Убедил меня, что это будет способствовать карьере. Конечно, он жутко обиделся, когда я все испортил. Но в конце концов решил не исключать меня из списка лиц, которым рассылает рождественские подарки. Пока еще не исключил, по крайней мере. – Он подмигнул Брайони.
– И вас обоих исключили в один год, так?
Джонсон кивнул:
– Да, в шестидесятом. Это нас тогда и сблизило.
– А после того, как вы покинули ложу масонов, вы вступили в организацию, называвшуюся «Невидимый Колледж»?
Джонсон продемонстрировал, что значит фыркнуть, как носорог.
– Ух ты! Это было чистое мальчишество. Они нас расспрашивали, пытались затащить к себе, но мы оказались для них слишком скучными. Этим ребятам нравилось считать себя настоящими авантюристами. Я лично доволен, что они быстренько избавились от нас. Я слышал, это довольно неприятное сообщество.
– А что именно вы слышали, доктор Джонсон?
– Ходили всякие слухи. Истории про ребят, которые хотели выйти из организации и им якобы угрожали. О других, влипших в грязные дела, о шантаже. Все это, без сомнения, во многом игра воображения, но я уверен, нам повезло, что мы туда не попали. Несколько лет назад там разразился весьма неприятный скандал: двое членов этого общества употребляли наркотики.
– А вы, случайно, не знаете, как их звали, доктор Джонсон?
– Одного из них звали Квин.
– Он был членом «Невидимого Колледжа»?
– Не могу сказать в точности, но думаю, да. Видите ли, он всегда водил компанию с… с тем, кто был вторым в той истории. Как его, Баттерсби? О, черт, как же его звали? Высокий такой парень. Много о себе воображал. Я и сейчас иногда встречаю его. Конечно, теперь с ним все в порядке. Но тогда это был самый натуральный хиппи.
– Уотерлоу, – заявил Баттерсби с таким видом, словно только что выиграл в лотерею.
– Точно! Уотерлоу.
Стив не находил всю эту ситуацию забавной.
– Не могли бы вы поподробнее рассказать об этих двоих?
Джонсон выжидательно взглянул на Баттерсби, а затем снова заговорил:
– Ну… Квин… я никогда не был с ним знаком лично. Он ведь на добрых пять лет моложе меня, так что мы никогда не встречались в качестве студентов. Его что-то давно не видно. Стал хиппи – говорят, уехал куда-то за границу.
– А Уотерлоу?
– Я бы не стал ему доверять. Хитрая скотина, и это еще мягко сказано. О, сейчас он стал весь такой респектабельный. Полагаю, собирается вступить в Королевское хирургическое общество.
– Вы не знаете, почему их с Квином исключили из масонской ложи?
– Наркотики, я так понимаю, – сказал Баттерсби. – Но подождите минутку… – Он повернулся к Джонсону: – Там разве не было чего-то еще? Помнишь, какой-то хиппи, с которым они вместе болтались? Черт меня подери, если я помню его имя. Возможно, я никогда и не знал его. Такой тощий тип.
– Максвелл Тремли, – подсказал Джонсон.
– Точно. Он на меня ужас наводил.
– Спасибо, – кивнул Стив.
– Вы нам очень помогли, – добавила Брайони.
Приемный покой в больнице Бартоломью оказался не слишком приятным местом, особенно если учесть опыт, который Брайони приобрела накануне. Стив был не в настроении вести беседу, а читать журналы оказалось невозможно, потому что в субботу она успела познакомиться буквально со всеми мыслимыми изданиями за последние два года.
Когда наконец появился Уотерлоу, было уже двадцать минут первого, и он все еще был облачен в халат хирурга. Доктор пригласил полицейских в маленький кабинет, отделенный от зала стеклянной перегородкой, и снова заставил их ждать – пока переоденется. Стив был необычайно молчалив.
– Можно я буду задавать вопросы? – спросила Брайони. – Думаю, у меня есть идея, как найти подход к нему.
– Давай, действуй, – кивнул Стив.
Гай Уотерлоу был примерно метр восемьдесят пять ростом, идеально сложен, темные волнистые волосы аккуратно причесаны. Сняв хирургический халат, он появился перед ними в модном костюме. Да, у этого деньги водятся, отметила про себя Брайони. Они из него просто сочились. Брайони готова была поручиться, что на больничной парковке доктора Уотерлоу поджидает новенькая спортивная машина. Он улыбнулся как человек, привыкший производить впечатление, и протянул руку Брайони, задержав ее ладонь на секунду или две дольше, чем то было необходимо.
Во время первых, вводных вопросов о нем и его отношении к Гришем-колледжу, на которые доктор отвечал быстро и легко, словно наслаждаясь звуком собственного, необычайно низкого голоса, он не проявил никаких признаков напряженности, и тогда Брайони сменила тактику.
– Доктор Уотерлоу, правда ли, что вас исключили из масонской ложи?
Он изучающее посмотрел на нее. Вероятно, подозревает, что она могла говорить с Донной, хотя, с другой стороны, именно этого он и хотел.
