– Мне очень жаль, профессор Се. Не знаю, что и сказать. – Чэнь вздохнул. – Но экономика развивается; возможно, изменится и отношение людей к литературе. Будем на это надеяться.
Он решил не рассказывать профессору о собственных литературных изысканиях.
– Вы слышали распространенную поговорку: «Самый бедный – доктор философии, самый глупый – профессор»? Я оказалась и тем и другим. Вполне понятно, почему моя дочь выбрала для себя иную стезю.
– А почему она ушла из отеля и стала работать в бюро путешествий? – спросил Чэнь, которому не терпелось сменить тему. – А после уволилась из бюро путешествий и уехала в Гуанчжоу?
– Я спрашивала ее, но она ответила, что я слишком старомодна. По ее словам, сегодня молодые люди меняют работу как перчатки. Неплохое сравнение, согласитесь. Главное, конечно, деньги.
– Но почему именно Гуанчжоу?
– Вот это-то меня и беспокоит. Молодая девушка совсем одна в чужом городе…
– Не рассказывала ли она вам о поездке в Желтые горы в октябре прошлого года?
– Она не слишком откровенничала со мной насчет своей работы. Но про ту поездку немного рассказывала. Она привезла оттуда зеленый чай. Горный чай сортов «Облако» и «Туман». По возвращении она показалась мне расстроенной.
– Вы знаете, почему?
– Нет.
– Может, именно поэтому она сменила работу?
– Не знаю, но вскоре после того она и уехала в Гуанчжоу.
– Вы не можете дать мне ее недавнюю фотографию?
– Конечно. – Профессор Се Кунь вынула снимок из альбома и протянула Чэню.
На снимке была изображена молодая худенькая девушка, стоящая на набережной. На ней была белая футболка в обтяжку и очень короткая плиссированная юбка – довольно смелая даже по последней моде.
– Если отыщете ее в Гуанчжоу, пожалуйста, передайте, что я очень прошу ее вернуться. Наверняка ей одной там нелегко. А я здесь тоже одна – старуха…
– Передам, – обещал Чэнь, забирая снимок. – Сделаю все, что смогу.
Выходя из дома профессора Се, он почувствовал, как азарт, охвативший его в связи с вновь открывшимися обстоятельствами, мало-помалу тает. И дело было не в том, что Се Жун переехала в Гуанчжоу, не оставив адреса, хотя это тоже осложняло поиски. Его огорчил разговор с профессором в отставке.
Китай стремительно развивается, но, если честных интеллигентов считают «самыми бедными и самыми глупыми», положение причиняет беспокойство.
Вэй Хун жила на улице Хэтяньлу, в доме номер 60. Новый жилой комплекс. Он несколько секунд нажимал на кнопку звонка – безрезультатно. От досады Чэнь стукнул в дверь кулаком.
Ему открыла пожилая женщина; она подозрительно смотрела на него.
– В чем дело?
– Вы товарищ Вэй Хун? Меня зовут Чэнь Цао. – Он протянул хозяйке свое удостоверение. – Я из управления полиции Шанхая.
– Старый Хуа, к нам пришли из полиции! – обернувшись, крикнула Вэй, а потом кивнула ему: – Входите.
Комната была плотно уставлена мебелью. Чэнь совсем не удивился, увидев в прихожей портативную газовую плитку. Планировка жилища Вэй Хун была примерно такой же, как в общежитской комнате Цянь Ичжи. На конфорке стояла кастрюля, из которой шел пар. С серовато-белого кожаного дивана с трудом поднимался седовласый старик. Перед диваном на низком кофейном столике лежал полуразложенный пасьянс «Косынка».
– Чем мы можем вам помочь, товарищ старший инспектор? – спросил старик.
– Извините за беспокойство, но мне необходимо задать вам несколько вопросов.
– Нам?
– Вопросы касаются не вас, но одной вашей знакомой.
– Пожалуйста.
– Несколько месяцев назад вы ездили в Желтые горы?
– Да, ездили, – ответила Вэй. – Мы с мужем любим путешествовать.
– Эта фотография сделана там, в горах? – Чэнь вынул из портфеля поляроидный снимок. – В октябре прошлого года?
– Да, – довольно сварливо ответила Вэй. – Разумеется, я узнаю себя.
– А вот на обороте написано… – Чэнь перевернул фотографию. – Кто такая Чжаоди?
– Одна молодая женщина, с которой мы познакомились в той поездке. Она несколько раз фотографировала нас по нашей просьбе.
Чэнь достал снимок, на котором Гуань выступала с докладом на съезде партии.
– Это она – женщина по имени Чжаоди?
– Да, это она. Хотя здесь она выглядит по-другому – понимаете, в другой одежде. А что она сделала? – Увидев, что Чэнь достал блокнот и ручку, Вэй преисполнилась любопытства. – Когда мы прощались – там, в горах, – она обещала позвонить. Но не позвонила.
– Она умерла.
– Что?!
Изумление на лице пожилой женщины было неподдельным.
– А зовут ее Гуань Хунъин.
– Да что вы говорите? – вмешался в разговор Хуа. – Неужели Всекитайская отличница труда?!
