– И не столько меня, сколько прежде всего себя, – был лаконичный вывод, к которому пришла Ливи в беседе со своей сестрой Тони, приехавшей погостить к ней на длинный уик-энд перед тем, как отправиться на лыжные склоны Сан-Морица. – Ему во что бы то ни стало необходимо добиться отмены моего смертного приговора, так как, если ему не удастся вытащить меня, он сам понесет тяжкое наказание: одинокую старость. А тебе, как и мне, хорошо известно, как Билли переносит одиночество.И это было истинной правдой, что с изумлением отметила про себя Тони. Билли словно рехнулся. Часами кряду висел он на телефоне, обзванивая всех и вся, кто хоть как-то мог помочь ему в его страстном желании сохранить жизнь своей жены. Как подметила проницательная падчерица, он был до смерти напуган. Столь основательный монолит его жизни дал трещину в самом своем основании, подточенный как сухой, так и мокрой гнилью – всем тем, что в конце концов неизменно ведет к краху. Его преследовали ужасные кошмары, в которых он видел себя заживо похороненным в обломках собственной жизни. Привыкший контролировать каждый аспект своего безукоризненно отлаженного существования, он отнесся к болезни жены, как к факту захвата недругами одной из своих дочерних компаний. Этого еще никому не удавалось, не удастся и теперь.Когда, уже поздней осенью, Ливи впервые появилась в обществе после болезни, заметки об этом событии появились и в популярных ежемесячных, и в еженедельных журналах.«Законодательница моды возвратилась, чтобы снова ослепить нас своим блеском, – захлебывался от восторга один из писак журнала мод, – явившись во всем своем великолепии в «Ля Гаврош» в шикарных, обтягивающих ноги черных бархатных брюках и белоснежной шифоновой рубашке поверх белого же сатинового лифа, с огромными бриллиантами в ушах и на изящных пальцах. Если вас в ее отсутствие снедало сомнение, как это делается, то делается это именно так, и не иначе».Но после, казалось, полного выздоровления хрупкое здоровье Ливи вдруг резко пошло на спад. У нее возникли трудности с дыханием: снова пришлось пользоваться лифтом, после того как она с гордостью отказалась от него и пешком поднималась наверх к себе. Билли снова бросился колесить по свету, оставив Ливи на попечение Джеймза, Дианы и Корделии – Тони находилась в Бразилии, где ей предстояла операция на глазах и на горле. Билли прочесывал землю в поисках совета и любого другого средства, которые помогли бы ему, как подметила Ливи, добиться отмены приговора. Но ближе к лету была обнаружена вторая опухоль, и остаток ее левого легкого был удален полностью.Морально опустошенный и напуганный, как никогда в жизни, Билли, одержимый стремлением отыскать чудодейственное лекарство, иногда проделывал тысячи миль, чтобы увидеться с теми, кто обещал исцеление или заявлял, что изобрел такую микстуру, или утверждал, что способен заговорить болезнь. Он познакомился и беседовал со всеми видными специалистами в области раковых заболеваний, с пристрастием допытываясь у них, есть ли шансы на полное выздоровление.Однажды вечером в квартире Роз, помещавшейся в некогда величественном особняке на площади Микеланджело, зазвонил телефон. Звонил Джеймз. У него были, как он сказал, плохие новости, касавшиеся, однако, его лично, а не ее матери, состояние которой, учитывая обстоятельства, можно было считать удовлетворительным. Ему только что сообщили, что его брат вместе с женой и двумя детьми погибли в автомобильной катастрофе на шоссе М4. Забрав из Итона своего наследника Чарлза и его сестру из Сент-Мэри, что в Уэнтедже, они возвращались в Челм, когда сорокатонный грузовик, неожиданно выехавший на встречную полосу, как ножом пырнул первую же мчавшуюся ему навстречу машину, отбросив ее на следующую за ней другую машину, в результате чего около тридцати машин, как фишки домино, врезались друг в друга, что повлекло за собой смерть одиннадцати человек. Еще сорок два человека получили серьезные ранения.Их смерть означала, что теперь Джеймз унаследовал титул семнадцатого виконта. В этом качестве он не мог продолжать службу у Ливи.Роз, подсознательно готовившая себя к такого рода звонку, исходя, правда, из других предположений, ответила:– Я приеду незамедлительно. По возвращении я переговорила со своим начальством, предупредила, что мне может понадобиться длительный отпуск.– Все, как обычно, предусмотрено и четко организовано, – облегченно выдохнул Джеймз, негласно сделав ей очередной комплимент. – Дайте мне знать, когда вы прибываете в Хитроу, и я вышлю машину, чтобы встретить вас.– Отчим дома?– Нет, в Китае, выясняет насчет тамошних лекарственных трав. Он в буквальном смысле следует изречению «заглянуть под каждый камешек».