- Чего бы мне хотелось - это вовсе эти уши ему отрезать... если вы говорите о человеке, которого и я имею в виду.
- Надо очень хорошо владеть мечом, чтобы сразить летящего ястреба, мой друг.
- Так же думают и все остальные? - Голос Гверана стал холодным и бесстрастным. - Вы полагаете, я буду пресмыкаться в страхе перед этим мерзавцем, потому что он умеет махать мечом, а я не обучен? Я уверяю вас, что скорее умру, чем прослыву трусом.
- Я только молюсь о том, чтобы ваши слова остались словами.
Гверан пожал плечами и глотнул эля.
- Послушайте, - сказал Невин, - если вы намекнете лорду Мароику о том, что Таник увивается за вашей женой, лорд выгонит его. Мароик защитит доброе имя барда, и это будет справедливо.
- Верно, но это лишь опорочит имя Лиссы. Я заранее предвижу все сплетни и грязные взгляды. Что же я за мужчина, если не могу защитить честь своей жены?
- Мертвец никого не сможет защитить.
- Не волнуйтесь. Я не могу позволить себе умереть и оставить мою бедную Лиссу беззащитной вдовой. Я полагаю, этому орлу, или ястребу, как вы его называете, уже известно, что я готов отстаивать свои права. Может быть, это его образумит.
Это выглядело вполне логично, но Невин знал с холодной расчетливостью мастера двеомера, что Гверан обманывает его.
Перебрав весь запас песенных преданий, хранящихся в его памяти, куда не мог проникнуть ни один вор, Гверан был поражен тем, как много сказаний посвящено любовным изменам. С давних времен любовные утехи для знати были главным способом приятно провести время. Как ястребиная охота, только с еще более кровавым результатом. Каждую ночь Гверан решил петь по одной песне об измене и внимательно следить за Таником, когда речь будет идти о гибели любовника. Сжатые челюсти и холодный блеск в глазах свидетельствовали о том, что парень слышал его. Но, как оказалось, не только у Таника был острый слух. В один из вечеров Дорин поднялся к Гверану, чтобы поговорить с ним наедине.
- Послушай, бард, как насчет чистой лирики, без этих роковых страстей? - поинтересовался он. - Меня уж тошнит от твоих излюбленных томлений по чужим женам.
- Правда, капитан? Меня тем более.
Дорин сморщился и затряс головой, как ужаленная оводом лошадь.
- Ты думаешь, что я слепой? - рассердился Гверан.
- Извини. Согласен, позорное дело - желать чужую жену.
- Вот именно. Я рад, что ты разделяешь мое мнение. И есть ли что-нибудь плохое в том, что человек, которого оскорбили, чувствует себя оскорбленным?
- Ничего. Ты бард, и в этом твое преимущество.
И Гверан продолжал свои ежевечерние концерты, с удовлетворением наблюдая за воинами отряда, которые избегали смотреть на Таника при упоминании супружеской измены.
В следующие несколько вечеров Таник упорно смотрел в кружку и брезгливо морщился, когда звучали решающие строки. «Наступил подходящий момент», - решил Гверан и спел непристойную песню о похождениях мельника, который был наказан за то, что соблазнял жену владельца таверны. Жена просила мужа проучить одного деревенского парня. Он взял своих друзей - крепких ребят, - и они затолкали мельника в пустую бочку, прокатили ее по деревенской улице до реки и пустили вниз по течению. Все воины захохотали. Таник позеленел от злости.
На следующее утро он поджидал Гверана во дворе.
- Ты мерзавец, - прорычал южанин.
- Я? - удивился Гверан. - Я нанес тебе оскорбление? Если я в чем-то виноват, ты можешь пожаловаться лорду Мароику, и он разберется. В случае чего я безоговорочно приму наказание.
