Все так же прижимаясь к этому широкому и горячему плечу, она подняла рыжую голову.Внезапно став серьезным, Бастьен провел шершавым пальцем по ее щекам, будто хотел навсегда стереть с них слезы. Зефирине стало хорошо. Она расслабилась. Ей хотелось бы навсегда остаться в этом положении, под защитой спокойной силы Бастьена. Кровь все быстрее текла по ее жилам, какая-то благотворная теплота поднималась по бедрам. Ноги у нее ослабели, она ощутила желание упасть вместе с Бастьеном на солому, почувствовать его руки на своем теле. Взволнованная Зефирина узнавала странные ощущения, которые познала с Альбиной. Все окружающее исчезло. Ее груди под корсажем набухли. Как бы против воли руки Зефирины обвили шею Бастьена. Она молча влекла его к себе. Смущенный этим немым призывом, Бастьен наклонился и закрыл глаза, тоже готовый потерять голову.Какая-то лошадь заржала в соседнем стойле. Почти грубо юноша отстранил Зефирину:– Вы хотите поехать на прогулку, мадемуазель?– Ох, да…Зефирина с трудом приходила в себя.– Я хочу поехать в Поссонньер.Бастьен постоял с минуту у ворот конюшни, смотря вслед Зефирине и Ла Дусеру, чьи лошади цокали копытами по залитой солнцем дороге. Когда молодой серв вернулся на конюшню, чтобы заняться лошадьми, Каролюс сидел на охапке сена на приоткрытом чердаке.– Ты давно здесь? – подозрительно спросил Бастьен.– О, у меня как раз была сиеста Послеполуденный отдых (исп.).

! – скорчил гримасу Каролюс, спрыгнув в кормушку, наполненную овсом. – Когда спишь, узнаешь так много!!Выпустив эту отравленную стрелу, прежде чем Бастьен успел шелохнуться, карлик выбрался на утрамбованную землю и помчался во все лопатки к господскому дому.– Ну же, Зефи! Вы о чем-то мечтаете, моя дорогая! Вам остается всего лишь два шара, и победа за нами! – воскликнула Луиза.После первого ловкого броска Зефирина прицелилась последним шаром, чтобы сбить оставшуюся на траве кеглю, но осталась стоять с поднятой вверх рукой, словно застыв в этой позе. Гаэтан де Ронсар, в дорожных сапогах и весь в пыли, шел по аллее и громким голосом повторял:– О fortunatos nimium, sua si bona norint, agricolas!Слишком счастливы селяне, если они знают о своем счастье!– Гаэтан! Гаэтан!Барышни де Ронсар окружили брата с криками радости. Извещенная о возвращении младшего сына, госпожа де Ронсар прибежала, чтобы прижать его к своему сердцу.Державшись чуть сзади, Зефирина прекрасно видела, что Гаэтан, отвечая на вопросы матери и сестер, украдкой на нее поглядывал, стараясь понять, какое впечатление произвела фраза, произнесенная по-латыни.– Гаэтан, видели ли вы короля Англии?– Так же, как вижу вас, матушка!– А как прошло плавание через Ла Манш?– Нас укачало и я спал без задних ног, сестра!– Как одеваются английские дамы?– Хуже вас, сестрицы!Воспользовавшись тем, что дамы семейства Ронсар рассмеялись и пустились обсуждать манеры одеваться, Гаэтан высвободился из их объятий и приблизился к Зефирине. Он поклонился, сделав широкий взмах своим беретом.– Мое почтение, мадемуазель де Багатель. Зефирина слегка присела в реверансе, а затем насмешливо бросила:– Мои поздравления, господин де Ронсар! Не в Англии ли вы сделали такие успехи в языке Цицерона?– Я сделал это, думая о вас, мадемуазель! – прошептал Гаэтан, не смутившись.В последующие дни Зефирина не просто скакала к замку Ронсаров, а летела по каменной дороге, изо всех сил понукая Красавчика.– Клянусь всеми моими сорока восемью метлами, у наших кляч нет крыльев! – протестовал Ла Дусер, у которого не было причины нестись сломя голову, подобно своей юной госпоже.