Как только эти слова сорвались у меня с языка, я поняла, что перегнула палку. Лицо Хелен окаменело. Она собралась уходить. Я загородила ей дорогу.
– Прости меня, пожалуйста. Я не имела никакого права так говорить.
Она немного расслабилась, и я спросила:
– Значит, расследование закончено?
– Ты шутишь? Чтобы разобраться со всеми делами на этом острове, понадобится несколько лет.
Я почувствовала неприятную слабость в ногах, и мне снова захотелось сесть.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Этот троналское дело – просто какая-то гремучая смесь. Чего в нем только нет. Тут и медицинское обслуживание, и социальное обеспечение, и вполне законный бизнес, который, тем не менее, тесно связан с нелегальной торговлей детьми. В нем замешаны десятки людей, и всех их необходимо проверить. Не говоря уже о том, что нам придется отслеживать судьбы всех детей, которые родились на Тронале и впоследствии были усыновлены.
– Да, на это действительно понадобится время.
– Совершенно верно. Кроме того, клиенты расплачивались наличными, из-за чего чертовски трудно вычислить источник денежных поступлений на счет клиники. Мы можем сколько угодно подозревать, что в этом замешаны агентства по усыновлению, но без весомых доказательств они вряд ли это признают.
– А что с документами? Ведь должны же быть регистрационные записи рождений, документы об усыновлении, оформленные паспорта?
– Возможно, но мы пока не можем их найти. Не считая Документов на тех нескольких детей, которые ежегодно усыновляются местными семьями. Но они, судя по всему, оформлены должным образом. Все, кого мы опросили, включая начальника службы социального обеспечения Джорджа Рейнолдса, утверждают, что понятия не имели об усыновлении детей иностранцами, тем более за деньги.
– Но они бы утверждали это в любом случае, верно?
– Конечно, однако проблема в том, что, согласно всем записям и свидетельствам, на Тронале рождается не больше десятка детей в год. Этого явно недостаточно для крупномасштабной аферы с торговлей детьми. Так откуда берутся остальные?
Она говорила дело.
– Но ведь Гээр сознался. Он признал, что они продавали детей через Интернет.
– Верно. Но у нас нет никаких доказательств, кроме денежных переводов и слов человека, который в настоящее время мертв.
Она подошла к журнальному столику, поставила на него пустую чашку и сказала:
– Я как раз собираюсь отправиться туда.
– Вам предстоит долгий путь, – раздался знакомый голос. Мы обернулись и увидели Кенна Гиффорда, который стоял в дверях. Ни Хелен, ни я не слышали, как он вошел.
– На Тронале нет вертолетной площадки, – объяснил он. – Вам придется добираться сначала машиной, а потом на лодке.
– Я перезвоню тебе, Тора, – Хелен сдержанно кивнула Гиффорду и вышла из комнаты.
– Старший инспектор уголовной полиции Роули, я полагаю? – спросил Гиффорд.
Я кивнула.
– Наслышан. Потрясающая женщина.
Необходимо было чем-то себя занять, чтобы не стоять столбом. Я взяла наши с Хелен грязные чашки и отнесла их в раковину.
– Не строй напрасных иллюзий. Поверь мне, это пустая трата времени.
Гиффорд рассмеялся.
– Об этом я тоже наслышан. Как у тебя дела?
Озабоченно глядя на меня, он подошел ближе. Это просто несправедливо, что высокие мужчины изначально получают преимущество над окружающими. Им не нужно проявлять чудеса сообразительности, чтобы доказать свое превосходство. Они способны подавлять и подчинять одним своим присутствием. Я осторожно обошла его и направилась к окну.
– Нормально, – ответила я, уже в который раз за это утро.
– Я рад, что ты снова с нами.
Он оглянулся на кофеварку, увидел, что кофейник пуст, и взял глазированное печенье из непросеянной муки.
– И это говорит человек, который лично отстранил меня от работы?
– И это спрашивает женщина, которая теперь все время будет меня этим попрекать?
Он снова начал приближаться ко мне, и я отступила за рабочий стол.
Гиффорд выразительно закатил глаза.
– Послушай, ты можешь стоять спокойно? Я не собираюсь гипнотизировать тебя. Собственно, мне это никогда особенно не удавалось. Ты крайне неудобный объект для гипноза.
Как он, наверное, и рассчитывал, его слова польстили мне, и я ощутила нелепое чувство гордости за собственную незаурядность. Я решила, что можно рискнуть посмотреть ему в глаза – этим утром они были насыщенного темно-зеленого цвета, – но если он вздумает положить руки мне на плечи, я закричу.
– Вчера вечером я забыл тебя поздравить и высказать свое восхищение, – сказал он.
Решив, что это очередная насмешка, я внимательно следила за выражением его лица, но оно не было ни саркастическим, ни ироничным.
– Если бы я не боялся потерять прекрасного специалиста, то посоветовал бы тебе сменить профессию.