– Кроме вас, кто еще находится с мамой?– Госпожа Уинслоу позавчера улетела в Нью-Йорк; принцесса фон Ангальт в Баварии, наводит блеск в родовом замке; ваша единоутробная сестра в Лондоне, исполняет роль хозяйки дома во время официальных приемов своего папы, а ее муж, в отсутствие лорда Банкрофта, ведет его дела; ваш брат Джон жил здесь проездом в течение месяца и только недавно улетел в Сан-Диего вместе с женой – снова, кстати, беременной: они приехали, чтобы сообщить об этом радостном событии вашей матери, – а Дэвид все еще занят завершением своего юридического образования. Каждый из них готов приехать по первому же зову, но ваша мама не просит их об этом. Она хочет, чтобы приехали именно вы.Ни секунды не колеблясь, Роз сказала:– Передайте ей, пожалуйста, что я уже еду. 12 – Опаздываем, – укоризненно заметил Колли Прентисс, обращаясь к женщине, которая почти рысцой протрусила от входа в самый модный нью-йоркский ресторан прямо к столику, располагавшемуся налево от дверей.– То же самое было бы и с вами, попади вы в эту идиотскую пробку! Какой-то там очередной марш протеста, из-за него было перекрыто все движение вплоть до Ист 88-й! Плесните мне, пожалуйста, в стакан немного этого превосходного «Перрье»...Маффи Хэдфилд шлепнулась на один из четырех стульев, расстегнула отделанный соболем ворот своего жакета и только тогда поинтересовалась:– Интересно, если я пришла поздно, то где же тогда Сисси?– В бегах, – смакуя новость, сообщил ей Колли. – Пока вы были в Мехико, тут разгорелся ужасный сыр-бор по поводу интервью, которое она дала «Ванити фэр» Ежемесячный журнал дамских мод (буквально: ярмарка тщеславия).

, сопровожденное фотографиями и прочей дребеденью, о своей трехэтажной квартире с видом на Национальный парк – на строительство которой она убухала Бог знает сколько миллионов долларов, а тут, как назло, появилась разоблачительная статья об Иззи, в которой он был назван крупнейшим трущобным домовладельцем Нью-Йорка. Он буквально заревел от всего этого! Заставил ее убраться в самую дальнюю глушь – свое поместье в штате Нью-Джерси. Ей повезет, если она сумеет к Рождеству снова вернуться в Нью-Йорк.– Да Бог с ней, с Сисси, – нетерпеливо перебила его рыжеволосая, с грубыми чертами лица женщина по имени Гарриет Стоутс. – Расснажите-ка лучше, Колли, что слышно о Ливи Банкрофт: видели вы ее или нет, когда были в Европе?– Еще бы не видел! Я был одним из немногих, которые удостоились этой чести. – Ухмылка его, как и манера вести себя, была самодовольно-надменной. – Она теперь редко принимает у себя. Оно и понятно. – Он сделал многозначительную паузу. – Это конец эпохи, мои дорогие. Ливи Банкрофт недолго осталось жить на этом свете... – Его навыкате, цвета яйца-пашот глаза – результат болезни щитовидной железы – едва не выкатились из орбит. – Место ее останется пустым, чтобы не сказать: зияюще пустым.– Скажите это Глории Гуанариус, – язвительно предложила Маффи Хэдфилд.– Да к черту Глорию Гуанариус, – нетерпеливо отмахнулась от нее Гарриет. – Вы нам о Ливи расскажите.Колли слегка нахмурился. Гарриет Стоутс как была, так навеки и останется вульгарной парвеню. Что из того, что она замужем за одним из самых богатых людей в Америке? Его деньги – это деньги, приобретенные только вчера, Новые Деньги. И это само говорит за себя! Он неприязненно дернул плечами. Но Уиллард Стоутс был очень могущественным человеком именно потому, что был богат, и не было никакого смысла настраивать против себя его жену.– Да, Колли, – кошачьим мурлыкающим голосом, улыбаясь, протянула Маффи, – и правда, расскажите-ка нам лучше об уже почти почившей в бозе леди Банкрофт...Колли промочил горло, отпив немного вина из своего бокала, промокнул довольно пухлые губы сложенной вдвое салфеткой из дамастной ткани, откашлялся и только тогда начал:– Она только недавно вернулась в город из деревни – из своего великолепного, елизаветинского стиля, поместья в Катсвулде, и я послал ей письмецо в дом Морпетов, где сообщал, что привез с собой уйму приветов от ее нью-йоркских друзей и что с удовольствием готов передать их ей из рук в руки. Вы же знаете, Ливи не любит принимать незваных гостей.– А Билли был дома? – снова вклинилась Гарриет.– Нет, теперь он в основном проводит свое время, общаясь с разными провидцами и факирами, поскольку больше убеждается, что ортодоксальная медицина только и может, что в отчаянии заламывать себе руки и причитать жалобным голосом. – Он сделал драматичесную паузу. – Но знаете зато, кого я там встретил?