– А ее сяньшэн называл ее Чжаоди, – возразила Вэй.
Настала очередь удивляться Чэню. У слова «сяньшэн», заново вошедшего в обиход в девяностых годах, было несколько значений. Так можно было называть и мужа, и любовника, и друга. В случае Гуань что бы ни означало данное слово, оно указывало на то, что Гуань была в горах не одна, а со спутником.
– Вы имеете в виду ее любовника или мужа?
– Мы не знаем, – ответила Вэй.
– Они путешествовали вместе, – добавил Хуа, – и жили в одном номере гостиницы.
– Значит, они зарегистрировались как супружеская пара?
– Наверное, иначе их не поселили бы вместе.
– Она представила вам его как своего мужа?
– Нет, она просто сказала нечто вроде «Это мой хозяин». В горах не принято знакомиться официально.
– Вы не заметили в их отношениях ничего подозрительного?
– Что вы имеете в виду?
– Гуань была не замужем.
– Извините, мы ничего такого не заметили, – ответила Вэй. – У нас нет привычки шпионить за другими.
– Да перестань, Вэй, – вмешался Хуа. – Старший инспектор просто выполняет свою работу.
– Спасибо, – поблагодарил старика Чэнь. – Вы не помните, как звали того мужчину?
– Нас официально не представили друг другу, но, кажется, она называла его Тигренком. Наверное, это его прозвище.
– Как он выглядел?
– Высокий, хорошо одет. А еще у него была дорогая иностранная фотокамера.
– Он говорил немного, но с нами держался вежливо.
– Не было ли у него акцента?
– Был, пекинский.
– Пожалуйста, постарайтесь как можно подробнее описать его внешность.
– Извините, но, наверное, больше мы ничего… – Неожиданно Вэй осеклась. – Газ!
– Что?
– Газ кончается!
– Газовый баллон, – пояснил Хуа. – Нам в нашем возрасте трудно его заменить.
– Во время культурной революции нашего единственного сына подвергли критике за ревизионизм и отправили в трудовой лагерь в Цинхае, – сказала Вэй. – Сейчас его реабилитировали, но он решил остаться там вместе с женой.
– Мне очень жаль. В те годы моего отца тоже посадили в тюрьму. Это была национальная катастрофа, – сказал Чэнь. Интересно, подумал он, вправе ли он извиняться от лица партии. Впрочем, он понимал, почему старики так недоверчивы и подозрительны. – Кстати, где газозаправочная станция?
– В двух кварталах отсюда.
– Тележка у вас есть?
– Да, а что?
– Позвольте мне съездить туда и обменять пустой баллон на новый.
– Нет, спасибо. Завтра к нам зайдет племянник. Вы ведь пришли о чем-то спросить нас, товарищ старший инспектор.
– Но я могу вам и кое-чем услужить. Правила нашего управления это не запрещают.
– Все равно – не надо. – Вэй покачала головой. – Спасибо.
– О чем еще вы хотели нас спросить? – поинтересовался Хуа.
– Если больше вы ничего не помните, тогда ни о чем. Спасибо за все.
– Извините, мы не очень-то вам помогли. Если у вас будут еще вопросы…
– Я снова с вами свяжусь, – сказал Чэнь.
Выйдя на улицу, Чэнь не переставал думать о мужчине, который был вместе с Гуань в горах.
Тот мужчина говорил с ярко выраженным пекинским акцентом.
Как и мужчина, который, по словам дядюшки Бао, часто звонил Гуань.
Высокий, вежливый, хорошо одетый…
Не тот ли это высокий мужчина, которого соседка Гуань видела в коридоре общежития?
В горах у мужчины была дорогая фотокамера.
В альбоме Гуань много первоклассных снимков.
Старший инспектор Чэнь больше не мог ждать. Вместо работы он поехал прямиком в Шанхайское телефонное бюро. К счастью, в портфеле у него нашелся официальный бланк с шапкой управления. У него не ушло много времени на то, чтобы написать на нем текст официального запроса.
– Приятно познакомиться, товарищ старший инспектор, – сказал пожилой служащий лет пятидесяти. – Меня зовут Цзя. Можно просто дядюшка Цзя.
– Надеюсь, этого достаточно. – Чэнь предъявил свое служебное удостоверение и письмо-запрос.
– Да, вполне достаточно. – Цзя держался вполне дружелюбно и тут же принялся набирать на клавиатуре нужные цифры. – Владельца номера зовут… У Бин.
– У Бин?
– Да, номера, начинающиеся с цифр 867, находятся в районе Цзиньгань, и… – Служащий вдруг смутился. – Знаете, там живут высокопоставленные партийные работники.
– Ах, У Бин! Теперь понимаю.
У Бин, шанхайский министр пропаганды, последние несколько лет почти все время находился в больнице. О том, чтобы неизвестным мужчиной оказался У Бин, и речи быть не могло, но кто-то из его родных… Чэнь поблагодарил Цзя и быстро вышел.