– Ты так говоришь только потому, что и ты сам, и больница вышли из этого дела незапятнанными. Если бы ваша репутация оказалась хоть немного подпорченной, ты бы сейчас озабоченно гладил меня по голове и бормотал что-то насчет успокоительного.
Взгляд Гиффорда стал жестче.
– Ричард до сих пор под арестом.
Черт, я опять попалась! Когда я наконец научусь думать, прежде чем открывать рот?
– Извини, мне очень жаль. Я совсем забыла о Ричарде.
Большая теплая рука легла мне на плечо, и я промолчала.
– За прошедшую неделю тебе пришлось испытать больше, чем большинство людей переживают за всю свою жизнь. Ричард сумеет о себе позаботиться.
Он повернулся, собираясь уйти, и я ощутила холодную пустоту на том месте, где только что лежала его рука. Гиффорд уже дошел до дверей, когда я окликнула его:
– Кенн…
Он обернулся.
– Прости меня.
Кенн выжидающе смотрел на меня, слегка приподняв одну бровь.
– За то, что я подозревала тебя.
– Извинения приняты. Кстати, я еще не решил.
– Не решил что?
– Что мне с тобой делать, – ухмыльнулся Гиффорд и вышел из комнаты.
Я села и громко выругалась. Очень хотелось надеяться, что все мои проблемы постепенно разрешатся сами собой, но, по-видимому, этого не произойдет.
Я спустилась вниз. Несколько постоянных пациенток, из тех, которые должны были скоро рожать, приятно удивили меня, сказав, что им очень меня не хватало во время последней консультации. Тем не менее мои мысли были далеко. Мне не давал покоя остров Тронал и все, что с ним связано. Поэтому, как только пришло время перерыва, я схватила сэндвич, вернулась в свой кабинет и достала из сумки распечатки, с которых, собственно, все и началось: список родившихся детей, зарегистрированный в органах здравоохранения Шетландских островов.
Тора, хватит, оставь это дело в покое.
Внутренний голос, звучавший в моей голове, был слабым и слегка задумчивым. Он апеллировал к благоразумной, взрослой части моей натуры. За всю свою жизнь я так и не научилась прислушиваться к нему и не собиралась делать этого сейчас. Я еще раз подсчитала детей, родившихся на Тронале. Четверо. Четверо за полгода. А это значит, что за год на этом острове рождается от шести до десяти детей. Если местные жители ежегодно усыновляют с полдюжины детей, то кого тогда продают за границу, зарабатывая при этом сумасшедшие деньги?
Откуда Стивен Гээр брал своих младенцев, черт побери? И зачем было содержать суперсовременную акушерскую клинику, которую мне описали, ради всего восьми младенцев в год? Получается, что все остальное время врачи сидят без дела, а оборудование простаивает? Это абсолютно неправдоподобно. На Тронале должно рождаться намного больше детей, чем указано в регистрационных списках. Но как можно избежать регистрации?
Дана упомянула, что на Тронале также занимаются прерыванием беременности, но тогда все становилось еще непонятнее. Прервать беременность можно в любой специализированной клинике Соединенного Королевства. Так чего ради столько женщин приезжало в это богом забытое место ради того, что они могли спокойно сделать в своем родном городе?
Как жаль, что я не могла поехать на Тронал вместе с Хелен! Я бы знала, какие именно вопросы следует задавать, и если там действительно есть что искать, то у меня было гораздо больше, чем у Хелен, шансов это обнаружить. Но это невозможно. Если когда-нибудь дело все же дойдет до суда, я буду главным свидетелем обвинения. Мне нельзя вмешиваться в официальное расследование.
Я снова начала просматривать список.
Первое, что бросалось в глаза, это все та же чертова аббревиатура. KT. Келоидная травма – патологическое рубцевание разрывов промежности после предыдущих родов. Я решила найти этот термин через поисковый сервер Google. «Не найдено ни одного документа, соответствующего запросу». Но Гиффорд говорил, что этот термин возник здесь для описания патологии, типичной именно для Шетландских островов. Возможно, он просто еще не попал во всемирную паутину. Тогда я решила поискать в архивах больницы и зашла в интранет. Ничего. Я еще раз просмотрела все записи, рядом с которыми стояла аббревиатура KT. Первый ребенок, мальчик, родился в апреле на Папа Стуэ. Потом, восьмого мая, еще один мальчик родился здесь, в больнице Франклина Стоуна. Девятнадцатого мая на свет появился третий мальчик. Все мальчики. Но ведь пол ребенка никак не может повлиять на рубцевание разрывов промежности, разве не так? Шестого июня на острове Брессей Элисон Дженнер родила мальчика. Позднее, в июне, еще один младенец мужского пола родился в больнице Франклина Стоуна.
Так, секундочку. Кажется, я что-то пропустила. Элисон Дженнер. Где я уже слышала это имя? Дженнер, Дженнер, Дженнер… Я изо всех сил напрягала память, но тщетно.
