На протяжении всего рейса я был уверен, что Маак остался на Сааремаа, но иногда чудилось, что в газете было и его имя. В такие мгновения наше бегство, весь наш рейс представлялись бессмысленными. Меня словно бы тащили с собой на чадившем чужом пароходе, а потом и в Канаде, на железной дороге. Я хотел бы оказаться на Пааделайде.
Переезд по железной дороге из Монреаля в Ванкувер тоже занял почти три недели. Тому, что внешне он обошелся без особых осложнений, мы были обязаны бумагам старого Элиаса, его опыту, знанию языка, седой почтенной голове, прямой осанке, его достойному представительству, но, конечно, прежде всего долларам, которые он усердно копил всю свою долгую жизнь, а также, разумеется, золотым, которые отец с Яагупом заработали на перевозке камней,— русский золотой был повсюду в цене и годился в руку любому чиновнику. Дядюшка Элиас знал, кому и как поднести, чтобы не бросать деньги на ветер. К тому же все мы без большого обмана и подтасовки были одна семья — все Кивиряхки, тем более что почти все мы носили библейские имена: Элиас, Рахель, Аарон, Наама, Беньямин. Лишь отец был согласно русской апостольской православной вере назван Тимофеем, но его можно было переделать в Тимофеуса. Элиас был дедушкой, Тимофеус сыном, Рахель снохой, мы трое — я, Наама и Беньямин — внуки Элиаса. Семья из шести человек. Она могла быть из восьми, но Яагуп и Лена с нами не поехали. Семейным ремеслом, что подтверждалось и взятой с собой швейной машинкой, было честное порт княжество ее. Не просто искатели счастья — наш конечный пункт Британская Колумбия, остров Рог1ипе-1е11ег.
Об этом дядюшка Элиас говорил всем в каюте попыхивающего по океану парохода и в купе спешившего на запад поезда. Никто из нас ведь английского не знал. Нам он пояснял то же сам<$е на родном языке. Еог1ипе-1е11ег и был тем самым островом, который дядюшка Элиас выбрал для пааделайдцев и куда он намеревался увезти нас из России. Несколько лет назад мы оказались тяжелы на подъем. Лишь страх перед казаками вынудил отца бежать с Па- аделайда. Нас вокруг Элиаса осталось мало, всего одна семья. Может, так оно и лучше, все пааделайдцы все равно бы уже не поместились. Неужели остров уменьшился с тех пор, как старый Элиас задумал поселить здесь всех пааделайдцев? Нет, земля не ушла под воду, как это случалось с некоторыми островами,— Рог1ипе-1е11ег по-прежнему занимал свои пятнадцать миль, это верст двадцать в длину и от трех до пяти в ширину. По сравнению с другими близлежащими островами, особенно с возвышающимися до небес Скалистыми горами канадского материка, остров был относительно невысок. Покрыт густым вековым лесом, состоящим из разновидностей канадской сосны и кедра. Индейцы на протяжении столетий надолго тут не обосновывались, но остров был для них кладовой толстоствольного и высокого кедра, из которого они выдалбливали свои каноэ и изготовляли тотемы. И хоть остров сильно проливается дождями, а зимой покрывается толстым слоем снега, который на этой параллели быстро, за пару недель, тает, тут нет подходящего массового нерестилища и нет быстротечной реки, которая бы притягивала как индейцев, так и лососей.
Первой здесь попыталась обосноваться в конце прошлого века одна шотландская секта. Но высокое штормовое море, накинувшись на берег, разбило и потопило паром со всем их имуществом, а также небольшой паровой машиной с пилорамой. Так как на острове не было никакого укрытия, то им пришлось прозябать под деревьями, матери своими телами согревали детей.
Еще до шотландской секты на Рог1ипе-1е11ег поселился какой-то отшельник из Норвегии. Выстроил себе лачугу и лет десять прожил в одиночестве. Пропитание один раз в неделю привозил на парусной лодке от индейцев с соседнего острова. Совсем состарившись, он так и остался на попечении индейцев, и однажды те нашли его в лачуге мертвым. Почему он не вернулся в Норвегию — ведь и там хватало пустынных островков, и, хотя они в те времена находились под шведской властью, в Швеции норвежцев не притесняли. Был ли отшельник богатым или бедным, умер естественной старческой смертью или кто-то помог ему в этом, никто не знал. Индейцев в его смерти не винили. Элиас посетил некогда остров, был наслышан об истории этого человека. Но уже тогда от его хижины и могилы не осталось и следа.