Когда Гаэтан был свободен от службы у короля, он сопровождал сестер и Зефирину в лес. Они собирали ежевику, грибы и незабудки, что служило поводом бегать, играть и прятаться друг от друга в негустом подлеске. Гаэтан возвращался с полными руками и укладывал добычу в корзинку Зефирины. Пальцы у девушки дрожали, и она чувствовала, как столь же дрожащие пальцы юноши старались ненароком прикоснуться к ее запястьям и ладоням.– Знаете, когда я увидел вас в первый раз, вы меня очень напугали! – шептал Гаэтан.– Однако по вашему виду нельзя было сказать, что вы чего-то боитесь! – говорила Зефирина, пряча за улыбкой смущение.– Вы такая замечательная, Зефирина, такая образованная, если вы мне…– Гаэтан… Зефи!Всякий раз, когда Гаэтан собирался добавить что-то важное, Луиза или одна из старших сестер прерывали эту болтовню, к большому разочарованию Зефирины.В тот день, поймав несколько раков в речке около замка, Гаэтан предложил всем спуститься к Луаре.С испуганными криками барышни окунали в реку пальцы ног. Сняв сапоги и верхнюю рубашку, Гаэтан смело нырнул. Зефирина стыдливо отвернулась, чтобы не увидеть юношу в нижней рубашке. Присутствие мужчины действовало на нее возбуждающе. Чтобы вновь почувствовать себя непринужденно, она потянулась за веткой, плывущей по воде, но слишком далеко зашла: песок внезапно ушел у нее из-под ног, и она упала в яму, столь же предательскую, сколь глубокую.Как и все барышни из хорошего общества, Зефирина не умела плавать. В одно мгновение ее снесло течением к опасным водоворотам Луары. Нижние юбки, сначала поддерживавшие ее, отяжелели от воды и потянули на дно. Она задыхалась и даже не могла крикнуть, чтобы позвать на помощь.– Спасите! Зефи тонет!Услышав вопль Луизы с берега, Гаэтан несколькими мощными гребками добрался до Зефирины, схватив за длинные кудри как раз в тот момент, когда золотистая головка исчезла в водовороте. Задыхаясь, Зефирина отбивалась, как могла.– Простите меня!Зефирина ощутила удар в подбородок. Когда она пришла в сознание, то лежала на берегу реки.– Пойдите за ее оруженосцем. Помогите мне расшнуровать ее корсет… принесите вина, одеяло, сухую одежду… торопитесь!Скатанной в комок собственной рубашкой Гаэтан протирал Зефирину так же, как поступил бы со своей лошадью.Барышни де Ронсар побежали за вещами, которые потребовал принести брат, к сиденьям на спинах мулов, оставленных под присмотром Ла Дусера.Под руками мужчины, растиравшими ее, грубо к ней прикасавшимися, проникавшими во все уголки тела, Зефирина начала дрожать. Она наблюдала за Гаэтаном сквозь бахрому полуприкрытых ресниц цвета темного золота.Внезапно молодой человек, осознав, что она очнулась, прекратил это энергичное растирание. Слегка покраснев, он быстро убрал руки с ее корсажа и стал извиняться:– Это чтобы согреть вас, Зефирина. Как вы себя чувствуете?– Очень хорошо, – чистосердечно ответила девушка.Она хотела подняться, не сознавая, что одна ее грудь, круглая как яблоко, похожая на бутон розы, выпрямившийся от холода, показалась наружу.– Нет, не двигайтесь… подождите, когда вернутся мои сестры.Гаэтан с непривычной суровостью не дал ей встать. За стеной из камышей послышались испуганные крики барышень де Ронсар.– Мы думали, что вы утонули, Зефи! – вновь заговорил Гаэтан. Голос его звучал как-то странно, он казался все более и более смущенным. Взволнованным взглядом смотрела Зефирина на красивого юношу, все еще стоявшего над ней на коленях.