Нетерпеливый Виролайнен разъезжал по Америке и, где только встречал финнов, пропагандировал идеи «Гармонии», призывал вступать в ее члены или хотя бы материально поддерживать ее.
Наконец выяснилось, почему министр тянул с подписью. Власти провинции передали право на использование векового леса на острове компании «Рарег МИН», у которой, видимо, было больше веса, чем у шахтеров. Лишь после того как правление «Гармонии» признало право «Рарег МНИ» на лес и министр в 1901 году подписал бумаги, финны могли перебираться на остров.
До этой поры Элиас знал обо всем этом по письмам Михкеля Суурнийта. Но потом переписка прервалась. И вот теперь старый Элиас рассказывал нам, уставшим от разглядывания бескрайних океанских просторов и монотонного перестука колес мчащегося по Канаде поезда, о судьбе «Гармонии». Он верил в упорство и трудолюбие финнов и был убежден, что мы шестеро найдем приют на острове. Элиас послал из Монреаля в город Ванкувер (он находится на западном побережье Канады, а в двадцати милях от него лежит большой остров Ванкувер) своему старому другу телеграмму, в какой день и каким поездом мы прибываем. Не будучи уверенным, живет ли его друг в Ванкувере или уже перебрался с женой в «Гармонию», вторую такую же телеграмму отбил.
Михкель Суурнийт никуда из Ванкувера не уехал и телеграмму Элиаса, видимо, получил, иначе бы он не пришел встречать нас на вокзал.
Они несколько мгновений безмолвно разглядывали друг друга, пока рука Суурнийта не потянулась к беженцу с далекой родины:
— Элиас?!
— Михкель!
Оба сухощавые, одинаково седые, но Элиас был почти на голову выше своего канадского друга. По росту Суурнийт подходил в портные, а старый Элиас больше в плотники, однако приобретенное каждым ремесло кормило их и позволило даже кое-что отложить на черные, вернее, на серые дни.
Элиас в двух словах поведал приятелю о том, что сейчас творится в России и почему мы оказались здесь. Все это чрезвычайно интересовало Михкеля Суурнийта, потому что он собирался съездить на родину, сам глянуть, что там происходит. Элиаса, наоборот, интересовали дела «Гармонии».
— Нет больше «Гармонии»,— сказал Суурнийт.— Но это долгая история. Прежде пойдем посмотрим, как я живу в одиночестве после смерти жены.
Внешне его житье-бытье в маленьком свежевыкрашенном деревянном домике на окраине Ванкувера говорило скорее о скудности, чем о достатке, но это первое впечатление могло оказаться и обманчивым. Суурнийт, закоренелый холостяк, только под старость женился на пожилой женщине. Детей у них не было. Жена два года назад умерла. Во всем чувствовалось отсутствие в доме женской руки. Да и сам хозяин, видимо, был скуповат. Таким он и должен быть, потому что старый путается на стройке под ногами молодых, так считали хозяева: возможно, в этом была доля истины. Приходилось жить прежними сбережениями, а на сколько их понадобится, разве в точности угадаешь? Рядом с кухней у Суурнийта была маленькая каморка для пил, рубанков, стамесок, буравов и ножного токарного станка. Там же стояли две полу готовые прялки, которые он на досуге мастерил финским женщинам. Цена за прялку пустяковая. Вот так-то было с этими финнами в Британской Колумбии и с их «Гармонией»...
На следующий день, когда Аарон Кивиряхк продолжал свой рассказ, на Рог1ипе-1е11ег выдалась странная погода, говорят, довольно обычная для этих мест: с востока, с подножий Скалистых гор, на материке тянуло слабым ветром; а над ним, с запада, со стороны острова Ванкувер, дул другой ветер и нес темные дождевые облака. Так что ветер задувал с востока, а проливной дождь надвигался с запада. Когда он полил и загудели сточные трубы, крыша дома загрохотала, словно под пулеметным огнем. Зато небо чуток прояснилось, но через несколько минут опять затянулось черными тучами и ливень повторился. Так продолжалось до вечера. Лишь тогда небо окончательно прояснилось, даже солнце немного показалось над островом Ванкувер, чтобы во всем своем величии опуститься в океан. Но как оно
1 Плотник (англ.).
скрылось в океане, этого мы уже не видели, потому что между океаном и высился холмистый остров Ванкувер. И между рассказом Аарона и финской «Гармонией» также встали годы и десятилетия.
«ГАРМОНИЯ»
Первые пять членов «Гармонии» сошли с парусной лодки на остров в декабре 1901 года. Встречный ветер заставлял их то и дело браться за весла. Из Нанаймо они добирались сюда целую неделю, но и на острове им было не легче, пока не возвели хоть какую-то крышу над головой. На первых порах ночевали в лодке, укрывшись парусом. В январе и феврале 1902 года стали прибывать люди — чем ближе к весне, тем больше. Хотя лес принадлежал компании «Рарег МИН», когда финны стали его валить для своих строительных нужд, богиня справедливости не метала громы. Директора компании смекнули, что им в дальнейшем, чтобы перерабатывать древесину, понадобятся рабочие и тут они будут под рукой.