– Да, это правда. У нас возникли разногласия по медицинским вопросам.
– Не могли бы вы уточнить?
– Ложа выступала против применения контрацептивных таблеток, когда они только появились на рынке. Я же энергично их поддерживал. И объявил об этом открыто.
– Вы ведь ЛОР, доктор Уотерлоу. Я правильно поняла?
– Во время учебы я специализировался в этой области.
– И в ваши обязанности входило выписывать контрацептивные таблетки?
– Конечно нет.
– Значит, высказанные вами взгляды не являлись непосредственным результатом вашей медицинской практики?
– Безусловно, являлись, но в более общем смысле. Существует ряд аспектов здравоохранения, связанных с употреблением контрацептивов. Я думаю, они помогают предотвратить многие серьезные проблемы: аборты, нежеланные дети, осложнения при поздних родах.
– Звучит убедительно. Неужели масоны были настолько консервативны, что исключали за подобные взгляды?
Уотерлоу заерзал на стуле.
– Да, члены ложи были исключительно консервативны.
– А как насчет «Невидимого Колледжа»? – Брайони взглянула ему прямо в глаза и улыбнулась. Уотерлоу в ответной улыбке продемонстрировал ей прекрасный набор здоровых зубов.
– Невидимые – птицы другого полета.
– Можно поподробнее.
– Все мы были тогда очень молоды – нам едва исполнилось двадцать. А в молодости кто не куролесил!
– Мэтью Квин был членом организации?
В ответ Уотерлоу театрально нахмурил брови.
– Думаю, да. Если только память меня не подводит.
«А вот сейчас ты солгал», – подумала Брайони. Она решила вести его дальше.
– Значит, вы не слишком хорошо его знали?
Крупная рука взъерошила роскошные волосы.
– Нет, почему же, я знал Квина.
– И что вы знали?
– У него была скверная репутация.
– Почему?
– Наркотики. Дикий необузданный нрав. Он был слишком молод, чтобы получать медицинское образование, рано отбился от рук.
– Вы сами видели тому подтверждение?
– Раз или два. По моему мнению, его психика была сильно деформирована.
– Достаточно деформирована, чтобы совершать убийства?
– Об этом я не могу судить.
– Видели вы Квина в последний год?
– Нет.
Стив забеспокоился, и Брайони почувствовала, что он в любой момент может вмешаться. А поэтому решила сделать еще один пробный выстрел.
– Были у вас или у кого-то из ваших знакомых причины опасаться Мэтью Квина?
– Возможно, у некоторых и были. Его поведение порой выглядело ненормальным. Он мог внезапно прийти в ярость, в странное возбуждение. Он многим завидовал.
Стив вмешался в разговор, глядя в свои записи:
– Когда вы вступили в «Невидимый Колледж»?
– В шестьдесят шестом году.
– Скажите, а почему вы присоединились к этой организации? Что вас в ней привлекало?
– У этой организации, если можно так выразиться, длинная история. В прошлом ее членами были выдающиеся люди. Она поощряла экспериментальную науку, поддерживала новаторское отношение к жизни. Временами мы заходили слишком далеко, но в целом движение было прогрессивным. Как ученый, я знал, что эксперименты необходимы. Как студент, я тяготел к сильным ощущениям, меня переполнял энтузиазм. Однако за прошедшие годы многие из нас пришли к выводу, что надо все несколько изменить, сделать «Невидимый Колледж» более зрелым и профессиональным сообществом. Полагаю, можно сказать, что мы повзрослели. – Уотерлоу подарил собеседникам еще одну великолепную улыбку.
«Эта речь была подготовлена заранее», – подумала Брайони.
– Вы можете привести пример эксперимента, который проводился в шестьдесят шестом году? – спросил Стив.
Вероятно, на этот вопрос готового ответа не было. Слова Уотерлоу звучали совершенно иначе.
– Ну, конечно, там были разные научные эксперименты. Мы обсуждали работу, проводившуюся в лаборатории, хирургическую технику и оборудование, новые теории, все такое.
– Не вижу в этом ничего особенного, – невозмутимо заметил Стив. – А что-нибудь более экстремальное? Наркотики, например?
– Такого рода эксперименты тоже были. Своего рода безумие, охватившее всех студентов в те времена. Не могу сказать, что у нас был иммунитет к этому.
– А какие именно формы принимало это безумие в «Невидимом Колледже», доктор Уотерлоу? – Стив подался вперед, словно закидывая сеть.
– Некоторые члены организации экспериментировали с галлюциногенами. Я не так уж много знаю об этом, потому что покинул Лондон в шестьдесят седьмом году, чтобы учиться в аспирантуре в Беркли, в Калифорнии, а когда год спустя вернулся, то события приняли иной оборот. В шестьдесят восьмом лондонские студенты увлекались политикой. Люди спорили, устраивали демонстрации, а не травили мозги наркотиками. В течение трех месяцев я жил в одной квартире со студентом из Праги. Его рассказы звучали довольно мрачно.