Раздобыть сведения о семье У не составило труда. В управлении архивов Шанхая, где у Чэня имелось знакомство, на каждого руководящего работника была заведена отдельная папка. С сотрудником архива Сун Лунсяном Чэнь подружился еще в первый год своей работы в полиции. Чэнь набрал номер Суна из уличного телефона-автомата. Сун даже не спросил, зачем эти сведения понадобились Чэню.
У товарища У Бина имелся сын по имени У Сяомин.
Имя У Сяомин уже попадалось Чэню в связи с расследованием.
Оно значилось в списке, который составил следователь Юй. Список людей, с которыми он беседовал лично или по телефону в поисках возможной информации. У Сяомин работал фотографом в журнале «Красная звезда»; он несколько раз снимал Гуань для «Жэньминь жибао».
– У тебя есть фото У Сяомина?
– Да, есть.
– Можешь переслать мне по факсу в управление? Я вернусь туда через полчаса, буду ждать у аппарата.
– Конечно. Тебе не нужно сопроводительное письмо, так ведь? Только фото?
– Да.
Чэнь решил поймать такси.
Вскоре он уже держал в руках присланный по факсу снимок У Сяомина. Возможно, его снимали несколько лет назад. Но одно было точно: У Сяомин оказался высоким мужчиной.
Старший инспектор Чэнь понимал, что надо спешить.
До конца дня он сделал еще две вещи. Позвонил в редакцию «Красной звезды». Секретарша ответила, что У нет на месте.
– Мы составляем энциклопедию современных художников, включая и молодых фотохудожников, – заявил Чэнь. – Нам пригодятся любые сведения о работах товарища У Сяомина.
Его подход себя оправдал. Меньше чем через час ему переслали по факсу список публикаций У Сяомина.
И Чэнь снова отправился в гости к пожилой чете. Второй визит оказался не таким трудным, как ожидал старший инспектор.
– Это он, – сразу же заявила Вэй, едва увидев фотографию. – Симпатичный молодой человек и везде носил с собой фотоаппарат.
– Не знаю, хороший он или плохой, – добавил Хуа, – но с ней он в горах обращался хорошо.
– У меня есть еще одна фотография. – Чэнь достал снимок Се Жун. – Она ведь была вашим гидом, верно?
– Да, вообще-то… – Вэй загадочно улыбнулась. – Наверное, она сможет рассказать вам о них больше – гораздо больше.
– Почему?
– Во время той нашей поездки Гуань и Се сильно поссорились. Гуань даже назвала Се шлюхой.
16
Утром в воскресенье старший инспектор Чэнь чистил зубы дольше обычного, однако избавиться от горького привкуса во рту ему так и не удалось.
Ему не нравилось, как развиваются события. Не слишком впечатляли и предстоящие планы на сегодняшний день: покопаться в старых подшивках журналов в читальном зале шанхайской библиотеки.
Очевидно, у Гуань Хунъин была интрижка с У Сяомином. Значит, Всекитайская отличница труда вела двойную жизнь. Она поехала в горы под чужим именем. Как и У. Однако ее гибель вовсе не обязательно явилась результатом тайной любовной связи.
Невзирая ни на какие возможные осложнения, Чэнь преисполнился решимости найти убийцу. Не может он быть старшим инспектором, если не примет вызов. Поэтому он решил побольше узнать об У Сяомине, изучив его работы. Возможно, данный подход заведет его не туда; если следовать «безличной теории» Т.С. Элиота, по трудам творческого человека невозможно понять ничего, кроме уровня его мастерства. Тем не менее попытаться все же стоит.
Оказавшись в читальном зале, Чэнь вскоре понял, что задуманное им дело гораздо сложнее, чем представлялось накануне. В списке, присланном по факсу, содержались только снимки, опубликованные в журнале «Красная звезда», но фотографии У Сяомина появлялись и в других изданиях. В «Красной звезде» указали только общее количество фотографий, появившееся в других журналах и газетах. К тому же названия печатных органов часто давались в сокращениях. Поскольку большинство журналов не помещали в последнем номере алфавитного указателя опубликованных снимков, Чэню приходилось просматривать номер за номером. К тому же старые журналы держали внизу, в хранилище; приходилось долго ждать каждой новой подшивки.
Библиотекарша, милая дама, стремительно передвигалась по залу, несмотря на высокие каблуки. Однако она строго придерживалась правил. За один раз она приносила ему годовую подшивку только одного журнала. Чтобы получить подшивку за другой год или подшивку другого журнала, приходилось выписывать новое требование и ждать еще полчаса.
Чэнь сидел в вестибюле и маялся оттого, что время уходит. Всякий раз, завидев, что сотрудница читального зала выходит из лифта с кипой книг на маленькой тележке, он вскакивал. Но оказывалось, что книги предназначены другим читателям. Поскольку больше всего времени ему приходилось ждать, он начал испытывать смутное раздражение.
Как давно это было – и вместе с тем как недавно! Нужные фрагменты словно отмечены у него в голове закладками… Другое лето, другая библиотека, другое ожидание, другие надежды… В высоком, голубом пекинском небе ворковали голуби. Он закрыл глаза, отгоняя непрошеные воспоминания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60