Ты думаешь, кто-нибудь поверит хоть слову через пятьдесят лет?
- Не поверят. Типичная бардовская песня, скажут они, полная лжи и фантазий. И ты знаешь, может быть, так даже лучше.
Через три дня пришло наконец послание от Райса. У Ловиан было странное предчувствие в отношении этого письма, и она решила ознакомиться с ним в одиночестве, прежде чем читать вслух в общем зале. И правильно поступила.
«Госпожа моя матушка, - писал он. - Прости меня за задержку и невнимание к твоим важным делам. Я расследовал дело об этой войне, чтобы понять, насколько точен доклад лорда Родри. Я вызываю его и его сторонников в крепость Аберуин, чтобы они предоставили отчет в своих действиях. Я, конечно, буду рад видеть в своем доме и тебя, и тогда мы сможем уладить все наши дела. Твой почтительный сын Райс, гвербрет Аберуина».
- Ах мерзавец! - выдохнула Ловиан. - Уж ты-то точно истинный сын Тингира!
Невин был очень доволен, когда Ловиан предложила ему сопровождать ее в поездке в Аберуин. Он даже позволил подарить себе новые рубашку и штаны, так что мог сойти теперь за одного из ее советников, не привлекая особого внимания. Ловиан взяла с собой Джилл, Даниан, писаря, нескольких слуг и еще Каллина в качестве капитана почетной гвардии, состоящей из двадцати пяти всадников: пятнадцати - для нее и десяти - для Родри, как полагалось им по рангу. Ловиан злобно заметила, что Райс вполне может покормить ее домочадцев, после того как, по его милости, его собственные подданные питались у нее так долго.
- Я удивлен, что ты взяла с собой Джилл, - заметил Невин. - Она ведь не привыкла к большим дворам с их интригами.
- Ну, ей пора начинать приобщаться, - ответила Ловиан. - Кроме того, если она останется с нами, Родри будет держаться спокойнее.
Невин хотел заметить, что беспокоится за Каллина, если Джилл будет представлена как любовница Родри, но остановился, вспомнив, что капитан, казалось, не имел возражений против такого положения дел. С сожалением Невин должен был согласиться с тем, что его надежды обмануты. Он-то надеялся, что страх перед отцовским гневом удержит Джилл от соблазна и она будет свободна, чтобы изучать двеомер...
Накануне отъезда в Аберуин Невин решил отыскать Каллина и обнаружил его в казарме. Одетый в новую рубашку, украшенную изображением красных львов, Каллин сидел на кровати и чистил свой меч при свете лампы. Он радушно встретил Невина и предложил ему единственный в комнате стул.
- Я только на пару слов, - сказал Невин. - По одному очень деликатному делу.
- Могу поспорить, что ты имеешь в виду Джилл.
- Точно. Признаюсь, я был очень удивлен, что ты позволил ей втянуться в эти отношения.
Каллин исследовал лезвие меча, нашел несколько пятен и начал тереть их тряпкой.
- Я думал, тебя это меньше удивит, чем остальных, - сказал он наконец. - Ты - единственный, кто знает, почему я не мог не позволить ей это.
Он посмотрел прямо Невину в глаза, и Невин был восхищен им впервые за четыреста лет. Высокомерие, которым когда-то щеголял Геррант, переходило из поколения в поколение, превратившись в конце концов в истинную человеческую гордость, которая стала сущностью жизни Каллина.
- Существует много других заслуг, кроме боевой славы, - произнес Невин. - Ты имеешь то, что заслужил.
Пожав плечами, Каллин положил меч на кровать.
- Кроме всего, - сказал он, - Джилл поступила правильно, разве не так? Ее жизнь будет лучше, чем та, которую я мог бы предложить ей. Какого мужа смог бы я найти для нее? Какого-нибудь ремесленника или, может, владельца таверны... И кем бы она была, выполняя всю жизнь тяжелую работу? Для дочери серебряного кинжала она добилась многого - это очень высокое положение.
- Да, действительно, - согласился Невин. - Я никогда не пробовал взглянуть на ее жизнь с таких позиций.
- Конечно, ты рассуждаешь по-другому. Как там в старой поговорке? Добродетель дороже богатства? Я бы скорее перерезал Джилл горло, чем позволил ей превратиться в шлюху, но когда ты ступаешь на «длинную дорогу», то начинаешь понимать, что там нет возможности заботиться о таких мелочах, как добродетель. Видят боги, я сам продавал собственную честь тысячу раз, и даже больше. Кто я такой, чтобы судить и презирать ее?
- Ну, по правде говоря, не многие люди могли бы так говорить о своей единственной дочери.
Каллин пожал плечами и снова взял меч, затем провел мозолистой ладонью по желобку лезвия.
- Я признаюсь тебе, о чем я молчал девятнадцать лет, - произнес Каллин. - Ты думал когда-нибудь о том, как я получил прозвище проклятого серебряного кинжала?
- Часто. Но боялся спрашивать.
