Джанет осторожно сказала:— А женщины? Семья? О них не упоминалось. Занимают ли они вообще какое-нибудь место в вашей схеме мира?— Право, нет. Женщины да, но самым обычным образом. Однако, побывка на берегу, как я всегда находил, редко длится достаточно долго, чтобы выросло что-то более постоянное.— Прямо, как корабли, что проходят в ночи?— Похожая аналогия. — Он пожал плечами. — И еще важные вещи в жизни имеют чертовское обыкновение случаться в самое неподходящее время. Разве вы не знаете об этом?Он повернулся к ней лицом. Она почувствовала холодное возбуждение, необходимость глубоко вздохнуть, и вдруг внезапный жестокий шквал ударил «Катрину» положив катер на левый борт. Джанет свалилась с кресла.Герике, борясь со штурвалом, выправил ход:— С вами все в порядке?Она кое-как встала на ноги, белая и дрожащая:— Да, но мне лучше сойти вниз и проверить остальных. — Она помедлила, поглядев во тьму: — Думаете, станет хуже?— Вполне могу представить. Я поставлю на автопилот и сам схожу вниз.— Безопасно, если один автомат станет управлять в такую погоду?— Гораздо безопаснее, чем позволить вам одной сойти вниз.Она скользнула в дверь и исчезла. Он чертыхнулся, включил автоштурман и побежал за ней, уже опоздав, ибо когда он вошел в салон, у нее в руках была лаклановская винтовка Ли-Энфилда. Она щелкнула предохранителем, передернула затвор, загнав патрон в патронник, и обернулась.— Заряжена, я предполагаю? — спросил он.— Даю честное слово — сказал Лаклан, пытаясь сесть.Герике вытащил маузер и взвел его:— Пат, мне кажется.— Не вынуждайте меня стрелять, дорогой — резко сказал она. — Если потребуется, я выстрелю и едва ли промахнусь на таком расстоянии.На ее лице была решительность, но и некая паника, словно она знала: если что-нибудь случится, он не нажмет на спуск. Вдруг в ее глазах появилась отчаянная мольба.Герике очень мягко улыбнулся и положил маузер на стол:— Ну ладно — сказал он. — Что ж, это было забавно — и он сцепил руки за головой. *** Рихтер, лежа в тесноте, проверял подтрюмное пространство с помощью штормового фонаря. Помпы непрерывно работали уже два часа, но там оставался еще на фут воды. Довольно часто, когда «Дойчланд» ныряла с особенно громадной волны, затхлая вода окатывала его с головой.Он закончил инспекцию и вылез через люк в кормовой трюм, передав фонарь Штурму.— Боже мой, как ты воняешь — заметил молодой лейтенант.— Знаю — с отвращением ответил Рихтер. — Там как будто ползешь в очень старой канализации.— Как выглядит?— Могло быть хуже.— Хорошо.Штурм повеселел:— Лучше сказать старику прямо сейчас.Когда они вышли на палубу, ее как раз накрыла ужасная волна, и Бергер в клеенчатом плаще и зюйдвестке перегнулся через поручни квартердека.— Очень вовремя, господин Штурм — позвал он. — Поднять топ-парус и передний нижний топ-галлант, и быстро, как сможете.— Есть.— И спустить передний парус.Бергер спустился в каюту, а команда бросилась выполнять отданный Штурмом приказ, Рихтер прыгнул на веревочную лестницу и отправился вверх, место не для слабых сердец в такую погоду. Однако, на палубе условия были почти такие же опасные. Люди на шторм-трапах были по шею в воде, когда накатывала очередная волна.Рихтер, спускаясь на палубу, заметил, как Лотта вышла из камбуза. В каждой руку она несла по ведру и была в старом клеенчатом плаще и зюйдвестке. И в то же мгновение он увидел гигантскую волну, накатывающую на борт.Он крикнул, предупреждая, схватился за ближайший линь и быстро заскользил на палубу. Раздался ужасный треск, когда море хлынуло на корму. Рихтер увидел, как Лотту уносит волна, прыгнул в шипящую пену и кинулся за ней.«Дойчланд» уткнулась носом в свинцово-серое небо, высоко вздыбившись на следующей волне. Рихтер поставил девушку на ноги и увидел, что она еще сжимает ведра, теперь, однако, пустые. И хохочет.— Немного глупо — прокричал он. — Сколько я тебе говорил?— Думаю, теперь никогда не просохну — ответила она.Он поддержал ее под локоть и помог перебраться по палубе в камбуз. Когда он открыл дверь, внутри была пара футов воды, вокруг плавали горшки и кастрюли, сестра Анджела на четвереньках.По ее лицу он увидел, что неистощимое терпение, наконец, покинуло ее. Рихтер удалился, предоставив Лотте самой справляться с ситуацией. *** Бергер просушил полотенцем голову, сел за стол, выбрал черуту и закурил. Последняя коробка, и в той осталась лишь дюжина. Он с видимым удовольствием вдохнул аромат Бразилии, потянулся к перу и начал ежедневную запись в личном дневнике. «…по моим оценкам мы находимся приблизительно в сотне миль к западу от залива Галуэй в Ирландии и прекрасно наверствуем время, главным образом потому, что придерживаюсь политики ставить как можно парусов в бурную погоду. Несчастливым последствием этого является, что мы принимаем на борт воду в больших количествах, что делает жизнь трудной как для команды, так и для пассажиров. Стеклянная крыша снова разбита, вода без перерыва каскадом льется в салон, делая существование для монахинь сырым и неуютным, хотя вознесут ли их на небо призывы к всемогущему господу или спасут от вознесения, я не могу определить…»