– Гаэтан, вы спасли мне жизнь! – выдохнула Зефирина. Все произошло очень быстро. Губы Гаэтана внезапно прижались к ее губам. Это был первый целомудренный поцелуй. Два юных рта неловко соприкоснулись. Зефирина ощущала дыхание Гаэтана. Она напряглась, всем своим существом призывая какое-то другое, более глубокое Чувство. Она угадывала, что существует некая тайна, еще ей неведомая, но уроки Альбины дали возможность узнать эти волнующие ощущения.Когда Зефирина вновь открыла глаза, Гаэтан уже поднялся; щеки у него горели. Барышни де Ронсар возвращались с Ла Дусером. Гигант стучал зубами.– Клянусь Святым Барнабе, моя маленькая Зефи, я так перетрухал!С загадочной улыбкой на устах Зефирина позволила переодеть себя в сухую одежду.Ее поцеловали… Поцеловал молодой красивый кавалер.Осознавая свое новое состояние, Зефирина подняла голову. Большие белые облака в небе над Луарой внезапно закружились, образовав какой-то чудесный хоровод.– Господин маркиз вернулся от королевского двора. Он хочет поговорить с тобой! – прошептала Пелажи, когда Зефирина, одетая в платье Луизы, вернулась в замок.Роже де Багатель был один в большой гостиной. Он мерил шагами комнату.– Здравствуйте, моя дорогая… Вы хорошо провели день вместе с друзьями из семейства Ронсаров? Садитесь, мне надо с вами поговорить.Такое вступление не встревожило Зефирину. Она уселась в одно из кресел с высокой спинкой, стоящее перед камином, и стала ждать продолжения.– Я мало видел вас все это время, Зефи, поскольку меня поглотила служба у короля.«А служба у мачехи – еще больше», – дерзко подумала Зефирина. Будучи девушкой весьма сообразительной, она воздержалась от комментариев.– Иногда я проводил день на площадке для нового замка, который король повелел выстроить в Шамборе… Надо будет мне отвезти тебя туда, чтобы ты увидела его, Зефи… Это Боккадоро, итальянский архитектор, создавший чертежи, самый настоящий волшебник! Он сейчас возводит самый прекрасный дворец, который когда-либо существовал… Король сегодня после обеда был в чудесном настроении. Он спрашивал о тебе!– Это очень любезно! – согласилась Зефирина.– Более чем… и мы говорили о твоем будущем!– О, неужели это правда, папа! Меня назначили фрейлиной? – воскликнула Зефирина.Она весело спрыгнула с кресла, чтобы поцеловать отца. Роже де Багатель, осыпаемый поцелуями дочери, погладил бороду:– Нет, нет… Успокойтесь, дитя мое, это гораздо лучше. Сядьте на место. Король дал разрешение на ваш брак.– Мой брак… Но с кем? – пролепетала Зефирина.– Это замечательная партия… Молодой человек, которого ты хорошо знаешь… даже очень хорошо…Роже де Багатель умиленно улыбался, глядя на дочь. «Гаэтан!» – тотчас же подумала Зефирина. От предчувствия необыкновенного счастья сердце ее замерло.– Папа, о, папа, скажите же скорей! – горячо молила Зефирина.Ответ прозвучал словно свист кнута.– Рикардо де Сан-Сальвадор!Услышав ненавистное имя, Зефирина вскрикнула:– Он… Никогда!– Но, дитя мое, – попытался возразить Роже де Багатель, удивленный таким неистовством, – мы вместе с вашей матерью думали только о вашем счастье, дабы сохранить, таким образом, богатство в…С горящими глазами Зефирина прервала своего отца:– Папа, если вы будете принуждать меня… Я убью его! Я убью ее! Я убью себя! ГЛАВА XIБОЖЕСТВЕННАЯ ЗЕФИРИНА – Успокойся, мое сокровище!Пелажи хотела смочить виски Зефирины винным спиртом. Девушка отвела руку кормилицы и с голодной жадностью набросилась на ножку фаршированной курицы.