Стивен Ренни сидел в своем лишенном окон кабинете и ел сэндвич, запивая его баночной фантой. Почувствовав, что кто-то стоит на пороге, он поднял глаза, увидел меня и почему-то смутился. Его мелкие, суетливые движения были типичны для человека, которого застали за едой. Меня это всегда удивляло. Как будто процесс поглощения пищи был немного постыдным потворством своим желаниям, а не самой естественной вещью на свете.
И моя освященная веками реакция была под стать поведению Ренни. Слегка смущенно, как будто застала его на унитазе, я сказала:
– Прошу прощения.
– Ничего страшного, – ответил он, и эти слова прозвучали не менее нелепо, чем мои извинения.
Стивен встал и пододвинул стул, на который я с благодарностью села.
– Я хотела у вас кое-что спросить. Насчет Даны Таллок.
Облокотившись о стол, Ренни наклонился ко мне. От него пахло тунцом.
– Мистер Гиффорд сказал мне, что вы не нашли в ее крови никаких следов…
– Мисс Гамильтон… – перебил он меня и наклонился еще ближе, что было не очень приятно. Мне казалось, что я обнюхиваю миску с кошачьим кормом.
– Я понимаю, что вы не можете обсуждать со мной специфические аспекты своей работы, и мне совсем не хочется ставить вас в неловкое положение, но…
– Мисс Гамильтон…
– Прошу вас, выслушайте меня. Сегодня утром я разговаривала с одной своей знакомой. Она анестезиолог. И в нашем разговоре она упомянула о препаратах, которые могут усыпить и полностью обездвижить человека, но во время вскрытия пробы на них обычно не берутся. Я просто хотела узнать…
– Мисс Гамильтон! – Стивен Ренни повысил голос. – Я не проводил вскрытие мисс Таллок.
Его слова стали для меня полной неожиданностью. Упоминал ли Гиффорд имя Ренни, или мне так только показалось?
– А кто проводил?
Я понимала, что мой вопрос прозвучал резковато, но сейчас было не до хороших манер.
Ренни неодобрительно посмотрел на меня.
– Я, собственно, вообще не видел мисс Таллок. Она пролежала в нашем морге всего пару часов, когда я был на совещании. Потом ее перевезли в Данди. Насколько я понимаю, по требованию той женщины-полицейского, которая сейчас здесь. Вскрытие проводили в Данди.
– Понятно. Извините.
Хелен не говорила мне об этом, но, с другой стороны, я ни о чем и не спрашивала. Ее требование было вполне объяснимо. Она хотела, чтобы вскрытие Даны проводили знакомые и проверенные эксперты.
– У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? – спросил Ренни.
Мне не нужно дважды намекать на то, что пора уходить. Я покачала головой, поблагодарила за помощь и вышла.
Вернувшись в свой кабинет, я обнаружила электронное письмо от Гиффорда, которому нужна была моя помощь в операционной. У него был очень плотный график плановых операций, а тут еще привезли пациента с перфоративным аппендицитом. Если бы я согласилась взять эту операцию на себя, ему бы не пришлось перекраивать свое расписание. Я никогда не специализировалась по общей хирургии, но для удаления аппендикса моей квалификации было вполне достаточно. Я быстро проверила почту – одно письмо от Дункана и несколько других, которые вполне могли подождать, – и спустилась в операционную.
Пациентом был тридцатилетний мужчина, который находился в прекрасной физической форме. Я быстро разрезала его и через несколько минут извлекла разбухший и тугой как барабан аппендикс. Неудивительно, что беднягу мучили страшные боли. Не успели пациента увезти в палату, как в операционную зашел Гиффорд. Он еще не переодевался после операции, и его хирургические перчатки были в крови. Я быстро взглянула вниз. Мои тоже. Все остальные уже ушли, и в операционной мы были одни. Гиффорд отстегнул маску.
– Может быть, поужинаем вместе?
Я не стала снимать маску.
– Когда?
Он пожал плечами.
– Сегодня?
Мне удалось выдержать его взгляд, не моргнув.
– Как мило с твоей стороны! Я спрошу у Дункана, свободен ли он.
Гиффорд протянул руку и снял маску с моего лица. При этом его пальцы слегка коснулись моей щеки, и я непроизвольно вздрогнула. Он это, конечно, заметил.
– Попробую повторить приглашение, когда ты будешь в лучшем настроении.
Я подумала о том, не оставила ли его перчатка кровавый след на моем лице.
– Я отправлю тебе по электронной почте инструкции для персонала больницы по поведению в случае сексуальных домогательств.
Гиффорд рассмеялся.
– Не трудись. Я сам их составлял.
Он еще немного постоял, глядя на меня, и сквозь типичный для операционной резкий запах антисептических средств неожиданно пробился теплый и такой знакомый аромат, что мне захотелось подойти поближе и жадно вдохнуть его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61