В дверь постучали и вошел Рихтер. Бергер положил перо:— Как внизу, Хельмут?— Воняет, но годится, господин капитан. Мы качали помпой два часа перед тем, как я спустился, и там все еще было двенадцать дюймов, но если принять во внимание погоду и сколько воды мы набираем, то, кажется, не слишком плохо.— Хорошо — сказал Бергер. — Очень хорошо. У меня ощущение, что мы должны использовать бурную погоду все время, и приятно сознавать, что ниже ватерлинии не так плохо, как могло бы быть.Он потянулся к перу и, еще не вышел Рихтер, уже начал снова писать. *** Было восемь-тридцать, когда «Катрина» подошла к Фаде. Герике, сидящий в вертящемся кресле у стола для карт со связанными за спиной руками с интересом разглядывал серо-зеленые горбы, согнувшиеся под дождем, скалы, окропленные белым известняком, морских птиц, кружащихся в серых тучах, корморанов, бритвоклювов, чаек всех разновидностей.— Это Фада?Мердок за штурвалом кивнул:— Говорят, имя происходит из древнего гэльского слова «фундейдх», что значит — остров, лежащий отдельно от других.— Интересно.Герике глубоко вздохнул:— Я люблю острова. У них особые качества. В апреле сорок первого я патрулировал в Эгейском море и свалился с чем-то вроде лихорадки. Выздоравливал на острове Корфу. Изумительное место. Апрель. Самые красивые полевые цветы, которые я когда-либо видел, и бабочки…— Что бы там еще ни было, Фада на это не похожа. — Джанет прошла в дверь, неся кружку чая. — Мне кажется, вам лучше выпить свою чашку внизу — сказала она Мердоку. — Поставьте на автопилот, и я прослежу за всем, пока напою гордость Кригсмарине.Мердок поколебался, потом щелкнул устройством:— Десять минут, все что вы получите — сказал он и вышел.— Кажется, он думает, что вы хотите остаться наедине со мной — заметил Герике. — Как романтично.— Нет ничего более далекого от истины — сказала она. — Я просто хотела, чтобы он посидел внизу минут десять и выпил горячего чаю. Он старик, вы не видите?— В вас проснулся доктор. Часто случается?— Не на Фаде, поверьте. Здесь весьма здоровые люди.Она выключила автопилот и встала за штурвал.— Мне кажется, вы любите это место — сказал он.— Для меня оно обладает странной привлекательностью. Словно внешний мир перестает существовать, что часто случается на самом деле. На Фаде хвастают ветрами от четырех до семи баллов две трети времени до начала апреля. С сентября снова. Рассказывают историю о констебле, присланного с большой земли, чтобы сопровождать местного жителя отбывать шестинедельное наказание в тюрьме Стирлинга.— И что случилась?— Погода была такой плохой, что к моменту, когда она улучшилась настолько, чтобы плавать лодкам, срок приговора истек.— Значит, я могу застрять здесь надолго?— Хвастают также самой большой опасностью для плавания на всем западном побережье. Риф Вашингтон. Поэтому первое спасательное судно здесь поставили еще в тысяча восемьсот восемьдесят втором. Теперешний коксвейн — Мердок.— Наверное, он немного стар для такой работы?— Он передал ее сыну в тридцать восьмом. Вернулся в упряжку, когда Дональд призвали во флот. Дядя Кэри говорит, что он гений. Один из величайших коксвейнов в истории спасательных судов.— Я вижу. А чем живут здесь люди?— Небольшие фермы. Овцы. Немного коров. Рыбная ловля. Сейчас населения очень мало. Женщины, дети и старики. Все остальные ушли, в основном служат на торговый судах.Подплывая к острову, она встретили только четыре рыбачьих суденышка, еще пробивающихся с Фады в море.Джанет помахала. Герике сказал:— Старики.— И мальчики — сказала она. — И скоро все они тоже уйдут, если эта проклятая война продлится.Они вошли в гавань и Герике заметил невысокого смуглого человека с черной повязкой на глазу, в старых морских ботинках и в бушлате, стоящего на краю верхнего мола.Джанет легко положила руки ему на плечи:— А это — сказала она, — верите или нет, это мой дядя, контр-адмирал Кэри Рив, флот Соединенных Штатов, не совсем в отставке.
