Джек Хиггинс: «Штормовое предупреждение»

Джек Хиггинс
Штормовое предупреждение



Аннотация 1944 год. Германия перед лицом окончательного поражения. Через 5000 миль бурной Атлантики, в которой господствуют флоты союзников, двадцать два матроса и пять монахинь на борту трехмачтовой парусной баркентины «Дойчланд» пробиваются домой в немецкий порт Киль…Немецкий ас-подводник, попавший в плен во время отчаянного рейда на английскую военно-морскую базу Фальмут; врач-американка посреди кошмара летающих бомб Фау-1 и Фау-2; командир английской канонерки, воевавший от Соломоновых островов до пролива Ла-Манш; контр-адмирал американских ВМС, которому не терпится вернуться в битву…Враги и союзники, мужчины и женщины, охотники и добыча — попавшие в безжалостный глаз тайфуна… Джек ХиггинсШтормовое предупреждение Джону Ноулеру — с дубовыми листьями
Из дневника контр-адмирала ВМФ США Кэри Рива: «…тогда я понял величайшее из всех таинство — инстинкт человека пожертвовать собой, чтобы другие остались жить. Поэтому храбрость никогда не выходит из моды, и никогда в жизни я не видел ее выраженной лучше, чем в случае с „Дойчланд“. В разгар величайшей войны в истории люди с противоположных сторон оказались способны действовать вместе, разделить риск, стать самими собой в попытке спасти горстку человеческих существ от древнего и неумолимого врага человека — Океана. Я никогда не видел лучше выраженной трагическую ничтожность войны и не чувствовал большей гордости за моих товарищей — людей, чем в это время…»

Баркентина «Дойчланд», 26 августа 1944 г. Одиннадцатый день из Рио-де-Жанейро. На якорной стоянке в Белеме. Начинается жара. Умеренная торговля. Погружен остаток угля. С балластом песка до Рио. Люки задраены, готовы поднять паруса к отплытию. К вечеру дождь. 1 Когда Прагер повернул за угол, гром прогрохотал далеко над морем и молния прочертила небо, на мгновение ярко осветив гавань. Обычная стайка небольших судов и три-четыре прибрежных парохода пришвартованы к главному молу. «Дойчланд» стояла на якоре на главном фарватере, подчеркивая, что она — единственное парусное судно в гавани.Дождь начался внезапно, теплый и сильный, пропахший гниющими растениями из приречных джунглей. Прагер поднял воротник куртки и, держа под мышкой старый кожаный портфель, заторопился под стеной воды к бару «Огни Лиссабона» в конце рыбного пирса.Слышались звуки музыки, слабые, но достаточно ясные: медленная грустная самба, вызывающая ощущение ночи. Он поднялся по ступенькам на веранду, снял очки, вытер капли дождя платком, аккуратно водрузил их на место и заглянул внутрь.Место было пустынно, если не считать бармена и Хельмута Рихтера, боцмана с «Дойчланд», сидевшем в конце бара с бутылкой и бокалом перед ним. Это был крупный тяжеловесный мужчина в штормовке и джинсовом кепи с длинными светлыми волосами и бородой, делавшей взгляд старше его двадцати восьми лет.Прагер вошел. Бармен, протирающий рюмку, поднял глаза. Прагер проигнорировал и прошел к бару, стряхивая дождь с панамы. Он поставил портфель на пол к ногам.— Доброй ночи, Хельмут.Рихтер степенно кивнул и поднял бутылку:— Глоточек, господин Прагер?— Наверное, нет.— Мудрый выбор.Рихтер наполнил свой бокал:— Кашаса. Говорят, она портит мозги и печень. Плохая замена доброму шнапсу, но его не видят здесь с тридцать девятого.— Капитан Бергер здесь?— Ждет вас на борту.Прагер снова поднял портфель:— Тогда нам надо идти. Времени немного. Кто-нибудь спрашивал обо мне?Прежде чем Рихтер ответил, голос произнес на португальском:— Сеньор Прагер, приятный сюрприз.Прагер быстро обернулся, занавеска на маленькой кабинке позади него отодвинулась. Человек, сидевший там с бутылкой вина, был полноват, мятая форма цвета хаки в пятнах пота и разошлась по швам.Прагер изобразил улыбку:— Капитан Мендоса, вы когда-нибудь спите?— Не слишком часто. Что на этот раз, дела или удовольствия?— Всего понемногу. Вы знаете, положение лиц немецкой национальности в наши дни довольно трудное. Ваше правительство более обычного настаивает на регулярных отчетах.— Поэтому необходимо, чтобы вы увидели Бергера и его людей лично?— В первый день последней недели каждого месяца. Ваши люди в Рио очень строги в этих вопросах.— А добрая сеньора Прагер? Я понял, что вы прилетели вместе.— У меня несколько дней отпуска, а она не видела эту часть страны. Идеальный повод.Рихтер выскользнул, не говоря ни слова. Мендоса проводил его взглядом:— Славный парень — сказал он. — Кем он был? Главным рулевым на подлодке. Оберштойерманн, я правильно произношу?— Да.— Выпьете со мной?Прагер поколебался:— Только быстро, если вы не против. У меня встреча.