной бумаги. Моя жена говорит, что это достигается ценой громадных усилий и железной силой воли.– В этом вся Ливи. Само совершенство. Но... – пожал плечами его собеседник, – она ведь и замужем была за господином Совершенство.– А это родовое поместье ее мужа, не так ли?Американец посмотрел в сторону видневшегося за лужайками дома, красные кирпичи которого от древности обрели розоватый оттенок, изящно контрастирующий с белым фронтоном и окнами.– Да, – заговорщицки подмигнул он собеседнику, – она, видимо, хотела, чтобы ее похоронили здесь. Билли, говорят, от злости чуть не лопнул.Всем было известно о мавзолее, который он соорудил для себя и жены: он собирался провести с нею загробную жизнь так же, как провел земную. Решение Ливи сойти в вечность бок о бок со своим первым мужем было актом откровенного вызова, совершенно несовместимым с поведением женщины, которая никогда даже голоса не поднимала на другого.По другую сторону лужайки две школьные подруги Ливи судачили о детях Банкрофтов. Лулу де Фриз доверительно сообщила Эбби Синглтон, что видела, как Диана с мужем, едва прибыв сюда, тотчас удалились наверх и как потом он один спустился вниз, оставив жену «отдыхать».– Скорее всего он оставил там ее рыдать, – пробормотала она. – Диана просто обожала свою мать...– Если обожание можно измерять слепым подражанием, то тогда она, несомненно, обожала ее.– Но все дело в том, – заметила Лулу, – что Ливи Банкрофт была неподражаемой. Однако это нисколько не смущало Диану...– Зато Розалинде и не надо стараться. Когда она сегодня вошла в церковь, у меня мурашки по коже забегали.– Да-а, Роз – вылитая мать.– Слава Богу, что она сбросила с себя наконец это хиповое тряпье. Полагаю, с этим периодом уже покончено.– Хотелось бы надеяться. Роз уже не девочка, тридцать четыре года – это не шутка!Эбби вздрогнула, упоминание о возрасте старшей из дочерей Ливи живо напомнило ей о собственной дате рождения, тщательно корректируемой все эти годы. Зная это, Лулу с особым удовольствием продолжила эту тему:– Хотя она и не выглядит на свои тридцать четыре, это вовсе не меняет того, что Ливи умерла в пятьдесят четыре и что мы вместе ходили в одну и ту же школу...Обе женщины обвели глазами присутствовавших, отыскивая среди них сестер Ливи: Делия беседовала с британским послом и герцогом Роухэмптоном, у которого Билли только что выкупил – за баснословную сумму – его последнего Гейнсборо Томас Гейнсборо (1727–1788) – английский живописец.

; Тони же уединилась с лордом Анкрамом, с которым, если верить свежей светской сплетне, у нее были более чем дружеские отношения. А ее муж? Его Лулу обнаружила там, где и ожидала увидеть: рядом с самой молодой и самой красивой из присутствующих на похоронах женщиной – они были поглощены беседой. Слава Богу, облегченно подумала Лулу, есть все-таки на свете вещи, которые не меняются никогда. Брукс Гамильтон улучил наконец момент, чтобы наедине перекинуться словом с Билли.– Как вы себя чувствуете?Женатый на Диане, Брукс обожал своего тестя и сейчас был не на шутку встревожен – тесть казался бледным и подавленным. А ведь Билли на пятнадцать лет старше своей супруги.– Все в норме, – ответил Билли, но без своей обычной в таких случаях резкости. Он был убежден, что здоровье – это частное дело любого человека, сугубо личный вопрос, который не должны обсуждать даже дети. Многие из друзей его жены придерживались, однако, того мнения, что если бы он уделил больше внимания ее здоровью, то унесший ее в могилу рак можно было бы своевременно обнаружить и остановить.– Скоро все разойдутся, и тогда вы поедете с нами на ферму, – участливо сказал Брукс. – Несколько недель полного отдыха – вот что вам сейчас необходимо. Эти последние несколько месяцев были сплошным кошмаром.