- Я был всадником в отряде керморского гвербрета, - Каллин едва улыбнулся. - Там была одна девушка, которую я полюбил. Она прислуживала за столом в большом зале. Это была мать Джилл, ее звали Сериан. И другой парень любил ее тоже. Мы подрались из-за нее, как собаки из-за кости. Она дала понять, что выбирает меня. Но этот парень, проклятье, я забыл, как его звали, ну да все равно, - он не поверил ее словам и продолжал увиваться вокруг нее. Однажды он набросился на меня, когда я попытался поставить его на место. Мы схватились не на жизнь, а на смерть, и я убил его, - Голос Каллина умолк, он посмотрел на меч, лежавший у него на коленях. - Прямо там, в казарме гвербрета. Его милость чуть не повесил меня, но капитан вмешался: все-таки тот напал на меня первым. Потом его милость выгнал меня со службы. Моя бедная Сериан настояла на том, чтобы я взял ее с собой. - Каллин снова посмотрел на Невина. - Знаешь, тогда я поклялся, что никогда не убью другого человека из-за женщины.
Невин молчал - просто потому, что Каллин не мог Даже представить себе, как многое в своей Судьбе он искупил вместе с этим горьким признанием.
- Ты знаешь, - сказал Каллин. - Я был просто упрямым щенком...
- О, да. Я и сам был таким же упрямым, когда был молодым.
- Не сомневаюсь. Ты знаешь, травник, почему мы не можем найти общего языка? Потому что мы очень похожи друг на друга.
- Прах и пепел, - сказал Невин. - Действительно похожи.
В то время Аберуин был самым большим городом в Элдисе. Более семисот тысяч человек жили в тесно поставленных домах, образующих перенаселенные извилистые улицы. Он не был окружен крепостной стеной, так как был вытянут вдоль гавани, в которой флотилия боевых галер гвербрета стояла у пирсов вперемешку с кораблями купцов из Дэверри и Бардека. Прямо в центре города располагалась огромная цитадель гвербрета, возвышающаяся как символ правосудия. Внутри тридцатифутовой стены был двор, занимающий около тридцати акров, с обычными бараками, сараями и навесами. Посредине возвышалась крепость, состоящая из круглой центральной шестиэтажной башни и трех трехэтажных второстепенных башен. Но самым поразительным было то, что крепость стояла посреди сада: газоны, клумбы с розовыми кустами, фонтан - и все это было отделено от двора низкой кирпичной стеной. Везде были видны скалящиеся драконы Аберуинов: на воротах, на голубых с серебряным знаменах, висящих на башнях, в центре фонтана в виде мраморной скульптуры, на дверях башен, на полу большого зала, на рубашках всадников и слуг, на кроватных покрывалах и подушках в роскошной комнате, куда поместили Джилл и Даниан. На каминной доске стояла маленькая серебряная статуэтка дракона. Джилл взяла ее и стала внимательно разглядывать.
- Красивая, правда? - сказала Даниан. - Майлвады всегда любили роскошное серебро.
- Да, - согласилась Джилл, ставя статуэтку на место. - Должно быть, ее милости очень тоскливо покидать все это великолепие, когда она возвращается в Каннобайн.
- Так оно и есть. Должна признаться, меня меньше всего обрадовало, когда погиб брат Ловиан. - Даниан сменила тему разговора, пожав плечами. - Джилл, ты должна быть очень внимательной, когда мы здесь.
- О, я так волнуюсь. Данн, мне страшно.
- На первый раз тебе сделают небольшую скидку. Держись поближе ко мне и старайся все делать как я. И пожалуйста, не говори никаких грубостей. Для начала умойся и смени эти грязные штаны на приличное платье.
Так как Джилл никогда в жизни не ездила верхом в женском седле, она оделась для поездки в Аберуин в свою привычную старую одежду. Она так хорошо себя чувствовала, что с ужасом думала о том, что придется с ней снова расстаться. Однако она переоделась по требованию Даниан, когда та пригласила Джилл в женский зал, чтобы представить жене гвербрета. Донилла оказалась красивой женщиной с прекрасными темными глазами, копной каштановых волос и стройной девичьей фигурой.
Она любезно предложила им сесть, и слуга тут же подал вино в настоящих стеклянных бокалах. Но хозяйка была смущена, когда болтала с Даниан, и все время теребила пальцами шелковый носовой платок. Джилл обрадовалась, когда аудиенция закончилась.
- Данн, - спросила Джилл, как только они остались вдвоем в комнате. - Ее милость больна?
- Нет. Но Райс собирается оставить ее, потому что она бесплодна. Мне ее очень жаль.
- А что с ней будет?
- Наша госпожа намерена выдать ее замуж за вдовствующего кузена. У него уже есть два наследника, и он будет рад иметь красивую жену. Если это не выйдет, то она должна будет с позором вернуться назад к своему брату. Вряд ли он примет ее с распростертыми объятиями.
Джилл стало по-настоящему больно. Она и не представляла раньше, насколько знатные женщины зависели от мужчин. У них не было возможности работать на ферме, помогая сыновьям, или выйти замуж за помощника своего умершего мужа и вести дела в его лавке, если нет возможности открыть свою. Она подумала о том, что ожидает ее. А что если ей когда-нибудь надоест угождать Родри, или он перестанет любить ее?