Это был аккуратный и точно рассчитанный шаг, но Стив был готов отреагировать на это. Он взглянул прямо в глаза Уотерлоу и прежним, ровным тоном внезапно задал иной вопрос:
– Имя Странник вам о чем-нибудь говорит, доктор Уотерлоу?
– Нет, вряд ли.
– Вы слышали упоминания о людях Странника, пока находились в Калифорнии?
Доктор снова нахмурился, словно мучительно пытался припомнить.
– Нет, не думаю. Там были диггеры, свидетели Иеговы, сайентологи. Множество всевозможных сект и движений, но их названия я забыл.
– Спасибо, доктор Уотерлоу, – произнес Стив. – Возможно, нам потребуется еще раз поговорить с вами.
Возвращаясь через парк, Брайони заметила красный «астон-мартин».
– Я так и знала, что у него шикарный автомобиль, – хмыкнула она. – Готова поручиться, Уотерлоу буквально набит деньгами. Думает, что весь мир вращается вокруг него. Он ловко ускользает из сетей, правда? Полагаю, он нагромоздил целую гору вранья.
– Уотерлоу до смерти чего-то боится. Если бы я мог вызвать его в участок, я бы его расколол.
– Не думаю, что он напуган, – качнула головой Брайони. – Просто этот тип – сплошное ходячее самомнение. Он скорее смущен. И не говорит правду о причинах исключения из ложи. Доктор Уотерлоу сделал что-то такое, чего теперь стыдится, поверь мне. Все в тумане.
Стив ускорил шаг, так что девушке пришлось чуть ли не бежать, чтобы не догнать его. Когда ей это удалось, Латем развернулся и с неожиданной яростью спросил:
– Похоже, ты думаешь, что знаешь все на свете, да?
Глава 43
Вернувшись в участок, Брайони сразу пошла обедать, а Стив сел за телефон. Она даже представить себе не могла, почему Латем в таком поганом настроении, но решила принести ему сэндвич с ветчиной в знак примирения. Когда Брайони вернулась из кафетерия, Стив все еще был занят телефонными звонками и, судя по тому, как он выбросил окурок, легче ему не стало. Брайони никак не могла сосредоточиться, когда с другой стороны комнаты надвигался неминуемый взрыв, а потому сделала вид, что наводит порядок на столе, а сама прислушалась к телефонному разговору.
– К четырем часам самое позднее. Уотерлоу. Да. – Стив продиктовал имя по буквам.
– Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой. Нет, мне нужно, чтобы вы проверили все записи. Все, что у вас есть. – Он прикрыл трубку рукой. – И если вы еще раз попробуете гнать эту хрень… да, я сказал «хрень»! Вам уточнить значение слова? – И после паузы: – Да. Отлично. До свидания. – И грохнул трубкой по аппарату.
– И что тебе удалось разнюхать? – осторожно поинтересовалась Брайони.
Стив рухнул на стол, запуская пальцы в шевелюру.
– Что? – сказала она. – Что случилось?
Потом пересекла комнату и положила перед ним сэндвич.
– Эй, еще не конец света. Я взяла тебе сэндвич с ветчиной.
Голова Стива чуть-чуть приподнялась над столом, но руки по-прежнему закрывали лицо.
– Откуда ты знаешь, что это не конец света?
– Потому что я знаю все. Ты же сам так заявил.
– Я сказал: ты думаешь, что знаешь все. Это хреново дело – просто кастрюля спагетти. Все так и норовят повесить тебе лапшу на уши. Это худшее дело из всех, на расследовании которых мне приходилось работать. Даже Макриди в замешательстве. Все расследование – сплошная хрень. Мы ничего не можем добиться, а этот Странник в любой момент готов обернуться кем-то иным. – Стив распрямился и покосился на коробку с сэндвичем.
– Эй, ты правда принесла мне сэндвич с ветчиной? Это самое приятное, что для меня сделали за эту неделю.
– Но ведь сегодня еще только понедельник. Взгляни на все со светлой стороны. И не думаю, что у нас все настолько скверно. Беркли в Сан-Франциско, так? Слишком много совпадений, если Уотерлоу находился там одновременно с Квином – и с Сабиной Мельес. Нам надо выяснить, что именно он скрывает.
– Нам надо выяснить, что он скрывал до отъезда в Калифорнию, – ответил Стив. – Этот дрянной культ прибыл туда из Англии.
– Но как раз такие вещи творились в самой Калифорнии – в дневнике Сабины говорится об этом. Ты ведь читал, как она рассказывает про разговоры о Менсоне и его банде? Это было частью культа, основанного на наркотиках.
– Нет. Эта дрянь пришла из Англии. В этом я уверен.
– А кто теперь думает, что знает все на свете?
– Что нам известно наверняка, так это пристрастие убийцы к цитированию Экклезиаста.
– Или Боба Дилана, – парировала Брайони. – Не вижу в этом ничего специфически английского.
– А как же его пристрастие к таким источникам вдохновения, как Уильям Хогарт и Джек-Потрошитель?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44