– Да, знавал я и лучшие времена, – признался Билли, – но терпеть не могу бездельничать. Ты же знаешь, это не мой стиль жизни. Да и к книге давно уже пора возвращаться...Билли (с помощью нанятого борзописца) сочинял свою автобиографию; она была уже наполовину завершена, когда болезнь жены вошла в свою заключительную фазу. Как всегда, прагматик в нем громко заявил о себе: завершив одно дело, необходимо приступать к другому.Оглядывая все это благолепие, один из тех, кого ее нынешний муж пренебрежительно именовал Ливиными художничками, заметил, обращаясь к своему соседу:– Смотрю на все это и ловлю себя на мысли, что слишком уж многого Ливи лишала себя ради Билли Банкрофта.– Ну и что тут такого? В конце концов именно это от нее и требовалось.– Ты-то хоть знаешь что-нибудь о Джонни Рэндольфе?– Я слышал, что он был и красив, и богат, даже очень богат. – Последовала пауза. – Зато, говорят, здорово был обделен мозгами.– Чего явно не скажешь о Билли.– О Билли Банкрофте вообще нельзя что-нибудь сказать?– Если что-то такое и существует на свете, мне лично оно неизвестно.– Не могу понять, каким образом этот человек всегда добивается взаимности от любой женщины, какую пожелает.– Деньги и власть, – последовал быстрый ответ, усиленный выразительным пожатием плеч. – И то и другое поразительно влияет на половое влечение.– Добавь к этому еще и то, чем его, как жеребца, щедро одарила природа.– Что, кстати, могут засвидетельствовать все присутствующие здесь женщины, исключая, естественно, родственниц.– Я бы не был столь категоричен.– Значит, то, что говорят о нем и Тони Ангальт, правда? – Тогда она, кстати, еще не была Тони фон Ангальт. А когда вышла замуж за этого кретина Стэндиша-младшего, ее роман с Билли стал и вовсе естественным.– Полагаете, Ливи знала об этом?– Сомневаюсь, но если и знала, то помалкивала. Вы же помните, Ливи более всего в людях ценила чувство верности. Это и наводит меня на мысль: а не выпить ли еще бокал такого превосходного шампанского, которому она хранила верность всю свою жизнь? Сами понимаете, теперь нам вряд ли скоро такое перепадет...– Они совсем не похожи на Билли, правда?– Кто, дорогая?– Сыновья. Руперт и Джереми.– А-а, эти. Вроде бы нет... правда, совсем не похожи. Думаю, они пошли в свою мать, первую жену Билли.– А она кто такая?– Да никто. Самое обычное никто. Как, впрочем, и сам тогдашний Билли. Но именно в то время он уже начал искать свою Ливи.Последовала всезнающая, презрительная женская ухмылка.– Даже трудно представить, кем и чем стал бы сейчас Билли, не найди он ее! Без нее не было бы и теперешнего Билли Банкрофта.– В смысле его официального статуса в обществе?– Конечно. Всякий дурак может делать деньги, а Билли уж точно не дурак. Но жениться на Оливии Гэйлорд Рэндольф! Такое может себе позволить только отменный нахал.– Я часто спрашивал, что же она нашла в нем такого особенного? После Джонни Рэндольфа...– Джонни был, конечно, душка, но как он был мальчишкой, так им и остался. Мне все время казалось, что они с Ливи больше походили на детей, игравших во взрослых. Они были так молоды, когда поженились, но Ливи потом все же как-то оперилась, чего нельзя сказать о Джонни. Все ему досталось слишком легко – имя, деньги, этот потрясающий дом, но в душе он так и остался милым, добрым, хорошим мальчиком. Именно мальчиком, несмышленышем. До сих пор поражаюсь, что он стал отцом Роз и Джонни. Глядя на него, можно было подумать, что он так толком и не выяснил, откуда берутся дети. – Она помолчала. – Правда, имея такую мамочку, как Долли Рэндольф... Уж ей-то меньше всего понравилось, когда Ливи связалась с Билли Банкрофтом, у которого, смею вас заверить, и детства-то никакого не было!– Но именно благодаря ему Ливи стала леди Банкрофт и не раз саживала по правую руку от себя Маргарет Тэтчер!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51