- Донилла присоединится к нам, когда мы будем уезжать отсюда, - продолжала Даниан. - Мы все должны быть очень любезны с ней. Бедняжка, ей еще предстоит участвовать в публичном процессе, когда Райс будет разводиться с ней.
- Прах и пепел! Что, его милость так жесток?
- Джилл, овечка, следи за своей речью. Райс тут ни при чем. Таков закон. Райс избавил бы ее от позора, если бы мог. Но это от него не зависит.
Когда они спустились в большой зал обедать, Джилл с сожалением узнала, что они будут сидеть не за одним столом с Райсом. Обычно в крепости был только один стол для знати, а в Аберуине их оказалось шесть: один для гвербрета и его семьи, другие для гостей и знатных членов его двора. Джилл с Даниан сидели за одним столом с сенешалем, конюшим, бардом и их женами. Со своего места Джилл могла видеть Родри, сидевшего слева от брата. Хотя у них были волосы одинакового цвета и одинаковые подбородки, которые они унаследовали от Ловиан, они в то же время были очень разными. Конечно, это кровь эльфов делала лицо Родри таким точеным. Рядом с ним Райс выглядел скорее грубым мужланом. Впрочем, для своего возраста гвербрет выглядел неплохо и совсем не таким злодеем, каким Джилл его себе представляла.
Еда была изысканной, с добавлением маринованных овощей и фруктов, разложенных на небольших тарелках. Подали жаворонков и жареную свинину. Джилл усиленно следила за своими манерами и не проронила ни слова, пока наконец жена барда - круглолицая маленькая блондинка по имени Камма - не посмотрела на нее холодным оценивающим взглядом:
- Вы, наверное, впервые при дворе?
- Да, впервые, - ответила Джилл. - Я в восторге! Все просто великолепно.
- Ваш отец был одним из лордов в нашей стране?
Джилл была застигнута врасплох. Даниан посмотрела на Камму с мягкой улыбкой, которая должна была означать: «Издеваешься?»
- Джилл - очень важная особа в свите тирины Ловиан, - наставительно сказала Даниан. Она перевела свой взгляд на Родри. - Очень важная.
- Понятно, - Камма тепло улыбнулась Джилл. - Вы позволите пригласить вас в мои апартаменты?
- Спасибо, - сказала Джилл. - Я должна сперва узнать, сколько свободного времени мне определит ее милость.
Даниан кивнула Джилл в знак одобрения. Джилл ковырялась в своей тарелке. Она уже наелась, и теперь не знала, как вести себя дальше. В незнакомой обстановке она чувствовала себя неуютно. Родри ел быстро и молча. Наконец он встал, посмотрел в ее сторону, слегка кивнул головой и вышел из зала.
- Ты можешь немного погодя тоже уйти, - прошептала ей Даниан.
Джилл не спеша допила вино, перекинулась парой фраз с Дани, затем извинилась и встала из-за стола. Паж предложил проводить ее в комнату Родри, и она пошла следом за ним вверх по винтовой лестнице, через длинный коридор пристроенной башни. Паж указал на дверь с хитрой и понимающей улыбкой, и Джилл поспешила распрощаться с ним. Узкая комната была почти пустой. Родри уже снял сапоги и ремень и растянулся на низкой кровати.
- Райс говорил что-нибудь о мятеже? - спросила Джилл.
- Ни слова. «У нас завтра будет официальное обсуждение». Заносчивый индюк. Как будто я - вор, который отчитывается перед ним за украденную лошадь. Я не хочу говорить об этом, моя любовь. Я хочу заманить тебя в эту постель и держать там до тех пор, пока ты не станешь молить о пощаде.
- Я не против. - Джилл начала раздеваться. - Не забудь, что впереди у нас еще целая ночь.
Только на рассвете Невин смог наконец узнать новости о мастере черной магии. В Керморе жила женщина по имени Неста. Вдова богатого купца, она изучала двеомер больше сорока лет и знала о нем немало интересного. Ее муж долгие годы торговал в Бардеке специями и многому научил ее, помимо торговли приправами. Ее круглое маленькое лицо казалось взволнованным, когда она вышла на связь с Невином этим утром.
«Я точно в этом не уверена, - послала Неста Невину свою мысль. - Но думаю, что человек, которого ты ищешь, - на корабле, направляющемся в Бардек».
«Вот как? - отреагировал Невин. - Надеюсь, ты не подвергаешь себя опасности, разглядывая его в магический кристалл?»
«О, я следую твоим указаниям и держусь на приличном расстоянии. Послушай, я тебе кое-что расскажу. Вчера утром ко мне пришли существа из дикого народца. Они были очень взволнованы. Есть некие темные явления, которые пугают их. Это натолкнуло меня на мысль, что твой враг может оказаться в Керморе, поэтому я вынуждена была воспользоваться магическим кристаллом и обнаружила какие-то странные следы в эфире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60