Из людей, с которыми я познакомился тем вечером, Иэн понравился мне намного больше всех. В конце концов от обсуждения своих предпочтений мы перешли в традиционную область рассказов о себе.
– Я тоже работаю в школе, ко всем моим грехам, – сказал Иэн. – Я работаю учителем на замене. Приносит немного денег и все такое.
– Ты не просто учитель! – сказала Джинни с шутливым негодованием. – Иэн заочно учится в аспирантуре. Давай, расскажи сам.
Иэн, несколько смущенный таким едва ли не материнским энтузиазмом Дженни, улыбнулся.
– Ну, в общем, да, как Джинни сказала, я заочно учусь в аспирантуре по метеорологии. Никакой пользы ни зверю, ни человеку. Просто куча всякого бреда. Понятия не имею, зачем мне это надо.
– Не слушай его, – недовольно сказала Джинни. – Он будет преподавать в университете. Не знаю, зачем он так прибедняется.
Я видел, что привлекло Джинни в Иэне. Он был симпатичным и веселым, но в нем была и какая-то застенчивость, граничащая с беззащитностью. При этом, в отличие от меня, он не боялся новых людей, и когда я вернулся за стол после краткой прогулки в туалет, все внимательно слушали Иэна, который рассказывал анекдоты из серии «Я и вправду такой плохой». Каждый раз, заканчивая рассказ, он чувствовал неловкость за то, что привлек всеобщее внимание, и предлагал кому-нибудь другому взять слово. Но, конечно, никто не соглашался, потому что хоть нас всех и распирало от смешных анекдотов, никто не хотел рассказывать свой сразу же после того, который рассказал Иэн, потому что это смотрелось бы невыигрышно. И тогда снова рассказывал Иэн. И снова Иэн. «Ты такой прикольный, Иэн», «Можно тебя угостить, Иэн?» и потом, при прощании: «Мы должны обменяться телефонами и встретиться еще, Иэн». Самое смешное, что это все меня совершенно не расстраивало. Иэн мне тоже искренне нравился. Он чем-то напоминал мне Элен. Она вот так же умела приковывать к себе всеобщее внимание, и люди мгновенно становились ее друзьями.
27
Без десяти одиннадцать большинство присутствующих – а именно новые друзья Гершвина, – словно повинуясь какому-то инстинкту, начали натягивать свои пальто и куртки и собираться домой. Ну ладно, – пробормотал Гершвин, который к этому времени уже нетвердо стоял на ногах. – Кто хочет пойти в ночной клуб?
Ужас отразился на их лицах – типичный для большинства семейных пар под тридцать или немного за тридцать, которым предлагают ночное развлечение посреди недели. Я знал, что они тут же подумали о том, во сколько им завтра вставать на работу. Я знал, что они представили себе, как приходят на работу не выспавшиеся, а потом весь день чувствуют усталость и потом еще более усталыми приходят домой. Им стало плохо уже от одной этой мысли. Я знал все это, потому что сам испытывал что-то подобное время от времени, когда Элен и ее друзья предлагали мне такое истязание посреди недели.
– Я – за, – произнес я, зная, что смогу завтра спать сколько угодно. – С удовольствием.
– Хорошо, – сказал Гершвин. – Кто еще?
Оправдания были такими:
– Мы бы с удовольствием, – сказала Дэвайна (которая Дэвайна и Том), – но у нас обоих завтра больше работы, чем обычно.
– Сегодня не могу, дружище, – сказал Дом (который Дом и Полли). – У меня утром встреча с боссом, а Полли нужно быть в Чешире в пол-одиннадцатого.
– Мы не можем при всем желании, – сказала Кристина (которая Кристина и Джоэл). – Моя сестра сидит с ребенком только до половины двенадцатого.
– Ничего не получится, именинник, – сказал Нил (который Нил и Сара). – У меня завтра дежурство в больнице, а Сара всегда злая, если не выспится.