Несколько часов назад Зефирина, переходя поочередно от отчаяния к яростному бунту, заперлась у себя в комнате. Она ходила из угла в угол, ложилась на кровать, плакала, вновь поднималась; ей хотелось поджечь поместье, убить Рикардо, покончить с собой; она сжимала кулаки, рвала на себе кружева, пинала ногой сундуки, царапала лицо, рвала на себе волосы. Короче, она предавалась отчаянию так, как было свойственно ее возрасту. Решив в конце концов уморить себя голодом, она не спустилась к ужину. Таким образом, она ничего не знала о реакции мачехи и о решении отца.Должно быть, уже наступила полночь. В замке догорали последние свечи. Закончив дневную работу, в комнату своей обожаемой девочки проникла Пелажи, неся миску с едой.– Я убегу к Ронсарам! – решительно заявила Зефирина, приподнявшись на локте.Остренькими зубками Зефирина разрывала кабанью отбивную, уписывая ее за обе щеки.– Это ничего не даст, мое сокровище… Они приедут за тобой, и твои друзья будут бессильны. Нет, послушай, Зефирина, – прошептала Пелажи на ухо своей воспитаннице, – …надо опередить «ее». Отправляйся к королю, никого не предупреждая… Один только король может изменить то, что сам решил. Я предупредила Бастьена, он будет держать Красавчика оседланным с самого рассвета. Отправляйся к королевскому двору, мое сокровище. Маркиз с маркизой не поедут. Я знаю, что завтра они здесь будут разбираться с испольщиками. Поезжай в Амбуаз. Твое имя откроет перед тобой все двери, будет твоим просителем.– Но в конце концов, Пела… – возразила Зефирина, наконец-то насытившись, – отец меня любит, он не может… не может…Слезы вновь потекли по щекам Зефирины.Пелажи, собрав разбросанные по одеялу кости, направилась к двери. Голосом, в котором слышалась печаль, она прервала Зефирину:– Ты не очень хорошо поняла, что здесь происходит, Зефи. Ты совсем одна против нее, моя дорогая, ведь кроме меня нет у тебя никого, а я не очень-то много могу сделать…– Одна! – машинально повторила Зефирина.Как раз в это мгновение какой-то скрежет или, скорее, хруст, похожий на звук, который издает какой-нибудь грызун, послышался из-за стены. Пелажи с Зефириной одновременно подняли головы и посмотрели в сторону Святого Михаила, поражающего дракона.– У тебя завелись мыши? – спросила Пелажи.– Да… А что находится по другую сторону перегородки?– Заброшенный гардероб!– Попроси Ипполита или Сенфорьена поставить мышеловки.– Будет сделано завтра же утром, – пообещала Пелажи. – А теперь спи, мое сокровище… и поступи так, как я тебе сказала!Пелажи вернулась назад и наклонилась, чтобы поцеловать Зефирину, а та заставила ее присесть на постель.– Пела, ты ведь тоже ее не любишь!Как всякая нормандка, Пелажи ограничилась тем, что наклонила голову в белом чепце.– Что ты знаешь достоверно?Материнским движением Пелажи погладила очаровательное треугольное личико, обрамленное воздушной пеной золотисто-рыжих волос.– Ты так похожа на свою бедную мать, мое сокровище, однако у тебя нет такого кроткого выражения лица; ты более отчаянная, более решительная, чем она. Берегись, моя Зефи!Смущенная взглядом этих проницательных зеленых глаз, Пелажи потупилась и попыталась высвободиться из рук Зефирины.– Почему ты тоже ненавидишь «ее», Пела? – вновь заговорила Зефирина, не выпуская руки своей кормилицы.– Я ничего не могу утверждать, моя Зефи! Я только знаю, что ты должна постоянно всего остерегаться, каждое мгновение…– Перестань говорить загадками, Пела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43