Таник покраснел, развернулся на каблуках и широким шагом пошел прочь. Гверан улыбнулся, видя, что враг отступает. «Ты дурак, - думал он, - у барда есть оружие более опасное, чем сталь». Гверан знал, что Мароик решит это дело в его пользу, но ему хотелось большего, Заставить Таника уехать - этой мести уже было недостаточно.
В тот вечер, исполнив очередную балладу о любовных похождениях, Гверан попросил лорда Мароика разрешения спеть новую песню, которую он сам сочинил - о летней охоте.
А так как Мароик был страстным охотником, то он, конечно, согласился. Таник расслабился, в надежде, что на сегодня с издевками покончено.
Однако Гверан запел о ястребах, летающих над лугом. О ястребе, который летал выше всех и, развлекаясь, падал на прекрасных пташек.
Отряд затих, наблюдая за Таником. Тот так сильно сжал кружку, что его пальцы побелели. Гверан продолжал петь о прекрасной белой голубке, которую маленький мальчик, живущий в городе, любил и лелеял. Но жестокий охотник натравил на нее своего ястреба. Безжалостно ранив ее когтями, ястреб гнал птаху по всему лугу, в то время как ее маленькое сердце разрывалось от страха, и она затравленно порхала впереди. Как раз в этот момент подоспел мальчик, который любил ее, и выстрелил в ястреба из лука, пронзив ему сердце.
- И прекрасная белая голубка невредимая полетела навстречу своей любви... - пропел Гверан, внезапно оборвав песню на полуфразе.
Рассвирепевший Таник вскочил со своего места и решительными шагами пересек зал. Гверан отложил свою арфу и еле заметно усмехнулся.
- Ублюдок, - прошипел Таник. - Довольно!
- Довольно чего? - не понял Гверан. - Песня еще не закончена, мой друг.
Таник выхватил меч и замахнулся, но Гверан был готов к этому. Он перепрыгнул через стол, а в зале поднялся крик.
Гверан упал на солому, но успел увидеть, как толпа окружила Таника. Бойцы захватили его и ловко разоружили. Лорд Мароик вскочил на ноги, призывая к порядку визжащих служанок. Наконец зал затих. Слуги отступили к стенам. Женщины смолкли. Трое мужчин подняли Таника на ноги, крепко скрутив ему руки за спиной.
- Что все это означает? - воскликнул рассерженно лорд Мароик. - Ты что, рехнулся? С мечом на барда! Как тебе могло прийти это в голову?!
Таник, удерживаемый своими друзьями по отряду, был так потрясен, что не мог произнести ни слова. Гверан пробрался вперед, чтобы лучше видеть его смятение.
- Если тебе так не понравилась песня, - с деланным недоумением сказал Гверан, - мог бы просто сказать мне об этом.
- Ублюдок, - крикнул Таник, - ты настоящий ублюдок! Ты специально все это подстроил. Ты издевался надо мной столько времени!
- А ну, молчать! - прорычал Мароик, подойдя ближе. - С чего это барду понадобилось затевать такую игру?
Ловушка захлопнулась. В отчаянии Таник смотрел по сторонам, словно ища чьей-то поддержки. Но никто не двинулся с места - бойцы стояли молча, с побледневшими лицами.
- Плохое настроение - это одно, а непочтительность - совсем другое, - пояснил Мароик. - Мне не хочется быть жестоким, но закон есть закон. Уведите его и повесьте. Сейчас же. Я хочу с этим покончить.
Тело Таника обмякло, будто он потерял сознание. Каса заголосила, залилась слезами и кинулась к лестнице.
- Я понимаю, это тяжело, - заметил Мароик, затем добавил: - Никто не смеет унижать моего барда, а тем более - нападать на него. Кто-нибудь желает ослушаться моего приговора?
Все в ужасе замотали головами. Мароик удовлетворенно кивнул.
- Ну, тогда быстро выполняйте приказ. Возьмите факелы и вздерните его на стене. И нечего размышлять об этом целую длинную ночь. Я хочу покончить с этим.