– Розалинду Рэндольф, – ответила за него Маффи. Лишенный удовольствия произвести драматический эффект, он раздосадованно поинтересовался:– А вам откуда это известно?Он терпеть не мог эту Хэдфилд, самую стервозную из всех сук на свете. И в этом был, как никогда, совершенно прав!Ухмылка на ее лице колола, как жало.– Дорогой мой Колли, мы с Ливи знаем друг друга еще с пеленок.– А у меня сведения, что Розалинда и Ливи всегда были в натянутых отношениях, – перебила ее Гарриет. Больше всего на свете она любила поливать грязью всех и вся, даже самое святое и чистое.– Теперь уже нет, – сказала Маффи. – Диана получила полную отставку, а ее место заняла Розалинда.– Но почему? – жадно поинтересовалась Гарриет.– Что значит почему? Неужели приятно ежедневно видеть перед собой карикатуру на себя в молодости? Всему миру известно, что Диана Банкрофт спит и видит себя точной копией своей матери – и, кстати, явно преуспела в этом, во всяком случае, ее муж – точная копия своего тестя.Поняв, что лишился восторженно внимавшей ему аудитории, Колли угрюмо откинулся на своем стуле, всем видом показывая недовольство, но жажда сплетен, составлявших смысл его жизни, заставила его невольно спросить:– Это в каком же смысле?Маффи обдала его лучезарной улыбкой:– Трахая всех, кто подвернется под руку.– Мой брат учился вместе с отцом Брукса Гамильтона, – вступила в разговор Банни ван дер Гельт. Урожденная Рэндольф и таким образом приходившаяся кузиной первому мужу Ливи, она влачила нищенское существование с тех пор, как ее муж потерял все свое состояние в Черную Среду. Но она сохранила все прежние обширные связи и была вхожа во многие дома. – Тот тоже был не очень порядочным.– А что вообще значит «быть порядочным»? – гнусаво осведомилась Гарриет Стоутс. – Брукс Гамильтон – один из самых лакомых кусочков, которые я когда-либо встречала...– Которых, уверена, ты на своем веку перепробовала даже более чем достаточно, – вполголоса проговорила Маффи.Глаза Гарриет свирепо сверкнули, но этим все и ограничилось. Миссис Хью Хэдфилд была единственной женщиной, чьего языка она побаивалась, к тому же та была замужем за человеком, который мог оказать Уилларду множество полезных услуг, а посему Гарриет было строго наказано быть с ней полюбезней, что означало оплатить ее и ван дер Гельтшин счета за ленч в этом ужасно дорогом ресторане, куда приходили вовсе не для того, чтобы поесть, а себя показать и других посмотреть, чтобы потом рассказать, кто с кем пришел и ушел, посудачить о завсегдатаях, не сидящих на месте, а переходящих от стола к столу, как песчинки, гонимые ветром пустыни, обсудить их социальное и финансовое положение, их супружеские взаимоотношения, выяснить, сумели ли они сохранить за собой достаточный статус-кво, чтобы претендовать на лучшие столики – у окон или рядом с дверью, – или уже находятся в вынужденной ссылке в Сибири, то бишь во втором зале.Сумев, благодаря связям Маффи; перебраться из второго зала в первый, Гарриет твердо решила навеки закрепить за собой эту привилегию, и если для этого придется умасливать эту суку, то, значит, так тому и быть.– Он... а вон и Лэлли Сомерсет. – Уязвленный отстутствием к нему интереса и уважения – что явно принижало его титул короля сплетен, который следовало во что бы то ни стало защитить, – Колли привстал было со своего стула, но Маффи быстро охладила его пыл. Она знала его еще с тех времен, когда он был обыкновенным Колином Прентиссом, только недавно прибывшим из Англии в Штаты без единого гроша в кармане, но зато с несколькими рекомендательными письмами, включая и одно к Маффи от старой ее школьной подруги, удачно выскочившей замуж за мандарина из министерства иностранных дел. «Пон – престранненький человечек, – говорилось в ее письме, – но у него гениальный нюх на самые пикантные сплетни: слушай его, но сама ничего ему не рассказывай».– Сядьте, Колли. Когда обедаете за моим столом, не смейте убегать от меня за другой, – приказала она, натягивая вожжи.Гарриет завороженным взглядом проследила, как Колли снова уселся на свое место. Было чему удивляться: Колли Прентисс был весьма влиятельным человеком в Нью-Йорке, одного его слова было достаточно, чтобы тебя приняли или с позором выгнали из избранного общества, а ссылки на его публикации в специальной колонке «Комментарии Колли» по авторитетности приравнивались чуть ли не к Священному Писанию. Гарриет сама ежедневно буквально зачитывалась ими. И тем не менее Маффи Хэдфилд обошлась с ним, как со своим слугой, – и он принял это, как должное!Интересно, найдется ли в этом городе хоть один человек, которому нечего скрывать? – спросила себя Гарриет, но вслух сказала:– Да, Колли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51