Примерно в то самое время, когда Элиаса выслали на поселение в Псков, на острове появились финские рабочие, беженцы и эмигранты, и основали тут свою коммуну «Гармония». Туда, в эту коммуну, Элиас и хотел нас при
везти. Сперва Элиас из Пскова переписывался с Канадой, но года через два переписка оборвалась, ее, вернее, прервали. Царский цензор посчитал письма в Канаду и ответы оттуда внушающими подозрение и задержал их. Цензор решил, что подозрительному старику незачем поддерживать связь с заграницей, к тому же на чужом языке, которого цензор не понимал. Поэтому Элиас оценивал жизнь финской коммуны по первым дошедшим весточкам, а не по тем письмам, которые были задержаны в Пскове.
Эстонцы и финны, родственные народы, живущие по разным сторонам залива, находились под властью русского царя, но финны были посвободнее и дорога на запад у них была более открытой, чем у эстонцев. Зато в Финляндии природа скуднее, и в середине прошлого столетия у обоих народов было туго с хлебом. Так случилось, что во второй половине века тысячи эстонцев кочевали по России на восток и юго-восток в поисках теплых земель и щедрого хлеба, и лишь единицы, подобно старому Элиасу, направились на запад. Подгоняемые нуждой финны двигались в большинстве на запад, ни море, ни океан их не останавливали. Далеко на западе, в провинции, в Канадской Британской Колумбии, океан вновь встал на пути. Поэтому-то многие финны и обосновались тут, в самой западной части Канады,— и те, кто устроился на строительство железной дороги, соединяющей восток Канады с западом, и те, кто плавал в водах Тихого океана и у его берегов, мечтая о доме и семье. Многие финны нашли работу на угольных шахтах острова Ванкувер, в Нанаймо и в Северном Веллингтоне. Большинство этих шахт принадлежало премьер- министру провинции миллионеру Джеймсу Дансмуиру. По сравнению с заработками в России на здешние деньги жаловаться не приходилось, но работа на шахтах острова Ванкувер была опасной. Незадолго до появления финских рабочих в Нанаймо взрыв газа на местной шахте унес жизни многих рабочих. Вместо погибших и напуганных взрывом шахтеров требовались новые люди. Заработок прельщал, и финны заменили погибших. Профсоюза не существовало. Заработок китайцев, японцев и индусов был куда ниже, чем белых рабочих, в том числе и финнов. Подобное неравенство порождало недовольство. В свободное время — сколько у них его было — пили, дрались, палили из револьверов, доходило и до поножовщины. Понятно, что такая жизнь не устраивала людей. Финны намерились покинуть угольную шахту. Но куда? Больших денег никто не скопил, английский хорошо не знали, а здешние места с их высокими снежными вершинами и океан в извилистых глубоких фиордах были хоть и прекрасными, но чужими. Вернуться в Финляндию? Нет, приходилось оставаться и искать возможности изменить жизнь.
В 1890 году финские шахтеры из Северного Веллингтона основали первое в провинции Британская Колумбия общество трезвости, за ним последовали такие же общества в Виктории, Нанаймо, Ванкувере. В 1896 году общества трезвости финских рабочих устроили в Нанаймо совместный концерт на открытом воздухе при участии финского духового оркестра из Северного Веллингтона. Концерт вдохновил всех — и участников, и зрителей — надеждой на светлое будущее, на счастливую жизнь.
Но недолго существовали в Северном Веллингтоне общества трезвости. На шахте началась забастовка, которая кончилась поражением рабочих. Забастовщики вынуждены были покинуть свои жилища — земля, на которой они возводились, принадлежала владельцу шахты. А так как бастовали все финские рабочие, то всем и пришлось искать новое пристанище. Кое-кто нашел работу на шахтах Восточного Веллингтона, и там общество трезвости возродилось вновь. Однако рабочие руки требовались и на шахте Северного Веллингтона. Когда страсти после забастовки улеглись, часть финнов вернулась. Они создали новое общество трезвости и построили для него небольшой народный дом.
К концу столетия уголь Северного Веллингтона истощился или залегал в таких глухих пластах, что его добыча стала владельцу невыгодной. Джеймс Дансмуир заложил новую шахту в двенадцати милях от Северного Веллингтона. Рабочим пришлось разобрать свои дома, перевезти на новое место и там возвести жилища вновь на земле, арендованной у владельца шахты. Но прежде, чем все рабочие успели перебраться на новое место, Дансмуир передумал и решил основать поселок в Ледисмитсе, там, где уголь грузили одновременно и на пароходы. И опять пришлось рабочим разобрать свои хибары, арендовать у Дансмуира землю и ставить свои лачуги.