Выкрикнув боевой клич, Таник начал отчаянную, но безнадежную борьбу. Безоружный, он наносил тяжелые удары своим конвоирам. Он надеялся вынудить их прикончить его мечом, но всадники повалили его на пол и связали ему руки и ноги. Когда они волокли его из зала, Гверан напряг все свои силы, чтобы удержатся от улыбки.
Уже через два часа после рассвета Блайсбир облетело известие о том, что лорд Мароик повесил одного из бойцов за то, что он угрожал его барду.
Услышав об этом, Невин сначала удивился: неужели Геррант оказался таким глупцом? Но потом он вспомнил, что Таник все же не Геррант - слишком прост, а у Гверана куда больше хитрости, чем у Блайна.
Бормоча проклятия, старик побежал седлать своего коня. Невин приехал, когда тело Таника уже сняли со стены. Слуга, принявший у него коня, рассказал ему подробности. Жрецы отказались хоронить повешенного, и Таника погребли в безымянной могиле за стеной крепости. Невин разыскал Гверана в его комнате. Он был там один.
- Жена увела мальчиков погулять, - сообщил бард, - они все расстроены этой бедой.
- Еще бы. Похоже, Таник чересчур близко к сердцу принял твое предупреждение.
Гверан улыбнулся.
- Послушай, - сердито сказал Невин, - почему ты просто не поговорил с лордом Мароиком?
- Потому что я хотел смерти Таника. Боги, ты еще сомневаешься в этом?
Невин возмущенно фыркнул.
- Ты - расчетливый и хитрый убийца. Просто герой для одной из своих баллад.
- Ты очень любезен. Собираешься рассказать Мароику правду?
- А ты думаешь, он мне поверит? Нет, это твоя Судьба, мой друг, и ты поплатишься за это когда-нибудь.
- Где? В призрачном Ином Мире?
Гверан самодовольно улыбнулся, и Невину захотелось отвесить ему пощечину. Ведь Гверану был дан шанс освободить себя от цепей Судьбы, которые он получил в наследство от Блайна. Он мог бы исправить ошибку - с помощью закона убрать своего врага подальше от жены. Но он использовал закон вместо меча - чтобы убить.
- Раньше или позже, - сурово проговорил Невин, - это убийство напомнит о себе.
- Думаешь? Я готов рискнуть.
Невин еле сдержался, чтобы не сказать правду: в этой жизни ты можешь остаться невредимым, но в твоей следующей жизни эта пролитая кровь все равно вернется к тебе, ты снова будешь связан с Геррантом кровавой цепью.
И вдруг Невин испугался: а что, если он тоже будет связан с ними - хотя бы потому, что должен был предвидеть намерения Гверана и предотвратить убийство?
Только через два дня Невин увиделся с Лиссой. Он привел Адерина в крепость, она встретила их у ворот и отправила сына с Касой.
Невин последовал за ней вниз по заросшему травой склону холма, ведя свою лошадь под уздцы. В ярком солнечном свете она выглядела бледной и уставшей от бессонных ночей.
- Я хочу сказать вам, что Гверан согласен отдать Аддо к вам в обучение, - сказала ему Лисса. - Вам надо с ним обсудить только подробности, но в целом этот вопрос уже решен. Если Гверан что решит, то его слово свято.
- Да, он человек упрямый, - согласился Невин. Лисса поморщилась, и старик понял, что она хорошо знала обо всем, что произошло.
- Простите мне стариковскую прямоту...
- Не надо извинений. Это печально, но, боги, что я могу сделать? Ведь Гверро просто хотел защитить меня.
- Да, вы правы. Ни один человек в отряде не осмелится теперь приставать к вам.
Лисса кивнула, глядя вдаль - туда, где река сверкала в послеполуденной дымке.
- Мой муж - хороший человек, - проговорила она задумчиво.
Невин вздохнул: женщине необходимо верить в это.
