Но нет никаких свидетельств тому, что камера твоей матери с пленкой-оригиналом когда-либо была найдена. Местонахождение грузовика, на котором они туда приехали, также не удалось установить. И если нам удастся найти его и пленку, может, мне и удастся узнать, какова связь между ПРОЕКТОМ ПСИХО и твоим отцом.
— Ты думаешь, Энн удастся обнаружить пленку с моей помощью, используя меня как след, как запах?
— Но нам же удалось найти таким образом тот склад в Лос-Анджелесе... А ведь это было всего лишь место, где просто нечто случилось с твоим отцом, а не специфический конкретный объект, как, например, грузовик или видеокамера.
- А Рэйчел? — Леггер с ожесточением посмотрел на Дорца. — Ты бы не взял ее с собой из-за простого сострадания. Ты планируешь выкачать из нее все, что она по этому поводу знает, ведь так же?
Дорц хлопнул ладонью по «баранке».
- Ради бога, о каком сострадании может идти речь? За ПРОЕКТОМ ПСИХО и впрямь таится страшное Зло... И я это чувствую. И я буду сражаться с этим злом... В этой борьбе уже пал Натан Кейт, а ты сидишь тут и ноешь, мать твою, что у меня, видите ли, не те методы... Ты - дерьмо, если считаешь, что совершил подвиг, дав согласие поехать снами. А Рэйчел? — Господи, да если я и впрямь что-то из нее выужу, то это будет Чудо... Знаешь, она ведь, возможно, сейчас уже умирает там, на заднем сидении.
— Она просто устала. — Леггер почувствовал, как его прошиб холодный озноб. — Вот- и все.
— Устала? Не надо песен... — процедил Дорц. — Это я устал... А вот она — умирает... А ты — дерьмо... Тебе никогда не приходило в голову, что у тебя чего-то не хватает? Я хочу сказать, что всякий, прошедший сквозь такое столь быстро, как вы, хоть чуточку да изменился... Быть может, даже поумнел... Но только не ты! Ты даже не в состоянии заметить, что человек из-за сильного психического потрясения может сыграть в ящик.
— Простите, простите меня, я ведь убил ее брата... Господи, да что ж вам от меня нужно?
— Чучело, она вовсе не из-за брата так убивается. Ей этот уродец отродясь не нравился... Да и кто б его смог полюбить... Это она из-за Стрезличка, будь он проклят! Все дело в ублюдке Стрезличке!
— Что?! — Леггер ушам своим не поверил. — Мне хоть когда-нибудь объяснят, что же в конце концов здесь происходит?.. А то мне уже кажется, что ты по ходу сочиняешь. Какое отношение имеет Стрезличек к тому, умрет или останется в живых Рэйчел?
Дорц резко вывернул руль, объезжая ржавеющий на середине проезжей части металлолом.
— Я видел... — он старался подобрать подходящие слова. — Я уже видел Рэйчел такой... Там... в «Уродском Раю»... Много лет тому назад... Ближе к концу программы Рэйчел подвергли серии интенсивных психологических обусловливающих процедур. Я подслушал, как какой-то покатывающийся со смеху лаборант назвал это операция «Большой Папочка». Суть была в том, чтобы заставить Рэйчел воспринимать Стрезличка в качестве Верховного Отца, своего рода Бога и Истины в последней инстанции. И надо сказать, им это удалось.
Дорц сощурился, вглядываясь в уходящую за горизонт дорогу.
— Она ослушалась его всего лишь один раз, и ей тотчас же стало плохо, как сейчас. И поправилась лишь тогда, когда Стрезличек лично явился в наш обезьянник и простил ее. Вот ведь мразь!
Леггер в течение нескольких секунд всматривался в лицо Дорца.
— Точно, меня лечить не надо.
— А? — Дорц оглянулся на Леггера.
— Я не такой уж и дурак... Так что не пытайся меня уверить в том, что Рэйчел была единственной, кого Стрезличку удалось запрограммировать!
Уважительно осклабившись, Дорц закивал головой.
— Верно... Со мной это тоже проделали... Но от только не взяло... по крайней мере, не так, как им хотелось бы... Со мной им долго пришлось повозиться, но в конце концов я от их установок избавился.
— А сейчас ты просто сражаешься со Злом, да? Конечно же! - усмехнулся Леггер. — А тот факт, что ты просто одержим Стрезличком, как я предполагаю, к этому делу совершенно никакого отношения не имеет...
— О господи, Леггер, - взмолился Дорц, отпуская руль.
— Следи за дорогой! — Автомобиль сейчас несся без какого-либо управления.
— Конечно же, имеет! Всякого подавляющего твою личность деспота необходимо убивать. А если этот деспот — твой отец, то убей его!
— А если тебя никто не подавляет? — закричал Леггер. — Если ты просто хочешь, чтобы тебя оставили в покое!
— Тогда убей себя!
Колеса завизжали, когда, ударив по тормозам, Дорц вырулил на центр проезжей части и выругался:
— Господи, какого черта, я согласился.
