Поднявшись наверх, он увидел, что супруги-американцы стоят, облокотившись о перила, и смотрят, как белые барашки волн разбиваются о борт. Они его не заметили. Чэнь решил ненадолго оставить их наедине и заодно сходить вниз за сигаретами.
Спустившись, он увидел ассистентку фокусника. Она сидела на табурете у подножия трапа. Она успела снять свой облегающий блестящий костюм и выглядела сейчас намного старше. Лицо в морщинах, волосы тусклые. На соседнем табурете, ссутулившись, сидел и сам фокусник. С ним произошла еще более разительная перемена. Сняв грим, он превратился в лысого пожилого мужчину с большими мешками под глазами. Выглядел он довольно неряшливо – галстук распущен, рукава закатаны, шнурки не завязаны. Куда подевалось волшебство? Но Чэню показалось, что оба – и фокусник, и ассистентка – расслаблены, чувствуют себя непринужденно. Они по очереди пили из стакана какой-то напиток розового цвета. Скорее всего, они муж и жена. Закуривая, Чэнь подумал: на сцене они обязаны играть роль. Когда же занавес падает, можно снять маску и стать самими собой.
Мир – это сцена; сцен может быть много.
Так бывает у всех.
Так было и у Гуань.
На людях ей приходилось постоянно носить маску передовика производства; ничего удивительного, что в личной жизни она предпочла другую роль.
Сигарета дотлела до фильтра, а он и не заметил.
– Все прекрасно, – заявил Розенталь, когда они встретились в каюте.
– Вы успели насладиться уединением? – поинтересовалась Викки.
– Слово «уединение» трудно переводится на китайский.
Чэнь несколько раз спотыкался на этом слове. Перевести английское «уединение» на китайский можно только описательно, словосочетанием или даже целой фразой.
На обратном пути в гостиницу Розенталь поинтересовался, какова программа на вечер.
– На сегодня – ничего особенного, – ответил Чэнь. – В программе написано «свободное время», поэтому вы можете заниматься чем вам угодно. А в половине девятого мы идем в «Сычуаньский дворик», где будем петь караоке.
– Замечательно, – оживился Розенталь, – значит, сегодня наша очередь угощать вас ужином. Выберите хороший китайский ресторан.
Чэнь предложил поужинать в ресторане «Подмосковье».
И не только потому, что он много раз обещал Лу Иностранцу посетить его ресторан. Возможно, в «Подмосковье» он что-то узнает от Пэйцинь. Поскольку он будет вместе с иностранцами, сотрудники общественной безопасности не сочтут его поведение подозрительным, а Лу получит какую-никакую прибыль. Потом можно даже написать статью «Розентали в Шанхае» и упомянуть о ресторане «Подмосковье».
«Подмосковье» не обмануло его ожиданий. Ресторан и вправду оказался замечательным – Лу не преувеличивал. Фасад, похожий на дворец; золотой купол; панорамные фотографии на стенах. Лу совершенно преобразил когда-то заштатный ресторанчик. У входа гостей встречала высокая светловолосая русская девушка. Талия ее была тонка, как ствол русской березки из песни, популярной в шестидесятых годах.
– Кажется, современные экономические реформы на самом деле преобразуют Китай, – заметил Розенталь.
Чэнь кивнул. Частные предприятия, вроде ресторана Лу, в последнее время действительно вырастают, как бамбуковые побеги после дождя. Сейчас один из самых популярных лозунгов звучит на китайском как «Сян цянь кань», то есть «Следи за деньгами». В семидесятых годах, когда иероглиф «цянь» писался по-другому, лозунг можно было перевести как «Смотри в будущее!».
По залу разгуливали пышнотелые блондинки в мини-юбках; судя по всему, ресторан процветал. Все столики были заняты. Среди посетителей Чэнь заметил и нескольких иностранцев.
Розенталей и Чэня отвели в отдельный кабинет. Белоснежная скатерть, сверкающие бокалы, полированные канделябры и тяжелые столовые приборы – такими не погнушались бы есть и цари в Зимнем дворце.
– Зарезервировано для самых почетных гостей, – горделиво объявил Лу, собственноручно открывая для них бутылку водки.
Водка оказалась неподдельной. А еще Лу подал им икру. Обслуживали их безупречно. Русские официантки держались предупредительно, подавая блюда так незаметно, словно их и не было.
– Чудесно, – кивнула Викки.
Розенталь предложил тост:
– За китайскую экономическую реформу!
Все подняли бокалы.
Когда Лу Иностранец извинился и вышел, Чэнь проводил его в комнату отдыха.
– Как я рад, приятель, что сегодня ты смог ко мне выбраться, – сказал покрасневший от водки Лу. – Я очень беспокоюсь за тебя с тех пор, как позвонила Ван.
– Значит, ты в курсе.
– Да, если все, что говорила Ван, правда – а по-другому и быть не может.
– Не волнуйся. Партия по-прежнему доверяет мне, иначе сегодня я не пришел бы к тебе с американскими гостями.