- Я знаю, как мне повезло, - продолжала она. - Порой я даже горюю, что мне выпало счастье выбрать именно его.
- Горюете? Но ведь это должно радовать ваше сердце!
- Да, все мужчины так думают. Но на самом деле это ужасно! Я пряталась в своей комнате, как испуганный ребенок, и при этом все думала, как мне повезло, что муж мне верит, как мне повезло, что он может меня защитить... - Когда Лисса повернула голову и посмотрела на Невина, ее глаза стали вдруг холодными. - Мне надоело зависеть от везения. Я бы хотела стать сильной, как мужчина, и тогда удача мне будет ни к чему!
- Молчи! Такое желание накличет беду.
Чуть пожав плечами, Лисса снова принялась глядеть вдаль, словно прозревая далекое будущее.
ЭЛДИС, 1062
Двеомер - это дикий край, который пересекают лишь несколько надежных троп. По обеим сторонам дороги лежит непознанная страна, полная диких зверей, пропастей и трясин, опасных для неосторожной души, как дикий вепрь для охотника. Не смейся над этой угрозой, пока не столкнешься с ней лицом к лицу.
«Тайная книга друида Кадваллона»
Мулы, измученные жарким солнцем, хрипели, лягались и кусались, противясь погонщикам, что попытались призвать их к порядку. Караван превратился в неуправляемое стадо, которое с мычанием и ревом неслось к городским воротам в облаке бурой пыли. Каллин из Кермора выехал из этой сумятицы, направил лошадь к обочине дороги и рысью поскакал в сторону города. Приподнявшись в стременах, он увидел торговца Дрегиса, который спорил со стражниками, собиравшими пошлину. Мулы подняли такую пыль, что невозможно было различить, кто прибыл с караваном.
- Джилл! - изо всех сил крикнул Каллин. - Джилл, выбирайся из этой толпы!
Через пару минут тревожного ожидания Каллин наконец увидел, как она выехала на своем кауром мерине и направилась к нему. Пот ручейками стекал по ее лицу, а светлые волосы стали такого же цвета, как грива лошади.
- Надеюсь, Дрегис просто расплатится с ними и не будет спорить, - сказала Джилл. - Мне хочется побыстрей вымыться.
- Мне тоже, и неплохо бы выпить эля.
Они с тоской посмотрели на высокие крепостные стены Кернметона - одного из немногих поселений в северо-восточной части Элдиса.
Несмотря на типичную городскую вонь, распространяющуюся от сточных канав в раскаленном солнцем воздухе, Кернметон все же обещал удобства после длинной недели пути. Дрегис нанял Каллина вооруженным охранником для своего каравана, хотя грабители редко встречались в этой части королевства.
Наконец караван двинулся с места. Люди кричали на мулов, которые отчаянно ревели, когда их заталкивали в узкое закрытое пространство между круглыми башнями. По извилистым улицам караван добрался до постоялого двора с беспорядочно разбросанными каменными постройками. Каллин спешился и начал пробираться к Дрегису через скопление мулов и лошадей. Седоволосый купец, не торгуясь, заплатил серебряную монету.
- У нас никогда не было такого спокойного путешествия, серебряный кинжал, - похвалился Дрегис.
Услышав это, тощий хозяин постоялого двора, нацелив свои глаза-щелочки на Каллина, заверещал:
- Никаких серебряных кинжалов на моем постоялом дворе...
- Еще не хватало, чтобы твои вши ползали по мне. А ну-ка, убери свои лапы!
Побледнев, хозяин отпрыгнул назад.
Около восточных ворот был ветхий бревенчатый постоялый двор, где Каллин и Джилл останавливались раньше. В конюшне был только ряд полуразрушенных навесов, и сами комнаты были немногим чище, зато хозяин встретил Каллина как долгожданного брата и предоставил им свой лучший номер - крошечную комнатку на верхнем этаже, в которой было всего одно перекошенное окошко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60