— Так как насчет Рэйчел? Если единственное, что спасет ее жизнь, — это личное прощение Стрез-личка, то что ж, по-твоему, ты творишь, прихватив ее с нами? Это ты - чертов деспот, и ты сейчас убиваешь ее.
— Я и без тебя это знаю. Но она же сама напросилась! А может, ей лучше будет умереть, чем вновь позволить этой свинье копаться в ее мозгах.
— Похоже, ты свое дело знаешь, — промолвил Леггер. — Похоже, это крайне удобно — моральн оправдывать любой из своих поступков.
Натянутая улыбка, подобно бескровной ране, появилась на лице Дорца.
— Чистейшей воды совпадение, — ответил он.
— Иди ты к черту! — Леггер отвернулся и стал смотреть на размытый скоростью ландшафт за окном. Впервые взгляд его упал на зеркало заднего обзора. Оно было растрескавшимся и заляпанным грязью. Кроме того, оно оказалось совершенно бесполезным, так как было установлено под неправильным углом. Он мог видеть отражение половины собственного лица.
«Похоже, я уже наполовину там, — подумал Леггер. — Насколько же меня хватит?»
Прислонившись головой к холодному стеклу, он закрыл глаза. Еле уловимая боль пульсировала в его груди. Дорц насвистывал сквозь зубы какую-то незнакомую мелодию, ноты которой звучали довольно странно. Вскоре, прижавшись щекою к стеклу, Леггер уснул.
ГЛАВА 7
...Отец его был нем. Он вцепился ногтями в собственную глотку, словно пытаясь вырвать оттуда комок крови и плоти, преграждавший путь словам. Словам, которые Леггер так хотел услышать. Но осталось лишь беззвучное разевание рта, пантомима Отчаянья. Отец уронил руки, и кровь прилила к белым отметинам, которые оставили ногти на его шее. С печалью и скорбью он посмотрел на своего сына...
Леггер открыл глаза и увидел за окном автомобиля выжженный солнцем пейзаж. Песок да скудная пожухлая растительность тянулись до горизонта. Абсолютно ничего не говоря, Леггер выпрямил спину. Его язык скользнул по сухим зубам, ощущая набившуюся в рот пыль.
— Где мы? — спросил он.
— В пути, — ответил Дорц. — Черт знает на какой автостраде.
Он зевнул, демонстративно поиграв мышцами рук.
— Тем не менее до Бороны еще несколько часов пути.
Леггер обернулся на заднее сидение. Кожа на лице Рэйчел уже успела побелеть до ночной прозрачности. Ему показалось, что он даже видит сквозь веки, как движутся ее зрачки, следя за перипетиями какого-то больного сна. Энн воззрилась на Леггера без заметного интереса, после чего опять отвернулась к окну. Леггер тоже отвернулс Дорц, ухмыляясь, уставился на горизонт.
— Зря я так переусердствовал, — объявил он. Ну, я имею в виду наш разговор. Ведь если начис тоту, я просто люблю делать то, что мне нравится. А ведь бороться со Злом, черт возьми, это ж здорово! И о чем мне тужить, если все в этой жизни происходит по инерции. Все мы — пленники своего выбора, каким бы нелепым он ни был.
— Спасибо.
«Ну ты и клоун», — подумал про себя Леггер. Внезапно в животе у него затрубило от голода.
— А поесть-то ты на этот пикничок с собою взял? И где провизия?
— Есть? — непонимающе взглянул на него Дорц.
— Ну да, ты ж понимаешь, еда... А ты перекусить не хочешь?
— Ой, да я ж совсем забыл об этом... Может, потому что вконец замотался с этим Динером в поисках бензина.
— Великолепно. — Леггер с отвращением посмотрел на скудную и несъедобную пустынную растительность. — Может, когда мы отыщем этот грузовик, там еще будет лежать завтрак моих родителей.
— А как ты думал... Вот, черт, нога замлела. — Дорц резко ударил по тормозам. Леггер схватился руками за приборную доску как раз в тот момент, когда автомобиль замер у обочины.
Леггер обвел взглядом суровый пейзаж, теперь уже совершенно неподвижный.
Низкорослый кустарник жался у подножия высоких дюн. Повернувшись, Леггер увидел, как, чертыхаясь, вылезает из машины Дорц.
— Ну, куда тебя несет!
Внезапно Леггеру стало страшно, что его могут бросить одного в этой пустыне. Дорц ступил на посыпанную гравием обочину, заскрипевшую под его ногами. Легкой трусцой он взбежал на вершину ближайшей дюны, с трудом различимый в слепящем мареве. Он повернулся к Леггеру.
— Не волнуйся! Я сейчас же вернусь! — Не бойся! - прокричал Дорц, исчезая на противоположной стороне бархана.
«О, боже!» - подумал Леггер. Он все еще продолжал смотреть на дюну, словно завороженный внезапным движением Дорца. О чем это он?
