На одном конце находилась галерея и самый огромный камин из всех, виденных Герике, три больших бревна ярко горели в открытом очаге. Над ним висели два истрепанных боевых знамени.На каменной стене висели головы животных. Самые разные от леопарда до газели Томпсона. Пышный набор средневековых доспехов, алебарды и боевые топоры, мушкеты всех видов.— Необычайно — сказал он. — У вас здесь замечательное место, миссис Синклер.— Знаем — сказал Джанет. — Павильон шесть на «Метро Голдвии Мейер». Все, что нужно, это Эррол Флинн в килте, спрыгивающий с галереи с клеймором в руках.Джин Синклер рассмеялась:— В действительности она недалека от правды, капитан. Это место на самом деле — страшное мошенничество. Викторианская готика. Ответственность на одном из моих предков, некоем Фергюсе Синклере.— Трофеи тоже его времени? — спросил Герике.— Нет, они принадлежат деду. Охотился за ними по всему миру. Он был одним из тех, кто на охоте готов довольствоваться лучше малой добычей, чем ничем. Он настаивал, чтобы я участвовала в охоте на оленей, когда была совсем юной. Чтобы приобрести опыт.— Держу пари, что так и было — вмешалась Джанет.— О да, я научилась многим вещам. Что никогда не надо спешить. Что не надо идти крадучись и не находиться по ветру, даже за тысячу ярдов, и брать прицел ниже, если цель находится ниже по склону.— Интересно — сказал Герике, — надо запомнить.— И петлять из стороны в сторону, когда бежите за ней? — спросил Рив.Он почти открыл третью бутылку шампанского, возясь с пробкой покалеченной рукой на краю стола. В его голосе был налет агрессивности, которого раньше не было. Джанет перестала улыбаться.Джин обошла стол и протянула руку к бутылке:— Позволь мне, Кэри. Эти пробки очень тугие.— Я справлюсь.Он попытался выдернуть у нее бутылку одной рукой, она выскользнула и разбилась об пол.— Ну посмотрите на это — с горечью сказал он.— Все в порядке, Кэри.Она взяла салфетку и высушила его забрызганную форму.— Это был хороший год для вина — медленно сказал Рив. На секунду он закрыл глаза рукой, потом повернулся к Джанет и Герике — Я должен извиниться. С недавних пор я сам не свой.Джин похлопала его по плечу:— Кофе в гостиной.Она кивнула Джанет, смотревшей на Герике, потом отодвинула свое кресло. Они вернулись в гостиную, куда безмолвно прошел Лаклан.— Ему нехорошо? — спросил Герике.Она взяла сигарету из коробки и он зажег огонь:— Вы видели его руку и глаз. Этот небольшой удар судьбы он получил в день-Д, участвуя в бою, в котором не должен был участвовать. Обычная история в его жизни. С тех пор он пытается вернуться в строй.— Я хорошо знаю людей такого типа. Его последними в жизни словами будут, наверное: «За мной!»Она покачала головой:— Единственная работа, которую ему предложили, притом используя самую большую в мире протекцию, это работа за столом. Вот почему я приехала повидаться с ним.— И ему это не понравилось?— У него нет ничего — сказала она. — С его точки зрения.— Красивая женщина это ничто?— Для некоторых мужчин.— Но не для всех, мне кажется.Она закрыла рукой рот, проговорившись, потом быстро повернулась, села за рояль и подняла крышку.— Но тогда насколько серьезно они принимают подобные вещи? Война творит с людьми странное, заставляя их действовать так, как они никогда бы не поступали в противном случае.— Или с предельной честностью, наконец. Бехштейн, я вижу? Лишь самое лучшее. Я не знал, что вы умеете играть.— Один из наиболее полезных побочных продуктов дорогого образования, но если вы думаете, что это Бетховен, то боюсь, что я не из вашей компании.Она начала играть «Песнь соловья на Беркли Сквер», и Герике встал у рояля, наблюдая за ней:— Вы прелестны.Овчарка поднялась со своего места перед камином и плюхнулась рядом с ней.— Боюсь, что так. Разве не скука? Даже Рори согласен.Он рассмеялся, вошли Рив и Джин Синклер. Адмирал выглядел заметно более веселым и подошел к роялю:— Вот это действительно вернет меня к жизни. Как насчет «Лунного света в Вермонте»?Она плавно перешла в новую мелодию, а Рив отошел и сел у камина с Джин, разливающей кофе. Они склонились друг к другу и тихо беседовали.— Не дает ли это почувствовать, что мир есть лучшее место? — спросила Джанет.— Зависть — прошептал Герике. — Я чувствую зависть.Она начала играть «Лили Марлен»:— Это лучше?— Не совсем. Слишком напоминает, как идет война, о том, что побеждают британцы. Вы знаете «Туманный день в Лондоне»? Некоторое время она была исключительно популярна среди люфтваффе.Она помедлила, вспомнив ночь на набережной с Харри Джего:— Нет, боюсь, не смогу сыграть наизусть.