Все это раздражало. Они перебрались сюда, сбежали в эту даль от трудностей в родной Финляндии. Здесь нашлись работа и хлеб, хватало даже на то, чтобы тело прикрыть, но жизнь все равно была без кола без двора. Птица ищет, где свить гнездо, человек хочет иметь надежный дом. И финны начали на Рог1ипе-Ье11ег приглядывать место под этот свой дом. Из-за царского правительства их
Финляндия таким домом не была. Угольные шахты миллионера Дансмуира тоже не дом. Но мир велик. Ванкуверским финнам-шахтерам попались на глаза писания их соотечественника Юхани Виролайнена, который проживал в то время в Австралии, еще дальше от родины, чем Канада.
Юхани Виролайнен был образованным человеком, много читал, знал несколько языков и хлеб свой насущный зарабатывал газетными статьями. Он не верил, что финскому народу дадут долго существовать в северо-западной части царской империи. Виролайнен считал, что маленький финский народ мешается под ногами царя и его разбросают где-нибудь в междуречье Оби и Лены — народ северный, к холодам привычный. Из-за цензуры Виролайнен не мог обнародовать эти свои опасения в Финляндии; он переселился в Австралию и попытался основать там финскую колонию, которая стала бы за пределами царской империи нервным центром финского народа, финским мозгом. Этот независимый от прямых угроз мозг был бы в состоянии думать яснее, чем думают братья в Финляндии. Возможно, финнам придется покинуть родину и найти собственное место, пока не поздно. Тогда этот мозг объединил бы всех финнов, как бы их ни разбросало по свету.
Создание в Австралии такого финского мозгового центра зашло в тупик, переселившимся туда немногочисленным финнам хватало личных забот, приходилось свыкаться с окружающим и основывать фермы. Прежняя родина осталась слишком далеко, чтобы из-за нее еще болело сердце. Не по нраву пришлись им и некоторые особенности задуманного Виролайненом «мозгового центра» — он должен был стать неким коммунообразным, коллективным. Но всяких предприятий-коммун — религиозных и социалистических — перепробовали вначале, и все они поросли мхом.
Западноканадским финнам идея «мозгового центра» тоже показалась далекой, но их заинтересовал общий труд и план устройства своего общего, постоянного пристанища. Они послали в Австралию Виролайнену письмо с просьбой стать их вожаком. Из своих скудных сбережений собрали Виролайнену на дорогу, отослали деньги в Австралию, расписав, какая прекрасная, богатая природа в Британской Колумбии, и высказав свое твердое желание обрести здесь надежный кров.
Летом 1900 года Виролайнен прибыл в Нанаймо. Старый Элиас был уже тогда на поселении в Пскове, но его
переписку с эмиграцией пока не прерывали. Там-то Элиас и узнал, что Виролайнена избрали председателем правления общества «Гармония» в далекой канадской провинции Британская Колумбия и что «Гармония» ищет место, где обосноваться. Предлагаемые агентами по недвижимости крупные хозяйства, владельцы которых обанкротились или переселились в город, были слишком дороги или их местонахождение не подходило финнам. Наконец решили, что вернее всего обратиться к провинциальным властям для получения нескольким сотням финнов. Весной 1901 года двух Юхани, председателя правления «Гармония» Юхани Виролайнена и его заместителя Юхани Хаапалайнена, пригласили в здание парламента провинции Виктория. И «Гармония» получила на остров, ТОТ самый, который приглядел старый Элиас для переселения пааделайдцев. Оба Юхани вместе с другими финнами взялись тщательно изучать карты и все прежние описания острова. Просто не верилось, что правительство отдало им остров, который почти весь порос вековым лесом — кедром и канадской сосной. Дерево уже тогда, в начале столетия, повсюду входило в цену. Единственная загвоздка: для того чтобы соглашение между финнами и провинциальными властями обрело истинную силу, требовалась подпись министра провинции. А ее все не было и не было. Юхани Виролайнен, не желая быть без дела, стал выпускать в Нанаймо газету. Чтобы покрыть расходы на бумагу и печать, выпустили десятидолларовые акции. В основном газета развивала мысль о переселении на Ког1ипе-1е11ег. Статьи Виролайнена были речистыми и полными надежды. Они не нравились трезвомыслящему Михкелю Суурнийту, другу Элиаса, который плотничал в городе Ванкувере. От него старый Элиас и получал сведения о финнах в Британской Колумбии и их предприятии, пока не прервалась переписка. Некоторые статьи Юхани Виролайнена насторожили жену Суурнийта, финку, поэтому он и не вступил в «Гармонию». Писания Виролайнена устремлялись настолько далеко в будущее, что насторожили многодетных финских мамаш, особенно когда он принимался прославлять свободную любовь. Но так как среди рабочих было много холостяков, то редактора не слишком упрекали за рассуждения о свободной любви. Вскоре из Финляндии на помощь Виролайнену приехал его друг — Туомас Ярвинен. Его статьи были более практичного склада и придавали газете вес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27