— С Бергером? — Мендоса кивнул бармену, тот безмолвно налил бренди в два бокала. — Когда он отчаливает в Рио? Утром?— Думаю, да.Прагер потягивал бренди, понимая, что находится теперь на опасной почве. Ему было пятьдесят пять, помощник консула германского посольства в Рио до августа 1942 года, когда бразильцы, разъяренные торпедированием немецкими подлодками нескольких торговых судов, объявили войну Германии. Не более, чем жест, но это вызвало проблему, что делать с лицами немецкой национальности — в частности, со все возрастающим числом моряков Кригсмарине, оказавшихся на берегах Бразилии.Прагер, пробывший в стране двадцать лет и принятый в высоких сферах, был оставлен справляться со всем этим. Так как, кроме всего прочего, между Бразилией и Германией лежало пять тысяч миль океана, то не было нужды устраивать дорогие лагеря для интернированных. Бразильское правительство довольствовалось ежемесячными отчетами, которые он представлял о своих гражданах. Пока они где-нибудь работали и ни во что не вмешивались, все были счастливы.Мендоса сказал:— Я начальник этой гавани уже два года и большую часть этого времени «Дойчланд» приходила регулярно. Скажем, раз в два месяца.— Да?— На судне такого размера обычно есть капитан, помощник, боцман, примерно шесть матросов и кок.— Верно.Мендоса задумчиво глотнул немного вина:— У меня информация, что команда Бергера в этом рейсе что-то около двадцати человек.Он дружелюбно улыбнулся, но глаза на толстом лице глядели остро. Прагер осторожно сказал:— В Рио много немецких моряков.— И каждый день становится все больше. Война, мой друг, для вас идет неважно.— Бергер, наверное, хочет многим дать работу.Мендоса счастливо улыбнулся:— Ну конечно. Это объяснение мне не приходило в голову. Но не буду вас задерживать. Может, найдется время еще глотнуть завтра?— Надеюсь, да.Прагер быстро вышел. Рихтер ждал, стоя на веранде. Дождь неослабно молотил по земле.— Все в порядке? — спросил он.— Не совсем — ответил Прагер. — Он понял, что что-то происходит. Но может ли он вообразить себе правду? Никто в здравом уме не поверит. — Он хлопнул Рихтера по плечу: — Пошли.Боцман произнес:— Я не мог сказать вам в баре, но вас спрашивали.Позади послышались шаги, Прагер обернулся, и монахиня в тропически-белом облачении выступила на свет. Это была невысокая женщина, чуть более пяти футов, с ясными, безмятежными глазами и спокойным, чистым лицом.— Сестра Анджела — сказала Рихтер.— …из сестер милосердия миссии на Рио-Негро. Не надо представления, Хельмут. Сестра Анджела и я — старые знакомые.Он снял панаму и протянул руку, которую она кротко пожала с неожиданной силой.— Рад снова увидеть вас, сестра.— И я рада, господин Прагер. Думаю, вы знаете, почему я здесь.— О, да, сестра. — Отто Прагер тепло улыбнулся. — Кажется, знаю. *** Якорная лампа висела на носу «Дойчланд», как требовали морские правила, и ее они увидели первой, когда Рихтер повел шлюпку через гавань. Потом внезапно баркентина оказалась очень близко, мачты и перекладины чернели на фоне неба.Прагер глядел вверх с явным удовольствием, взбираясь по веревочной лестнице. Это была трехмачтовая баркентина, построенная Хемитом Кемпбеллом в Клайде в 1881 году, и построенная с любовью, пониманием и грацией, с элегантными обводами клиппера и длинными кливерами.Она провела жизнь в торговле; из Ньюкасла-на-Тайне с пароходным углем в Вальпараисо; с чилийскими шпротами на американское западное побережье; строевой лес в Австралию; шерсть в Британию… бесконечное кольцо, пока паруса не вымерли в обреченной попытке побороть пар; один пользователь за другим и три смены имени, пока, наконец, она не была куплена бразильской фирмой «Братья Майер» — семейством немецкого происхождения, перекрестившим ее в «Дойчланд» и пославшим на прибрежную торговлю. От Рио до Белема и устья Амазонки — судно как раз для таких глубин, при полной загрузке ей хватало восьми футов.Прагер добрался до палубы и протянул руку сестре Анджеле. Рихтер страховал ее на лестнице. Три матроса у главной мачты смотрели в изумлении, как маленькая монахиня подымалась на борт, один из них поспешил вперед и тоже протянул ей руку.Она поблагодарила его и Прагер сказал:— Думаю, будет лучше, если я вначале поговорю с капитаном Бергером один.— Как считаете лучшим, господин Прагер — сказала она спокойно.Он повернулся к Рихтеру:— Отведите добрую сестру в салон и подождите меня возле каюты капитана.Рихтер и сестра Анджела спустились по трапу, а Прагер прошел на корму к квартердеку. Каюта Бергера была внизу. Он поколебался, потом, собравшись, постучал в дверь и вошел.