– Я знаю, что ты не хочешь делиться со мной подробностями – совершенно секретно, интересы партии, ответственность полицейского и так далее, – сказал Лу. – Но может, послушаешь, что я хочу тебе предложить?
– А что ты хочешь мне предложить?
– Бросай свою работу и становись моим партнером. Я все обсудил с Жужу. Знаешь, что она сказала? «Даже не притрагивайся ко мне больше, если не поможешь старшему инспектору Чэню!» Правда, верная жена? И дело не только в том, что ты прислал нам на свадьбу лимузин с красным флагом, и не в том, что ты замолвил за нее словечко, когда она решила поменять место работы. Ты всегда был нам самым лучшим другом. Я уж не говорю о том, что без тебя нам не удалось бы купить «Подмосковье». Жужу согласна со мной: без тебя мы бы не преуспели.
– Очень мило с ее стороны, что она так считает. И с твоей стороны тоже.
– Послушай, я собираюсь открыть еще один ресторан, на сей раз интернациональный – там будут и американские гамбургеры, и русские щи, и картофель фри, и немецкое пиво. На самом деле международный ресторан. А ты будешь его управляющим. Мы с тобой станем равноправными партнерами. Пятьдесят на пятьдесят. Ты уже внес свою долю, дав мне заем. Если ты согласен, я нотариально засвидетельствую соответствующие документы.
Чэнь развел руками:
– Я ведь совершенно не разбираюсь в бизнесе. Как же я стану твоим партнером?
– В бизнесе разбираться не обязательно, – заявил Лу. – Главное – вкус. А он у тебя есть. Ты настоящий гурман, а для ресторатора это самое главное. Да и твой замечательный английский здесь пойдет только в плюс.
– Спасибо тебе за великодушное предложение, но давай обсудим его как-нибудь в другой раз. Меня ждут американцы.
– Подумай о моем предложении, дружище. И ради меня, кстати, тоже.
– Подумаю, – обещал Чэнь. – А теперь скажи, представилась тебе возможность потолковать с Пэйцинь?
– Да. Как только я повесил трубку, сразу и пошел к ней в «Четыре моря». Заодно съел миску лапши с жареным угрем. Вкус изумительный!
– Что она тебе сказала?
– Почти ничего. Она очень сдержанна – настоящая жена полицейского. И потом, в ресторане было столько народу. Но она упомянула о том, что сегодня ты идешь на вечеринку с караоке.
– Ясно, – кивнул Чэнь. Надо обязательно уговорить Розенталей пойти туда. – Больше ничего?
– Ну да. А теперь послушай меня. Ван но-настоящему волнуется за тебя. Позвони ей – если сочтешь нужным.
– Конечно позвоню.
– Славная девушка. Мы хорошо с ней поговорили.
– Знаю.
32
Пэйцинь все больше нервничала. Она сидела одна за столиком в «Сычуаньском дворике» и наблюдала за тем как тают пузырьки в ее бокале.
В первую секунду, войдя в ресторан, она даже растерялась. Обстановка живо напомнила ей о прошлом. Вот она снова в импровизированной трапезной с бамбуковым полом, бамбуковыми стенами и разнообразными бамбуковыми украшениями. Прислуживали официанты и официантки, одетые в пестрые дайские костюмы. На небольшой бамбуковой сцене в конце просторного зала оркестр исполнял дайские мелодии. Пока они с Юем перевоспитывались в Юньнани, Юй несколько раз приглашал ее посмотреть на дайские праздники. Тамошние девушки танцевали очень грациозно; ножные браслеты посверкивали в лунном свете. Они пели как жаворонки, и их длинные юбки развевались, словно во сне. Один или два раза крестьяне-дайцы приглашали их к себе домой. Там они беседовали с хозяевами, сидя на корточках на бамбуковых верандах, и пили из бамбуковых чашек. Однако они, гости, ни разу не танцевали.
Пэйцинь достала из сумки зеркальце и посмотрела на себя. То же отражение она видит и дома, но зеркальце оказалось слишком маленьким. Она встала, чтобы посмотреться в большое настенное зеркало. Пригладила волосы пальцами, повертелась, пытаясь разглядеть себя с разных сторон. Она решила, что еще вполне ничего, несмотря на то что у нее все время было странное чувство: из зеркала на нее смотрит какая-то чужая женщина – незнакомка в новом платье. Платье ей дала подруга, владелица ателье мод. Пришлось немного ушить в талии, зато теперь выгодно подчеркивается ее стройная фигура. Пэйцинь невольно вспомнилась пословица: «Глиняную статуэтку Будды нужно пышно позолотить, а женщину – красиво одеть».
Однако, оглядевшись по сторонам, Пэйцинь поняла, что она, пожалуй, несколько переусердствовала. Сидевшие за соседним столиком девушки были одеты настолько скудно, что их груди провокационно просвечивали сквозь прозрачные блузки и футболки с низкими вырезами. На длинных ногах девушек были потертые джинсы. Одна просто завернулась в кусок материи наподобие того, как оборачивались девушки-дайки, купаясь в реке.
