– Привет… Лосось… Колбаса… – вопил в качестве приветствия Гро Леон, к огромной радости лакеев.Повозка, Зефирина и всадники проехали следом за толстым управляющим, который трусил на сером в яблоках ослике, углубляясь в обширные владения. Металлический скрежет известил девушку о том, что стражники закрыли ворота за французами. Не совершила ли она ужасную ошибку, послушавшись Ла Дусера? Вот так приехать и с закрытыми глазами броситься в ловушку?Зефирина даже не захотела обернуться: «выкуп» только что прибыл во владения князя Фарнелло.Склон холма был слишком крут для впряженных в повозку мулов. К большому неудовольствию девицы Плюш и к огромному удовольствию Гро Леона, лакеи и конюхи должны были подталкивать повозку сзади.Великолепная мощеная дорога вела вверх ко дворцу. По краям стояли статуи из белого мрамора с синими прожилками, благоухали заросли цветущих рододендронов, виднелись фонтанчики в виде золотых пастей леопардов, из которых изливалась вода. Зефирина призналась себе, что никогда не видела столь прекрасного пейзажа. Однако она относилась с недоверием ко всему этому богатству, ведь она сама стоила двести тысяч дукатов! Гордо восседая на своем жеребце, она рассеянно слушала смешанную франко-итальянскую болтовню упитанного управляющего, который ехал с ней рядом на храбром ослике.– Меня зовут Анжело, прекрасная синьорина Багателла, к вашим услугам… Его светлость поручил мне встретить вашу милость и всеми возможными способами просить извинить его достойное сожаления отсутствие…– Князя Фарнелло здесь нет? – спросила Зефирина, очень заинтересованная этим неожиданным известием.По ее тону управляющий, должно быть, составил себе неверное представление о ее отношении к этому известию. Вероятно, он подумал, что девушка разочарована тем, что не нашла поджидавшего ее «жениха». Его полное лицо приобрело крайне озабоченное выражение.– Пусть ваша милость не истолкует это дурно! Его светлость был вынужден уехать из-за крайне срочных дел. Но пусть ваша милость успокоится: каноник Падре предупрежден, для свадебной церемонии все готово и дон Фульвио Фарнелло, разумеется, вернется до конца недели.Мозг Зефирины работал быстро. До конца недели, с божьей помощью и при помощи некоторого воображения, она и ее отец, быть может, даже вместе с королем, будут уже далеко от этого проклятого герцогства Миланского.Они прибыли на прекрасную, выложенную мрамором эспланаду, возвышавшуюся над зеленеющей долиной. Служанки и лакеи в красно-золотых ливреях спешили навстречу юной всаднице. На площадь перед княжеским дворцом Зефирина ступила, успокоенная выработанным ею планом. Она улыбалась.– Ваша милость, несомненно, желает отдохнуть в своих апартаментах? – тотчас же спросил толстый Анжело.Это бьющее через край желание угодить и приторная любезность возродили недоверие девушки.– Немедленно проводите меня в тюрьму к моему отцу! – сухо приказала Зефирина.Если толстый управляющий и был уязвлен колкостью фразы, то он этого не показал. Продолжая улыбаться, он склонил свое полное тело в поклоне.В то время как лакеи разгружали повозку, он, не говоря ни слова, пошел впереди Зефирины, к которой, конечно же, присоединились Ла Дусер, девица Плюш и Гро Леон. Они шли под высокими сводами по выложенному мозаикой полу. Отливающие всеми цветами радуги струи воды освежали воздух.Зефирина приподняла юбки, чтобы подняться по величественной мраморной лестнице. Два лакея с лицами, столь же непроницаемыми, как лица статуй, открыли двери из вызолоченного дерева, которые вели в большой вестибюль. Девушка шла следом за своим проводником по коридорам, залам и галереям, которые также были выложены желтым, черным, белым и розовым мрамором. Внутренне она восхищалась и удивлялась совершенству убранства и комфорту, необычному для Франции.Вместо маленьких и узеньких окошек дворцов в долине Луары здесь были широкие оконные проемы, в которые лился свет. Эти потоки света освещали гостиные и галереи, щедро украшенные мебелью – столами, столиками с выгнутыми ножками, креслами, покрытыми пестрыми подушками. На стенах, отделанных панелями и украшенных лепкой, великолепные зеркала соперничали по красоте с произведениями современных итальянских художников, чьи подписи на картинах Зефирина читала на ходу: Микельанджело… Рафаэль… Перуджино… Не зная этих имен, она, однако, отдавала себе отчет в том, что речь шла, несомненно, о больших мастерах. Даже двери были разрисованы цветами и фруктами в духе тех фресок, которыми Зефирина восхищалась в мастерской Леонардо да Винчи.