Каюта была маленькой, спартанской по обстановке — узкая койка, три шкафа и ничего кроме стола, за которым сидел Бергер, меря линейкой карту, расстеленную перед ним.Он поднял глаза с видимым облегчением:— Я начал беспокоиться.Ему было сорок восемь лет, среднего роста, с хорошими плечами, в жестких темных волосах и бороде просвечивала седина, лицо высушено морем и солнцем.— Я извиняюсь — сказал Прагер. — В полете из Рио мы попали в тяжелую грозу. Пилот настоял на посадке в Каролине, пока погода не прояснится. Мы были там четыре часа.Бергер открыл ящик сандалового дерева и предложил черуту.— Каковы последние военные новости?— Все плохо. — Прагер сел в кресло напротив и принял огонек. — С пятнадцатого числа этого месяца американские и французские силы высадились на средиземноморском берегу. Два дня назад французские танки вошли в Париж.Бергер тихо присвистнул:— Следующая остановка на Рейне.— Могу представить.— А потом Германия.Он встал, подошел к одному из шкафов, открыл его и достал бутылку рома и два бокала.— Что у русских?— Красная Армия на границах Восточной Пруссии.Бергер налил ром в бокалы и подвинул один.— Вы знаете, Отто, мы, немцы, не защищали землю фатерланда с Наполеона. Это должно оказаться интересным испытанием.— Бразилия, вероятно, лучшее место, где надо быть следующие год-два — сказал Прагер. — Адские времена, чтобы возвращаться домой.— Или единственно возможное время — сказал Бергер. — Это зависит от точки зрения. Вы достали бумаги?Прагер положил портфель на стол:— Все что надо, и я снова проверил баркентину, которую вы упоминали, когда впервые говорили об этом безумном деле, «Гудрид Андерсен». Она все еще в гавани Готенбурга. Не была в море с первого года войны.— Превосходно — сказал Бергер. — Тогда поплывем прямо отсюда.— Вы полностью готовы?Бергер открыл шкаф, достал спасательный жилет и бросил на стол. На спине стояла трафаретная надпись: «Гудрид Андерсен», Готенбург.— И это, конечно. — Он показал шведский флаг. — Я думаю, вы согласитесь, что это важнейшая вещь.Он улыбнулся:— Все готово, поверьте. Название на борту мы сменим сразу, как выйдем за пределы каботажной зоны.— А журнал?— Я уже приготовил фальшивый на имя «Гудрид Андерсен» чтобы предъявить друзьям с противоположной стороны, если мы будем иметь несчастье натолкнуться на них. Настоящий журнал «Дойчланд» я буду вести тайно. Поступать иначе будет неразумно. — Он положил флаг и жилет обратно в шкаф. — Что же я могу сказать вам, старый друг? Без вашей тяжелой работы в прошедшие несколько месяцев, без информации, которую мы получали, без поддельных документов мы не могли бы даже подумать о таком предприятии.Прагер сказал осторожно:— Еще одна вещь, Эрих.— Что?Прагер поколебался, потом сказал:— Семь пассажиров.Бергер резко засмеялся:— Ты наверное шутишь.— Нет, я абсолютно серьезен. Ты брал их прежде, не так ли?— Черт, ты знаешь, что да. В голосе Бергера было нечто похожее на гнев. — Я могу разместить восемь пассажиров. Две каюты по обе стороны салона, по две койки в каждой. Но я должен заметить, что полная команда на судне состоит из десяти человек, включая меня. А сейчас нас двадцать два, как тебе хорошо известно. Семь пассажиров означает, что дополнительная команда должна спать где придется. Невозможная ситуация.— Но у вас только балласт — сказал Прагер. — Груза нет, и, конечно, настоящие пассажиры только усилят вашу легенду.— Кто эти пассажиры?— Немцы, которые хотят домой, как и твои люди. — Прагер глубоко вздохнул и продолжал. — Ну ладно, надо начать с худшего. Это монахини. Сестры милосердия с миссии на Негро. Я навещал их регулярно в последние два года, как всех других немцев в моем списке. Каждые три месяца необходимо продлить специальное разрешение властей — а туда так трудно попасть.Бергер смотрел на него в изумление:— Ради бога, Отто, я вышел из ума или ты?Прагер молча встал и открыл дверь каюты. Рихтер стоял снаружи, куря сигарету. Прагер кивнул и боцман умчался.— Что теперь? — требовательно спросил Бергер.— Я взял одну из них с собой. Другие ждут на берегу. По крайней мере выслушай, что она скажет.— Ты, наверное, потерял голову. Это единственно мыслимое объяснение.Раздался стук в дверь. Прагер открыл и вошла сестра Анджела. Он сказал:— Сестра, я рад познакомить вас с фрегаттен-капитаном Эрихом Бергером. Эрих, это сестра Анджела из ордена Малых Сестер Милосердия.— Добрый вечер, капитан — сказала она.Бергер мгновение смотрел вниз на крошечную монахиню, потом схватил Прагера за руку и, вытащив его под дождь, закрыл дверь каюты.— Что, черт побери, я должен делать? Что мне сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30