Леггер отвернулся, затем подошел к машине и заглушил двигатель. Закашляв, мотор пару раз вздохнул, после чего погрузился в полное молчание. Автомобиль сейчас казался удручающе инертным — мертвый воздух, окруженный металлом. «Живая душа рассталась с телом машины», — философски заметил про себя Леггер. Он услышал, как открылась задняя дверца, и, повернувшись в полоборота, увидел, как из машины выбирается Энн. Став рядом с автомобилем, она потянулась с грациозностью кошки. Леггер посмотрел на Рэйчел. Ее лицо белело на фоне обивки сидения. Темные ресницы даже не вздрагивали. Леггер прошелся возле машины, разминая затекшие ноги. Через пару секунд он подошел к месту, где стояла, вглядываясь в пустыню, Энн.
Ее руки были сложены на груди. Он кашлянул один разок, но Энн даже не повернулась в его сторону.
— Куда он пошел? — спросил Леггер. Она ничего не ответила.
— А ты хочешь знать, что он делает? - Да.
Она посмотрела на него: выражение лица соответствовало голосу. «Хорошо, - подумал Лег-гер, — подробности можешь не рассказывать». Он стал было отворачиваться, но вдруг, повинуясь мгновенному импульсу, встал прямо перед ней.
— Странный он парень, не правда ли? — в его голосе прозвучали воинственные нотки.
— Быть может... — не дрогнув, ответила она.
— А как получилось, что ты с ним связалась? - Леггер сунул руки в карманы брюк. — Ты что, во все это веришь?
Уголок ее рта слегка приподнялся в удивлении.
— А разве это имеет значение?
— Что имеет значение?
— Ну, правда это или нет. — Она отвела взгляд и снова стала пристально всматриваться в пустыню.
Леггер ощутил свое поражение.
— Ты хочешь сказать, что в любом случае поступала бы также? Так, что ли? - Он обошел ее вокруг, чтобы в очередной раз заглянуть ей в глаза. Какое-то мгновение она смотрела прямо на него, но так ничего и не сказала.
«Да пошли они все на... И почему это я должен так волноваться... Каждый раз все заканчивается тем, что я снова задаю себе этот вопрос». Он отвернулся и пошел от нее прочь, не спеша ковыляя к машине. Открыв дверцу, он вновь увидел лицо Рэйчел, обескровленное грузом ее кошмарных снов, и отпрянул назад. Несколько секунд он постоял у открытой машины. Пальцы его сжимали раскалившуюся на солнце дверцу, совершенно при этом ее не чувствуя. Наконец он отскочил в сторону и, словно высвободившись из капкана, поспешил по дороге вперед, и вскоре автомобиль уже
превратился в крохотную, сверкающую точку за ег спиной.
* * *?
Когда он сошел с обочины и стал взбираться на вершину дюны, ноги его глубоко вязли в песке, жаркий ветер дул прямо в лицо. Вскарабкавшись на песчаный холм, Леггер присел, впитывая ляжками приятное тепло сухого песка. «Всякое Искушение притупляет», — сказал он себе, обозревая лежащий внизу отрезок дороги и с трудом различимые объекты на ней. Что ж, меня надолго хватило. Но, кажется, на этом свете все и впрямь приходит к концу.
Он ощутил легкую грусть, словно от потери чего-то до боли знакомого, но давно позабытого. Эти два слова — «Искушение притупляет» — пришли к нему, когда ой находился в качестве воспитанника в ковчежном детдоме, после того как последняя пара приемных родителей предпочла от него избавиться. Когда в том же детском доме ему исполнилось пятнадцать, Леггера одолела глубокая психическая депрессия. Обслуживающего персонала в том учреждении явно не хватало, а потому работники детского дома втайне радовались, что большую част времени Леггер проводит, лежа на койке, молча созерцая серо-зеленые стены. В таком виде он никакой потенциальной опасности не представлял — детдому частенько приходилось идти на значительные фармацевтические расходы, дабы достичь сходного эффекта у других воспитанников, но ни им, ни ему не был известен код, погрузивший его в столь сумрачное психологическое состояние. Просто как-то раз он проснулся и
обнаружил, что все предметы окружающего мира, видимые и невидимые, — лишь пустая скорлупа на поверхностном уровне. Дни полетели один за другим, накапливаясь вверху календарного листа, подобно всплывающему косяку мертвой рыбешки.
Через два месяца после того, как вещи замкнулись в себе, наступило Рождество и отдел по общественным связям какой-то японской корпорации подарил детскому дому целый контейнер дешевых транзисторных приемников, и каждому из воспитанников досталось по одному. Санитарка-доброволец, раздававшая приемники, — женщина грузная и конопатая — еще больше удручила Леггера своей здоровой упитанностью. Она стояла у его койки, желая убедиться, что мальчик обрадовался подарку.
Чтобы сделать ей приятное, Леггер распаковал новую батарейку и вставил ее в радиоприемник. Когда из динамика прямой ' наводкой бабахнула японская коммерческая техномузыка, рот санитарки расплылся до ушей, словно бы тем самым был разожжен небольшой костерок, способный вскорости растопить застывшую, ничего не выражающую маску лица, которую обратил сейчас к ней этот задумчивый подросток.
Когда она ушла, Леггер поспешил выключить приемник, но вместо громкости, крутнул рукоятку настройки. В быстром шквале голосов и звуков он тогда отчетливо расслышал, как кто-то сказал по-английски:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25