Теперь среди всей этой изысканной роскоши ее прекрасное синее платье, которым она так гордилась до прибытия сюда, показалось ей блеклым. Она чувствовала себя такой же неловкой и провинциальной, как какая-нибудь крестьянка, вылезшая из своей дыры. Должно быть, такого же мнения была и девица Плюш, которая сюсюкала, замешкав сзади.– Из всех рыцарей короля Артура только Ланселот видел такие чудеса, которые…Разъяренный взгляд Зефирины прервал неуместные и несвоевременные изъявления восторга ее дуэньи. Теперь управляющий шел впереди них по длинной галерее. Около полусотни портретов в полный рост покрывали стены. Зефирина ни на секунду не усомнилась в том, что перед ней проходили парадом князья и княгини Фарнелло. Мужчины с холодными и высокомерными физиономиями все были изображены художниками в одинаковых военных доспехах. Несомненно, это была семейная традиция: в кольчугах, в доспехах с серебряной и золотой насечкой, со шлемами на головах, они восседали на неистово вздыбленных конях, а сверху был изображен герб и девиз Леопарда. Женщины, в большинстве красивые, сидели в грабовых аллеях или у камина, иногда с ребенком на коленях. У всех были высокие прически и головные уборы и какой-то меланхолический вид.Пройдя среди надменных лиц и нарядов прошлых веков, по мере того, как они приближались к современным портретам, Зефирина не могла сдержаться и искала, с некоторым любопытством, портрет нынешнего князя.Взглядом она задала немой вопрос Ла Дусеру, но оруженосец, казалось, не понял или не захотел понять этот немой вопрос своей юной госпожи. Зефирина уже заметила, что этот великан, обычно столь словоохотливый, погрузился в какое-то тревожащее молчание, когда речь заходила о Леопарде. Был ли князь горбатый, кривой, такой старый и ужасный, что Ла Дусер даже не осмеливался его описать?Управляющий подошел к концу вереницы портретов. Вдруг Зефирина заметила пустое место на стене. Цвет камня и слегка желтоватые пятна свидетельствовали о том, что один портрет, должно быть, сняли со стены совсем недавно. Девица Плюш, которая была заинтригована еще больше, чем ее юная госпожа, пропищала:– А есть ли портрет князя Фарнелло среди портретов его предков?Управляющий Анжело быстро ответил, не оборачиваясь:– Нет, синьорина, портрет дона Фульвио был унесен, чтобы сделать кое-какие поправки.Произнеся эту лапидарную фразу, пухленький ломбардец открыл низкую дверцу в деревянных панелях и отошел в сторону, чтобы пропустить Зефирину. Девушка оказалась в огромной библиотеке. Тысячи книг всех размеров, старые колдовские книги, написанные неразборчивым почерком, и новые манускрипты в богатых переплетах с гербом Фарнелло, горами лежали на тяжелых столах и стояли на полках из черного дерева вдоль всех четырех стен.В резном кресле сидел мужчина. Он читал, сидя перед высоким окном, выходившим на лес, словно был гостем, или даже хозяином этого роскошного жилища.Когда вошла Зефирина, он повернул голову и у него вырвался радостный крик:– Зефи!– Отец! ГЛАВА XXXОТЕЦ И ДОЧЬ Зефирина и Роже долго сжимали друг друга в объятиях, слишком взволнованные, чтобы говорить, слишком счастливые, чтобы не уронить несколько слезинок.Славная девица Плюш, потрясенная этой встречей отца и дочери, рыдала на груди у Ла Дусера, очень смущенного этой шокирующей близостью, а Гро Леон гнал волнение от себя прочь, таская сладости из бонбоньерки.Наконец, к Зефирине вернулось хладнокровие. В это время пришли приветливые и миловидные служанки, одетые в изящные ломбардские наряды: в черно-белых головных уборах, с шалями тех же цветов над ярко-красными корсажами, с белыми фартучками, надетыми поверх полосатых юбок. Они принесли освежающие напитки. Зефирина была удивлена, так как в хороших домах во Франции это делали только лакеи.Несмотря на сдержанное выражение лиц девушек, Зефирина чувствовала, что в их взглядах сквозило любопытство. Должно быть, на кухне, в комнатах для слуг и на служебном дворе толки и пересуды шли вовсю. Каждому, разумеется, хотелось больше знать о «французской синьорине», будущей хозяйке этих мест.Зефирина, испытывавшая раздражение от этого интереса, не ответила на реверанс горничных. Она надменно отвернулась, делая вид, что смотрит в окно на деревья в лесу.По знаку Анжело служанки поставили напитки на стол черного дерева, инкрустированный перламутром, и скромно удалились. Управляющий же, прежде чем выйти, осведомился:– Ваши превосходительства ни в чем больше не нуждаются?– Нет, спасибо, мой славный Анжело, все прекрасно! – ответил Роже де Багатель, улыбаясь.«Невероятно! Можно подумать, что мой отец находится в таверне и очень доволен обслуживанием!» – не смогла не подумать Зефирина.