– Я тоже не могу, – сказал Иэн (который Иэн и Джинни). – Я не успеваю уложиться в срок с диссертацией.
Последний отказ привел меня в ужас.
– Давай, Иэн, дружище, – сказал я с чрезмерным энтузиазмом. – Ты не имеешь права уходить – ты мой новый лучший друг.
– Спасибо за откровенность, – сказал, смеясь, Иэн. – Но я на самом деле не могу.
Гершвин с надеждой посмотрел на Зою:
– А ты, дорогая?
– Я, наверное, буду потом жалеть, – сказала она, вздыхая. – Но раз Шарлотта сегодня ночует у бабушки, то я снова имею право быть молодой. Я с вами.
– Точно? – спросил Гершвин. – Я вижу, как ты устала.
Зоя наклонилась к Гершвину, их лбы соприкоснулись, и она поцеловала его.
– Точно, – сказала она. – Но я так устала, что, наверное, усну, как только мы туда попадем.
Гершвин страстно поцеловал ее.
– Хорошо, это уже двое. – Он повернулся к Джинни: – А ты, Джин? Не считая Мэтта, ты здесь мой самый старый друг. Мы не виделись столько лет. Ты не можешь просто так взять и уйти.
– Я не могу поздно лечь, если у меня завтра занятия, – сказала Джинни – видно было, что ей самой стыдно это говорить. – Ученики догадаются, что я не спала всю ночь, если я приду на урок с мутными глазами.
Я засмеялся и поглядел на нее. Наши взгляды встретились на секунду, и в это мгновение я понял, что она вот-вот передумает.
– Ну пожалуйста, – стал умолять Гершвин.
Она обменялась взглядами с Иэном, который улыбнулся и подбадривающе кивнул, словно говоря: «Иди развлекись».
– Мне придется весь день ходить в черных очках! – радостно сказала Джинни.
28
Попрощавшись с друзьями Гершвина и Иэном, мы стояли у входа в бар на жутком холоде, наблюдали за облаками пара от нашего дыхания и не знали, что делать дальше.
– Может, сначала найти такси, чтобы ехать в город? – предложила Джинни.
– Давайте сначала разработаем план, – предложил я. – Куда имеет смысл идти в… – я посмотрел на часы – …десять минут двенадцатого ночи в среду?
– Можем поехать в «Доум», – сказала Зоя. – Вроде бы у них по средам вечеринки для молодежи.
– Нет, туда нельзя, – в ужасе сказала Джинни. – Я точно знаю, что туда ходят мои ученики.
– Тогда куда? – спросил я Гершвина.
– Не знаю, дружище. Я несколько лет не был в клубах.
Последовала долгая пауза, во время которой мы все еще больше замерзли, и – если и остальные думали так же, как и я, – подумали о том, что лучше нам разъехаться по домам.
– Забудьте про клуб, – сказала Джинни. – Давайте заедем в магазин, купим пива, поедем ко мне и просидим до утра.
Это предложение было в стиле нашей юности. Тогда, давным-давно, не ложиться всю ночь считалось чем-то взрослым, и мы всегда старались это делать. Но сколько ни пытались, мы оказывались новичками среди любителей ночных развлечений и засыпали гораздо раньше рассвета. С тех пор, конечно, я сполна выполнил план по ночным похождениям, но последний раз это было давно. Очень давно.
Гершвин и Зоя посмотрели на меня. Я посмотрел на Гершвина. Джинни посмотрела на всех нас, и мы одновременно произнесли: «Давайте!»
Путь к дому Джинни вызвал у меня кучу воспоминаний из тех времен, когда я по ночам провожал ее домой. Почти все приметы, которые я отмечал на обратном пути, сохранились: почтовый ящик на углу Этель-стрит, закусочная на Подмор-роуд и переход на Хай-стрит. Не было только огромного ветхого дома на Валентин-роуд, который снесли, и построили на его месте два новых офисных здания.