В июне 1902 года состоялось торжественное совещание «Гармонии». По этому случаю арендованный пароходик привез из Нанаймо и других мест множество гостей и новых членов «Гармонии». Когда пароходик причалил, на палубу высыпали мужчины и женщины, старые и молодые, мальчишки и девчонки. Их приветствовали с берега. Погода стояла прекрасная, настроение было приподнятое, многообещающее. В свое время Михкель Суурнийт все же решился было перебраться на Рог1ипеЧе11ег, но жена умерла, и он от своего намерения отказался. Там бы он проживал среди людей, говорящих на сходном языке, делил бы с ними радость и горе, не был бы столь одиноким. Но сожалеть было не о чем, несчастий навалилось больше нужного. В январе 1903 года сгорело только что возведенное большое трехэтажное здание с жилыми комнатами, кухней, столовой и залом для заседаний; загорелось в тот момент, когда шло общее собрание «Гармонии». В огне погибло десять детей, три женщины и двое мужчин. Но еще большим уроном для «Гармонии» стало то, что в людские души закралось сомнение: уж не нарочно ли подожгли здание — ведь сгорели кассовые книги «Гармонии», вся бухгалтерия? Вскоре выяснилось, что первой робко поделилась своим зародившимся сомнением мать одного
погибшего в огне ребенка, и вспыльчивый Юхани Виролайнен, председатель правления, потребовал, чтобы из «Гармонии» исключили семью, которая распространяет такие ужасные, подлые измышления, чтобы она покинула остров. Уравновешенный Юхани Хаапалайнен и большинство поселенцев с этим не согласились. Между двумя руководителями и их сторонниками произошел раскол, который все разрастался. Росли и долги общества. Чтобы покрыть старый долг, приходилось влезать в новый, требовалось найти также доходное занятие, потому что рыба, которую ловили в прибрежных водах, была дешевой. Мало выручала и разделка древесины, которую покупали у компании «Рарег МИН». Деревья пилили на доски и бревна, использовали для собственных нужд, большую же часть старались сбыть в Нанаймо и в Ванкувере.
Вспыльчивый Юхани Виролайнен, пока еще официальный руководитель «Гармонии», пытаясь поправить материальное положение общества, заключил с городом Ванкувер договор на строительство моста через реку. Потребовался задаток. Он и его выплатил. Потом, раскинув умом, мужики засомневались: согласишься скорее потерять задаток, чем начать строительство,— оно было слишком трудоемким. И все же Юхани Виролайнен убедил их согласиться с договором. Почти четыре месяца пятьдесят финнов в поте лица возводили мост около Ванкувера, другие валили лес, разделывали, третьи сплавляли материалы с помощью маленького пароходика к мосту. Мост, конечно, возвели, но дело обернулось полным крахом для строителей. Люди долгие месяцы вкалывали, но даже не окупили затрат на еду и одежду. Экономический расчет страстного и велеречивого Юхани Виролайнена оказался совершенно несостоятельным — особенно железные части моста, болты, гайки, скобы стоили куда дороже, и их пошло значительно больше, чем предполагал проект,— все дополнительные расходы легли на «Гармонию». Уже те пятнадцать гробов, которые опустили в землю с жертвами пожара, были открытым предостережением тому, что требуется больше заботы и трезвого расчета, чем красивых слов. Теперь скобы, болты и гвозди, вбитые в ванкуверский мост, стали теми последними гвоздями, которыми заколотили крышку гроба столь грандиозно и с таким воодушевлением начатого совместного предприятия финских рабочих. Зажигательный оратор Юхани Виролайнен вернулся в Финляндию. И хотя в своих статьях он, помимо всего прочего, провозглашал идею свободной любви, сам он связал себя семейными узами и вместе с женой уехал в Нью-Йорк, больше уже никогда не ступив ногой на землю.
Официально «Гармония» прекратила свое существование в мае 1905 года. На месте осталось всего тридцать членов общества, почти в десять раз меньше, чем два года назад. Многие вернулись на угольные шахты Дансмуира, другие остались на острове — те, кому удалось обзавестись каким-то собственным домом, возделать землю под сад и огород, заниматься ловлей рыбы или валить для «Рарег МИН» лес. Но из членов финского «мозгового центра» они вышли. Оставшиеся тридцать человек доверили официальное погребение, ликвидацию «Гармонии» молчаливому Юхани Хаапалайнену, который, общаясь с властями провинции, сверх ожидания весьма успешно справился со столь тяжелыми полномочиями. Провинциальные власти продали весь вековой лес компании «Рарег МИН», у которой имелось преимущественное право,— по пяти долларов за акр. Тем самым долги «Гармонии» были погашены.