– Позвольте мне, ваше превосходительство, от моего лица и от лица всей прислуги передать вам наши горячие поздравления и пожелания счастья в связи с приездом ее милости, прекрасной синьорины!Произнеся эти пылкие слова, управляющий тихонько закрыл за собой дверь, оставив маркиза де Багателя и его дочь только с их преданными слугами.– Отец, отец… Нам надо поторопиться, – тотчас прошептала Зефирина. – Если я правильно поняла, вы пользуетесь здесь определенной свободой… Нам надо бежать до возвращения князя. Ла Дусер нас…Роже де Багатель прервал свою дочь:– Мое дорогое дитя, не блуждайте в мечтах, это невозможно!После молчания, которое длилось для Зефирины целую вечность, маркиз объяснил:– Я не могу и не должен бежать, Зефирина, по двум причинам: первая заключается в том, что я дал моему победителю, в обмен на достойное обращение и благородную участь, мое рыцарское слово не пытаться покинуть его владения. Как человек чести, я не нарушу моей клятвы. Во-вторых, я поступаю так ради вашего будущего и вашего счастья. Как же вы не понимаете, что мы не могли даже надеяться на такое брачное предложение, какое сделал князь Фарнелло? Мы почти разорены, Зефирина. Король Франции теперь не более чем несчастный пленник. Он ничего не может сделать для нашей семьи. Напротив, посмотрите на этот дворец, на эти красоты, на это богатство! Вы будете княгиней, Зефирина!– И я буду замужем за человеком, которого ненавижу! Настолько безобразным, что он велел снять свой портрет, чтобы я его не увидела! – возразила возмущенная девушка.– Вздор! Князь Франелло из благородной ломбардо-сицилийской семьи и…Довольно долго Зефирина вынуждена была выслушивать своего отца, превозносившего преимущества этого брака.– Вы, кажется, забыли, отец, что даже мертвого, я все еще люблю Гаэтана!– Дитя мое, надо думать о живых. Ну-ну, успокойтесь! Однажды вы поблагодарите меня за то, что я воспользовался своей отцовской властью! И так как хорошая весть никогда не приходит одна, я имел счастье вчера вечером получить послание от моей дорогой супруги Гермины, которая ожидает меня в Сен-Савене. Как только будет отпразднована ваша свадьба, я поеду к ней во Францию.– В Сен-Савене! Как странно! – не смогла удержаться от иронического восклицания Зефирина. – У меня были все причины верить донье Гермине, которую некоторые называют Генриеттой, не так ли? Еще совсем недавно, когда я оказалась в Салон-де-Провансе, в нашем аббатстве, где я остановилась, я могла ей верить, отец! Да, кстати, аббатиса уверяла меня, что принимала и вас тоже в прошлом месяце…Здесь Зефирина пришла в ужас от того, как изменилось лицо Роже. Обычно улыбающееся и приветливое, оно было искажено гримасой бешенства, почти ненависти.Глядя на него с недоверием, девушка вдруг поняла, что ее отец стал похож на ненавистную «Сан-Сальвадор».– Если вы проделали весь этот путь для того, чтобы вести себя со мной вызывающе, чтобы восставать против моей воли, чтобы, как всегда, поступать так, как вам того хочется, то уезжайте немедленно! Позвольте, не испытывая угрызений совести, князю Фарнелло отдать вашего отца в руки испанцев. У вас есть все причины «верить», сказали вы? Ну так мне остается сделать только одно с непокорной, глупой, неискренней, скудоумной дочерью! С дочерью, капризы которой, злоба и самые сумасбродные выдумки должны были оттолкнуть от нее мою дражайшую супругу, если бы та ни была настоящей святой!Когда Зефирина выслушала этот невероятный поток желчи, в ней вновь зародилось ужасное подозрение. В этом язвительном и желчном человеке она не узнавала своего отца.Да он ли это? Она в этом сомневалась. Жесткие и блестящие глаза Роже де Багателя как-то странно-пристально смотрели на нее. Питал ли он какое-либо отцовское чувство к своей дочери? Отдавал ли он себе отчет в том, какой жертвы он от нее требовал?Не использовал ли он Зефирину, руководствуясь чудовищным эгоизмом, только для того, чтобы достичь своих целей? Не был ли этот богатый брак выгоден для него, разорившегося ради «этой Сан-Сальвадор»? Или, быть может, как «увидел» Нострадамус, Роже де Багатель уже много лет был пленником «магического квадрата»? В этом случае Зефирина хотела бы помочь своему отцу избавиться от проклятого влияния. Но каким образом могла бы она этого добиться?Находясь в одном из уголков библиотеки, девица Плюш и Ла Дусер замолкли, онемев от изумления.Зефирине стало стыдно, что эта сцена происходила на глазах других людей, пусть даже таких близких. Однако, проглотив обиду и бессильную ярость, она гордо сказала: – Успокойтесь, отец! Вы – господин! Я уважаю вашу клятву, хотя она и была дана Леопарду вынужденно и может иметь лишь относительную ценность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43