Рив взял руку Джин Синклер. Они совершенно погрузились друг в друга. Джанет закрыла крышку и встала:— Кажется, надо подышать свежим воздухом. Подайте плед, пожалуйста.Он висел на спинке кресла. Герике тотчас взял его и накинул ей на плечи.— Мы немного побудем на террасе, посмотрим на закат — сказала она и улыбнулась Герике:— Старый шотландский обычай. Пойдемте, Лаклан.Рив оглянулся:— О, конечно, прекрасно.Он снова повернулся к Джин и взял ее другую руку.— Видите? — сказал Герике. — Добрая женщина может творить чудеса.— В данном случае, это особое чудо, поверьте мне — сказала Джанет.Она открыла французское окно и вышла на террасу. Небо было очень темным, с полосами оранжевого пламени на горизонте, тянущимися к северу, острова словно окоченели, море было абсолютно спокойным.Они стояли на краю террасы, соприкасаясь плечами. Лаклан остановился у французских окон.— Словно все чего-то ждет — сказала она.Герике кивнул:— Однажды в Вест-Индии мы всплыли ночью возле Мартиники, чтобы зарядить батареи. Было в точности как сейчас. Невероятно тихо.— Именно это мне здесь нравится — сказала она. — Тишина. По крайней мере в те краткие промежутки, когда не дует ветер.— На следующий день на острове задул самый жестокий ураган на памяти живущих. Мы погрузились и оставались под водой. Природа позаботилась о нашей цели — конвое. Двенадцать судов из двадцати шести затонуло.— За это вы тоже потребовали медаль?— Жаль, я об этом не подумал — насмешливо сказал он.В бледном вечернем свете ее лицо едва виднелось.— Извините.Позади Лаклана появился Рив:— Эй, вы двое, кофе стынет.— Мы идем — ответила Джанет.Ее плед соскользнул с плеч и упал на пол. Герике поднял его и подал. Внезапно горизонт озарился последней оранжевой вспышкой — и как только он погас, наступила полная тьма. *** В Тронхейме Неккер шел к зданию штаба. Он был в основательно дурном настроении. Глаза покраснели, словно от недосыпа, хотя он уже три дня находился в абсолютном ничегонеделанье.Когда он вошел в кабинет разведотдела, за столом сидел полковник Майер. Майор Альтрогге склонился рядом и они вместе изучали карту Западных Проливов.Майор поднял глаза:— Вот и вы, Хорст. Наконец, появилось небольшое дело для вас.— Весьма приятно думать так — сказал Неккер с заметным сарказмом в голосе, — но как хорошо знает господин полковник, за последние тридцать шесть часов меня трижды вызывали по разным случаям, только для того, чтобы отменить операцию в последний момент.— Но не в этот раз — сказал Майер. — Дело очень важно. Короче говоря, вы вылетаете в 02-00. Ваш полет будет проходить над Шотландией, потом южнее Внешних Гебрид и к западу от Ирландии до этой точки на карте. — Он указал ее карандашом. — Согласно абверу, в этом районе сейчас должен находиться громадный конвой, возвращающийся домой из Галифакса, Новая Шотландия. Весьма важно, чтобы информация, касающаяся его позиции, достигла Киля завтра до полудня.— Я предполагаю, иначе мы проиграем войну.— Весьма забавно — холодно сказал Майер и встал. — Вы хороший пилот, Хорст, но временами вы ведете себя, как четырнадцатилетний подросток. В последнее время вы слишком часто допускаете замечания подобного сорта.— Извините, господин полковник.— Ладно, не извиняйтесь. Майер улыбнулся и похлопал его по плечу. — Альтрогге посвятит вас в скучные детали, а я буду ждать вашего рапорта, когда вы вернетесь.Он вышел, а Неккер изучил карту:— До этой точки около девятисот миль полета.— И девятьсот обратно, что оставляет вам весьма мало для игр. Скажем, два часа полета в районе цели, и остаются небольшие поля для ошибок.— Я их не делаю — сказал Неккер. — Вот почему я еще здесь. А что с эскадрильями Спитфайров?— Здесь, возле Инвернесса, но они не доставят вам хлопот, если вы останетесь на высоте тридцать пять — тридцать восемь тысяч, что с комфортом можно сделать с установленным дополнительным оборудованием. Полет до цели будет проходить в темноте. Легкое дело.— Ну, раз вы так говорите — кисло ответил Неккер и сел. — Хорошо, обсудим детали. *** Рив открыл дверь полицейской станции и они с Герике вошли внутрь, сопровождаемые Лакланом. Парень достал ключ и повел их вниз по лестнице. Герике вошел в свою камеру и Лаклан запер ее на два поворота.— Господин контр-адмирал! — отсалютовал Герике. — Благодарю за участие в приятном вечере.Рив поколебался. На мгновение показалось, что он заговорит. Вместо этого он пунктуально вернул приветствие и вернулся по лестнице наверх, за ним Лаклан.Дверь закрылась. Герике немного постоял, прислушиваясь, положив руки на прутья решетки, потом подошел к окну. Кирпичная кладка подоконника потрескалась, цемент там, где входили прутья, был старый и раскрошенный. Он поднял матрац, вывинтил одну из пружин железной койки и принялся обрабатывать цемент загнутым концом.В коридоре раздались шаги. Он быстро сел, а по ту сторону решетки появился Лаклан с винтовкой на плече и спальным мешком под мышкой.— Что такое? — спросил Герике.Парень поставил на пол термос, раскатал спальный мешок, залез в него и стоя застегнулся. Потом сел, спиной прижавшись к противоположной стене и положив винтовку на колени.— Просто присматриваю за вами, капитан. Адмирал Рив думает, что вы будете лучше спать, зная, что я поблизости.Герике улыбнулся:— Знаете, Лаклан? Похоже, он на все обращает пристальное внимание.Он улегся на койку, укрылся одеялами до подбородка и почти мгновенно уснул.