Добравшись до места, мы почувствовали себя такими голодными, что бросились обыскивать кухню Джинни и обнаружили там большую пачку чипсов тортилла и банку соуса сальса. С помощью микроволновки и тертого сыра чеддер мы устроили настоящий пир. Когда все насытились, Джинни включила музыку («Лучшие песни» группы «Уэм!»), и мы начали рассказывать друг другу истории о том, что произошло с нами с тех пор, как мы виделись в последний раз, избегая фраз вроде «А помнишь, когда…» или «А где сейчас…», чтобы Зоя не чувствовала себя неуютно. Встречаясь с Элен, я столько раз участвовал в разговорах с ее школьными и университетскими друзьями на тему «а где теперь…», что мне совершенно не хотелось доставать подобными беседами кого-то другого.
Когда я вернулся с очередного набега на кухню с пачкой печенья, коробкой сырных крекеров и пакетом замороженных вишен, Гершвин, подпевая словам песни «Клуб тропикана», попросил меня не шуметь, потому что Зоя, как она сама предсказала, уснула в кресле.
– Моя жена такая слабенькая, – сказал он, смеясь.
– Ей там удобно? – спросила Джинни. – Можешь перенести ее на мою кровать. Если я и смогу выдержать всю ночь, то у меня точно уже не хватит сил подняться наверх. – Она посмотрела на меня и шутливо пнула ногой.
– Для тебя тоже есть комната наверху, если ты не продержишься всю ночь.
– Я буду стойко сидеть до самого конца, – сказал я.
– Это точно нормально, если Зоя поспит наверху? – спросил Гершвин. – Я могу вызвать такси, и мы поедем домой.
– Не волнуйся, – бодро сказала Джинни. – Конечно это нормально.
Гершвин осторожно разбудил Зою.
– Джинни сказала, что ты можешь поспать в ее кровати. Хочешь?
Зоя кивнула, не открывая глаз.
– Ты точно не хочешь домой?
Она пробормотала что-то нечленораздельное.
– Хорошо, – сказал Гершвин, поднимая ее. – Тогда – в кровать.
– Еще не устала? – спросил я Джинни, когда Гершвин вышел из комнаты.
– Совсем нет. – Она сделала паузу. – Передай мне вишни, приятель.
Я передал ей пачку, и она съела несколько штук сразу.
– Вкуснота, – сказала она.
Глядя, как она ест, я тоже почувствовал, что проголодался, и взял крекер.
– Итак, – сказал я, хрустя им, – Иэн – хороший парень.
Я хотел сказать что-нибудь более оригинальное, но слова «хороший парень» лучше всего его характеризовали.
Она довольно улыбнулась:
– Да, это так.
– Сколько вы уже встречаетесь?
– Около двух лет.
– Но не живете вместе?
– Нет, нет, нет, – подчеркнула она. – У него свой дом, у меня свой.
– Но вы, наверное, планируете жить вместе?
– Я думала, ты программист, а не семейный консультант. Нет, я и Иэн не планируем жить вместе. По крайней мере я ни о чем таком не знаю. Нам нравится так, как сейчас, спасибо. Ладно, – вздохнула она. – Я благодарна за твою заботу о моей личной жизни, но как обстоят дела у тебя?
– Что ты имеешь в виду?
– Твоя бывшая девушка, про которую ты мне сказал в баре. Она американка?
– Ее зовут Элен. Да, она американка.
– Какая она?
– Ну, она была классная… Она и есть классная, – поправился я.
– А в чем тогда дело?
– Думаю, чем лучше мы узнавали друг друга, тем больше появлялось недовольства.
– Значит, вы были уже на той стадии, когда избегали смотреть друг другу в глаза и все такое?
– Мы решили, что будет лучше прекратить наши отношения, когда проблемы только появились, и не дожидаться того момента, когда будем что-то доказывать друг другу с пеной у рта.
– Гм. – Джинни облизнула губы. – Хорошо сказано. Ты мог бы устроиться придумывать надписи для открыток. – Она остановилась. – Итак, если ваши отношения были обречены, почему тогда ты грустишь, когда рассказываешь о ней?