Баркентина «Дойчланд», 23 сентября 1944. Следующая запись. Сестра Анджела и господин Прагер нанесли мне формальный визит, чтобы поднять вопрос о низкой морали среди команды и пассажиров из-за нехватки горячей пищи и питья, происходящей от невозможности поддерживать огонь на камбузе при текущих погодных условиях. Сестра Анджела сделала важное предложение, которое я принял, что моя каюта из-за ее местоположения является самым сухим местом на судне, и убедила меня позволить использовать ее для приготовления пищи, что возможно с помощью переносного керосинового очага. В этот день прошли 225 миль. 11 Было очень тихо в маленькой студии, где сидел Герике с руками, все еще связанными за спиной. Мердок склонился к окну и набивал трубку.— Этот дом, — сказал Герике. — Очень выразительный. Чей он?— Миссис Синклер. Она владеет островом. В наших местах это называют лейрд. Она и бейлиф — то есть магистрат. И коронер, и харбормастер.— Замечательная женщина.— Вы ее скоро увидите. В некотором смысле она отвечает за вас. Единственный закон, который здесь имеется. Ее муж исполнял такие же обязанности. Он утонул вместе с «Принцем Уэльским» в Тихом океане. Это было в тысяча девятьсот сорок первом.— Понимаю — сказал Герике. — Могу предположить, что я не слишком популярен в этой части света.— Мы не дикари, капитан. Выбросите это из головы. За последние две недели мы похоронили восьмерых ваших товарищей с подводной лодки, которая затонула в нашем районе девятого числа. Я сам держал службу и в ней принимала участие почти каждая душа, живущая на острове.Наступила тишина. Герике, впервые смутившийся, сказал:— Благодарю вас. За них, я благодарю вас, сэр.Дверь открылась и вошел Рив. Он все еще был в бушлате, на лице дождь:— Я связался с капитаном Мюрреем из Маллейга. Он настаивает, что ни при каких обстоятельствах не должно делаться попыток отвезти вас на большую землю на чем-либо, кроме военного судна. Лейтенант Джего сейчас, очевидно, на пути в Сторновей. Он получил инструкции по радио забрать вас отсюда, видимо, завтра.— Еще один прекрасный день, прежде чем дверь окончательно захлопнется.Рив сказал:— А сейчас вас хочет видеть миссис Синклер.Он кивнул Мердоку, который пошел впереди, за ним Герике, замыкал адмирал. Они прошли коридором, пересекли громадный, выложенный камнем пол и остановились возле обитой зеленым сукном двери. Рив открыл ее и жестом предложил Герике войти.Это была приятная комната, две стены в книгах от пола до потолка, французские окна выходили в сад. Джанет и Джин стояли перед камином.Они одновременно повернулись. Герике встал в стойку и сделал поклон:— Леди.— Корветтен-капитан Пауль Герике — представил его Рив. — Миссис Синклер.Красивая женщина, одета в шотландский свитер, броугез и килт, который, вероятно, носил клетчатую расцветку ее клана, волосы были перехвачены голубым вельветовым бантом.Она спокойно осмотрела его, голос был сухим:— Не знаю, капитан, объяснил ли адмирал Рив, но я исполняю здесь обязанности бейлифа и по закону отвечаю за вас.— Мне объяснили.— На острове нет полицейских, но полицейская станция сохранилась со старых дней и временами я пользуюсь ее камерами.— Понимаю.— Вы будете там заперты, пока завтра не появится лейтенант Джего и не возьмет вас под стражу. И, естественно, вас будут охранять.Сказать было действительно нечего. Джанет подошла к окну и выглянула в сад. Рив тронул руку Герике:— Пойдемте. Мердок и я отведем вас.Герике помедлил, глядя в сторону Джанет. Она не поворачивалась. Он снова поклонился, молча повернулся и вышел, сопровождаемый Ривом и Мердоком.Дверь закрылась.— Будь ты проклят, Пауль Герике — прошептала Джанет, все еще смотря на дождь. — Я бы хотела никогда не видеть тебя. *** Три человека шли по булыжной главной улице, Герике в центре. Сильный дождь заставил большинство людей попрятаться, но там и здесь женщины стояли на ступеньках, глядя с любопытством, и двое мальчишек вились сзади, пока Мердок не прогнал их.Старая полицейская станция была внизу улицы и выходила на гавань, она была построена из прочного гранита, как и любое другое жилище в Мэри-тауне, лишь решетки на окнах отличали его.Рив попытался открыть дубовую дверь в железной раме, но она даже не пошевелилась. Мердок забарабанил носком ботинка:— Лаклан, ты там заснул?Раздался звук отодвигаемых тяжелых болтов и выглянул Лаклан Макбрейн. Из комбинезона он переоделся в пятнистую форму, расстегнутую на груди.— Запирайся, когда мы посадим его внутрь — сказал Мердок.В одном углу стоял старый стол, стул и ничего больше, в крошечном камине горел торф. Лаклан взял винтовку, повесил ее на плечо, потом с гвоздя на стене снял громадную связку ключей:— Мы сразу посадим его внутрь, адмирал?— Чем скорее, тем лучше — ответил Рив.По лестнице они сошли в узкий коридор. На каждой стороне было по три камеры, забранные решеткой из железных прутьев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30