Для Пэйцинь прошлое и настоящее наложились друг на друга. Вдруг она заметила Юя, который направлялся к ней. Пол у входа в ресторан также был из бамбука. Ей показалось, будто она слышит, как под ногами мужа поскрипывают половицы – тот же самый звук, который она слышала по ночам много лет назад. На Юе был темный костюм, галстук с цветочным рисунком, солнечные очки. Кроме того, он наклеил фальшивые усы. Он тоже поймал ее взгляд и улыбнулся. Пэйцинь уже собралась поздороваться с мужем, как вдруг заметила, что он не смотрит в ее направлении. Его взгляд был устремлен куда-то в противоположный конец зала.
Она все поняла. Он не хочет, чтобы их видели вместе – чтобы не навлекать на них неприятности. Теперь Юй стал ей еще ближе, чем раньше. Именно его прямота и честность заставляли его продолжать расследование, несмотря ни на что, а ее привязывали к нему.
Заиграла музыка. Юй прошел через весь зал к столику у барной стойки. Пэйцинь решила, что он собирается купить себе напиток. Но вместо того он пригласил потанцевать какую-то девицу. Та встала из-за столика с безразличным видом, но, оказавшись на танцплощадке, всем телом прижалась к своему партнеру.
Юя нельзя было назвать прирожденным танцором. Это Пэйцинь разглядела даже издали. На работе всех полицейских обязали посещать танцевальный кружок, но Юй никогда особенно не стремился применить полученные знания на практике. Девица, которую он пригласил, была почти такой же высокой, как и он сам. На ней было черное платье рубашечного покроя и черные босоножки без задников; ее движения были замедленными и томными, как будто только что встала из постели. Несмотря на неуклюжесть партнера, она легко двигалась в его объятиях и что-то шептала ему, прикасаясь к нему грудью. Он кивнул. Тогда девица стала прищелкивать пальцами и завертела бедрами.
– Бесстыжая, наглая потаскушка! – пробормотала Пэйцинь себе под нос. Юя она не винила; он не имел права возбуждать подозрения, оставшись один. Но тем не менее смотреть, как он обнимает какую-то наглую девчонку, было неприятно.
Тем временем зазвучала другая мелодия. Через скрытые динамики понеслась музыка джунглей – барабаны, флейты, – и на танцпол высыпало больше посетителей.
Во время короткой паузы перед следующим танцем Пэйцинь пошла к бару, чтобы принести себе попить. Юй сидел за столиком и, подавшись вперед, беседовал о чем-то с высокой девицей, которая соблазнительно улыбалась ему, скрестив длинные ноги и демонстрируя полоску ослепительно-белой кожи на бедрах.
Пэйцинь стояла всего в нескольких шагах от них. Против ее воли взгляд ее то и дело падал на парочку. Она понимала, что ведет себя по-детски, но ничего не могла с собой поделать.
Неожиданно, словно из ниоткуда, к ней подошел молодой человек с рыжеватыми бакенбардами. Поклонился и пробормотал нечто похожее на приглашение. Не дожидаясь ответа, он схватил ее за руку. Хотя Пэйцинь было очень и очень не по себе, она следом за своим кавалером вышла на танцпол и задвигалась в танце, механически вовремя поворачиваясь в такт музыке, в то же время пытаясь сохранить между собой и партнером безопасное расстояние.
Ее кавалеру было лет двадцать пять – двадцать восемь; высокий, мускулистый, загорелый. На нем была рубашка поло и джинсы фирмы «Ли». На шее висела толстая золотая цепь. Симпатичный и вроде не нахальный. Зачем такому молодому человеку танцевать с пожилой женщиной? Пэйцинь сама изумлялась.
От него явственно пахло пивом.
– Я здесь первый раз, – призналась она. – Никогда раньше не танцевала.
– Да ладно, что тут такого? – отозвался ее кавалер, и рука его скользнула ниже ее талии. – Просто двигайся под музыку, и все… Пусть твое тело слушается музыки.
От смущения она наступила ему на ногу.
– Ты забыл сказать, что мне надо делать ногами, – сказала она, извиняясь.
– Для новичка ты двигаешься совсем не плохо, – покровительственно заметил юноша.
Пэйцинь понемногу успокаивалась. Партнер кружил ее все быстрее и быстрее. Быстро глянув через плечо молодого человека, она заметила, что Юй со своей спутницей тоже вышел танцевать. Девица буквально повисла у Юя на шее. Ее голые руки были похожи на змей.
– Ты прирожденная танцорша. – Когда музыка кончилась, молодой человек дружелюбно ухмыльнулся. – Правда-правда! У тебя здорово получается. – Он отошел, чтобы принести им обоим попить. Пэйцинь вздохнула с облегчением, заметив, что у барной стойки к ее кавалеру подошла какая-то девушка и потянула его за цепь.
Пэйцинь с большой осторожностью пробралась сквозь толпу назад к своему столику, стараясь как можно меньше привлекать к себе внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60