Неразговорчивый Юхани Хаапалайнен остался на острове в должности назначенного мирового судьи.
До сих пор мы слушали старого Элиаса, теперь он сам впитывал рассказ своего друга Михкеля Суурнийта — не только ушами, но и всеми пятью чувствами. И когда тот умолкал, комнату заполняла долгая-долгая тишина. Сперва никто из нас, даже отец, не решался расспрашивать, а старый Элиас не хотел начинать. Его собственные мысли были в чем-то схожи с суждениями бывшего финского апостола, он только что не был речистым, чтобы увлечь всех «пиксов» и «ряхков» переселиться на чужбину. Даже мы пятеро тянулись к старому Элиасу больше из-за страха перед казаками, чем по доброй воле, не говоря уже обо мне. А не ждала бы нас участь финнов, если бы все пааде- лайдцы пять лет назад переселились в Канаду и основали бы там общество «Свой остров», как мечталось Элиасу? Возможно, нам повезло, что его выслали в Псков. И не повезет ли тем, кто не поспешил за ним и вернулся с Готланда обратно на Пааделайд? Если бы все они были сейчас тут, что бы он стал с ними делать? Отправил на Рог1ипе-1е11ег? Жить зимой в палатках или под деревом?
— А можно ли там купить дома?— поинтересовался отец.— Которые принадлежали тем, кто вернулся на шахты?
— Разве что наспех сколоченные хибары, вряд ли они вам подойдут. Ваши дома на Пааделайде наверняка были в большем порядке. Да и чем вы там займетесь? По слухам, портной оттуда не уехал,— на двоих работы не будет, одному бы хватило. Оставшиеся перебиваются с хлеба на квас.
Элиас молчал. Его высокая фигура, прямая спина и энергичность уже с самого Пааделайда вдохновляли нас, даже меня, человека, который постоянно думал о покинутом доме, о Лене, Силле и Яагупе. «Кто оглянется, соляным столпом станет, Аарон, мальчик мой!» — заметив мою самоуглубленность, остерегал он меня временами на пароходе и в поезде, намекая на библейскую историю о Лотовой жене. Ясно, что и у него самого хватало забот, чтобы выправить документы и купить билеты (без него мы бы еще и сейчас были на Готланде), но по крайней мере при нас он держался молодцом. Кто не знал о его годах, не смог бы предположить, что Элиасу уже полных восемьдесят. Он сидел на стуле, слушал рассказ друга об участи финнов на острове и все больше гнулся долу, седовласая голова склонилась, и, может быть, впервые я увидел, какие глубокие складки у него за ушами. Он не усомнился в словах своего давнишнего друга: судьбы сотен других коммун, основанных и на религиозных, и на социальных началах, на протяжении долгих веков оказывались столь же плачевными. Но Элиас надеялся на упорство и трудолюбие финнов, уповал на то, что дела у финнов пойдут и что отыщется у них там местечко и для полудюжины эстонцев. Только не было уже больше финского острова, остались несколько сотен обманувшихся людей, большинство из которых вернулись к прежним или отправились к новым хозяевам вымаливать работу и пристанище; кое-кто остался на острове пробиваться в одиночку. Опять прежнее — кто сумел, тот и съел, у кого кошелек больше, за тем и закон. Вновь придирки, ссоры и подножки, снова крепкие локти, без которых уже не обойтись... Не возникло финского зарубежного нервного центра, мозга, способного духовно объединить всех соотечественников, и живущих под царским гнетом, и разбросанных по миру. Нет никакой надежды выбраться из джунглей, из тайги, где люди, будто волки, сошлись у добычи и один поедает другого, где один народ гложет другой, потому что своя рубашка ближе к телу.
Нечто подобное старый Элиас мог думать, потому что он все клонился и клонился под тяжестью рассказа своего друга. Но вот он снова выпрямился. Не вдвоем же они были в комнате, тут находились и мы пятеро — отец, я, Наама, Рахель и Беньямин. Беньямин был ребенком и впервые в дороге увидел Элиаса, а мы-то еще на Пааделайде приучились смотреть на него снизу вверх, и он понял, что не смеет казаться побитым — особенно теперь, когда мы более прежнего нуждаемся в его помощи и совете.
— Что поделаешь, Михкель или Майкл, как тебя тут зовут, если у финнов дела пошли насмарку, но это не значит, что и у нас, пааделайдцев, обязательно покатилось бы под гору.— То, что и Вейтлинг потерпел неудачу, что и он прогорел со своей коммуной, об этом Элиас даже не обмолвился.— Покуда нас слишком мало — пальцев одной руки хватит,— чтобы основаться на Рог1ипе-Ье11ег или где-нибудь еще. Может, подъедут из Эстонии другие беженцы — тогда поглядим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27