Баркентина «Дойчланд», 24 сентября 1944 года. Широта 56°00N, долгота 9°51W. 110 миль к юго-западу от Внешних Гебрид. День начался странным штилем, который на моей памяти я не могу припомнить в этих водах. Сразу после полуночи наш путь пересекло судно, мы слышали его двигатель и ясно видели свет, вероятно, из-за небрежности со стороны команды. В среднюю вахту снова начался дождь и ветер соответственно окреп. Настало воскресенье, и в четыре склянки утренней вахты, сестра Анджела совершила обычную заутреннюю на палубе, несмотря на суровую погоду. 12 «Дойчланд», выставив каждый клочок паруса, делала двенадцать узлов. Море начало покрываться белыми барашками под однообразным свинцово-серым небом.Дождь налетел с юго-запада, и сестра Анджела стояла под ним у поручней и говорила проповедь другим монахиням на палубе внизу с дюжиной членов команды, достаточно религиозных, чтобы выйти на заутреню.Хотя несколько матросов были католиками, остальные, если вообще принадлежали какой-либо церкви, были лютеранами, поэтому ей приходилось вести службу таким образом, чтобы никого не оскорбить.Она как раз подошла к концу общей исповеди, голос чисто звучал в сыром воздухе.— … и благослови нас, милостивый боже, на праведную и спокойную жизнь, к вящей славе своей.Несколько мгновений стояла тишина, пока она молилась, закрыв глаза и сжав руки. Она перекрестилась и сказала:— Теперь споем гимн, специально для тех, кто на море, и, стало быть, для всех вас. Вечный отец, великий спаситель, усмири безустанные волны.Лотта и другие монахини храбро подхватили слова и Рихтер, стоявший позади нее, вступил тоже, побудив и других членов команды запеть нестройным хором. Сестра Анджела разок повернулась, бросить взгляд на Бергера и Штурма, и капитан обнаружил, что он, несколько беспомощно, тоже присоединился к хору.— Услышь нас, когда молим тебя за тех, кто в бедствиях моря.А потом, когда хор начал иссякать, в небе раздался гул мотора. Бергер в тревоге повернулся и увидел черный самолет, идущий над морем с юго-востока на высоте не более ста пятидесяти футов.— Боже милостивый, вот оно! Вот оно, наконец! — подумал он и в тот же миг схватил сестру Анджелу и пригнул ее. На палубе внизу было полное замешательство, команда рассыпалась, а сестра Кэт пронзительно закричала.Штурм, припавший на одно колено позади Бергера, возбужденно закричал:— Поглядите, господин капитан! Это один из наших!Бергер мельком увидел пролетающий Юнкерс, ясно увидел кресты на крыльях, свастику на хвосте, потом самолет накренился влево и начал набирать высоту.Внизу на палубе люди подбежали к поручням, двое-трое карабкались по снастям, все радовались, Рихтер и Лотта стояли вместе, рука боцмана на талии девушки, и оба смотрели в небо.— Что теперь, господин капитан? — спросил Штурм.Бергер, собрав утерянное было хладнокровие, поднялся на ноги. Он перегнулся через перила и рявкнул:— Рихтер, спусти шведский флаг. В моей каюте в большом шкафу ты найдешь флаг Кригсмарине.Он повернулся к Штурму:— Быстро за радио. Посмотрим, удастся ли контакт. *** — Шведский? — спросил Неккер. — Ты уверен?— Определенно, господин капитан — заверил его Руди. — Я ясно видел флаг.Вмешался Кранц, хвостовой стрелок:— Могу подтвердить, господин капитан.— Парусник — сказал Неккер. — Ни за что бы не поверил, если бы не видел сам. Посмотрим еще раз.Он заложил вираж, на этот раз заходя на не более чем на ста пятидесяти футах, и, когда судно появилось, увидел, что шведский флаг спускается.— Какого черта они меняют раскраску, господин капитан? — спросил с изумлением Руди Хюбнер.— Догадайся — сказал Неккер и с удовольствием хрюкнул, когда начал подниматься другой флаг.Когда они проносились мимо, флаг развернулся на ветру и Кранц сказал с изумлением:— Флаг Кригсмарине, господин капитан! Клянусь!— Нет необходимости — отозвался Неккер. — Я тоже его видел. Но в этом нет никакого смысла. Сделаю еще круг.Радиооператор Шмидт тронул его за плечо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30