– Потому что…
Гершвин, вернувшийся в комнату, прервал меня.
– Я вам не помешал? – спросил он, хитро улыбаясь.
Мы с Джинни обменялись взглядами.
– Нет, – сказал я. – Мы разговаривали о том, как потолстела твоя шея. Ты похож на бегемота, парень.
– Хватит подкалывать, – весело сказал Гершвин. – К делу.
– Какому делу? – спросила Джинни, притворяясь, что не знает, о чем речь. Она вдруг захохотала: – Знаю, все это ерунда, но я и вправду хочу просидеть всю ночь. Хорошо иногда вспомнить старые добрые времена, правда ведь?
Она открыла пакет печенья, взяла одно и поудобнее устроилась в кресле.
– Кто-нибудь встречал в последнее время остальных наших?
Гершвин и я покачали головами.
– Я получила открытку от Бев тысячу лет назад, когда еще жила в Брайтоне, – сказала Джинни. – Но я была такая плохая, что долго не могла собраться позвонить ей. А когда позвонила, она уже там не жила.
– Чем она занимается? – спросил Гершвин.
– Не знаю, она не написала. Может быть, спасением китов. Но открытка была красивая. Из Новой Зеландии.
– Вы знали Рэя, младшего брата Пита? – спросил Гершвин. – Он еще встречался с той девушкой, у которой волосы мышиного цвета. Так вот, мы с Зоей встретили ее в городе около года назад, и она сказала, что все еще поддерживает с ним контакт. Я спросил ее про Пита, и она сказала, что он женился.
– Пит? – переспросила Джинни. – Женился? Ни за что не поверю!
– И у него ребенок.
– Пит женился, и у него ребенок? – недоверчиво повторила Джинни. – Не может быть, не может быть.
– А ты кого-нибудь видел, Мэтт?
Я взял печенье и попытался вспомнить, когда в последний раз видел кого-нибудь из старых друзей.
– Думаю, последним я видел Элиота, но это было года три назад, еще в Лондоне. Моя мама дала ему номер моего мобильного, и он позвонил мне – как гром среди ясного неба, – потому что приехал на какую-то конференцию и хотел встретиться. Все бы хорошо, но позвонил он без десяти двенадцать ночи, и я уже был в постели. Но через полчаса он уже заехал за мной на шикарной служебной машине, и мы провели абсолютно сумасшедшую ночь: рестораны, клубы только для членов, бары отелей и так далее. В конце концов я уснул у него в номере. Мы обменялись номерами, но ни он, ни я так и не позвонили.
– Совершенно в стиле Элиота, – сказала Джинни.
– А что насчет Катрины? – спросил Гершвин. – Кто-нибудь был с ней в контакте?
– Последний раз я разговаривала с ней на твоей свадьбе, – ответила Джинни. – Она тогда жила в Лондоне, да?
– Точно, – сказал я. – Она переехала в Лондон, потому что хотела стать редактором «Вога». Из всех нас она всегда была самой решительной. Интересно, получилось ли у нее?
Джинни громко вздохнула:
– Знаете что?
– Что? – спросил я без всякой надобности: я и так знал, что она собирается сказать.
– Я скучаю по всей нашей компании, – сказала Джинни. – И скучаю по тем временам.
– Я тоже, – отозвался Гершвин.
29
Когда я проснулся на следующее утро, уткнувшись носом в диван, мне на мгновение показалось, что я в Нью-Йорке, лежу на Адском диване. Гершвин спал на другом диване, чуть поменьше, в углу комнаты, а Джинни свернулась калачиком в кресле, в котором она до этого сидела. Должно быть, мы все вырубились сразу после беседы о том, где сейчас остальные друзья нашей юности, потому что я не помнил, о чем мы говорили после этого… кроме того, что еще раз подтвердили решимость сидеть всю ночь, пообещав будить друг друга, если кто-то вдруг начнет клевать носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32