Знаешь ли ты что-нибудь об этой Сан-Сальвадор? Да или нет? – уже с раздражением спросила Зефирина.– Да… Нет… – тотчас же спохватилась Пелажи. – Действительно, в течение многих лет у меня были какие-то подозрения, кое-что казалось мне странным, но все это настолько невероятно, что иногда твоя Пелажи спрашивает себя, не помутился ли у нее рассудок… вот и сегодня я обнаружила нечто настолько безумное, настолько невозможное… это касается Беатрисы…– И что же? Немая заговорила с тобой? – не смогла удержаться от улыбки Зефирина.– Почти, Зефи… Но это был голос из могилы… – прошептала Пелажи, вздрогнув.– В самом деле, Пела, если ты знаешь о каком-нибудь злодеянии этой Сан-Сальвадор, то почему не скажешь об этом моему отцу? – воскликнула Зефирина.Неясная тень легла на доброе толстое лицо Пелажи.– Теперь надо поспать, моя малышка… все, в чем я могу тебе поклясться – это что я не дам прикоснуться ни к единому волоску на твоей голове.Когда свеча погасла, Зефирина попыталась уснуть. Внезапно она застыла от испуга. Статуя Святого Михаила уставилась на нее сверкающими в темноте глазами. Уверенная, что бредит, Зефирина натянула себе на голову стеганое одеяло. Сжавшись под одеялом в комок, она услышала, как на деревенской колокольне пробило два часа ночи, а затем быстро заснула.Тусклый свет зарождающегося дня внезапно разбудил девушку. Первым ее желанием было влезть на скамеечку, чтобы осмотреть статую. В нише ничто не пошевелилось. Как всегда невозмутимый, Святой Михаил все также воздевал копье над драконом. Однако Зефирина нахмурила тонкие брови: несколько черных зерен было рассыпано вокруг цоколя статуи; они располагались в виде звезды. А ведь Зефирина была уверена, что вчера там их не было. Она взяла зерна в руки. Это походило на темный перегной или на древесный уголь. Она пожала плечами, ничего не понимая, потом спустилась, чтобы как можно быстрее одеться.Через несколько минут Зефирина без помех выскользнула из объятого сном дома.Пелажи обо всем позаботилась. Бастьен ждал ее с Красавчиком. Для пущей осторожности юноша обернул копыта лошади тряпками. Зефирина безмолвно последовала за своим спутником к выходу из парка.– Да сохранит тебя Господь, Зефи! – прошептал Бастьен.Выйдя на дорогу, ведшую через лес, он скрестил руки и пригнул голову, чтобы помочь юной всаднице сесть в седло.– Спасибо, мой Бастьен!Легкая как перышко, Зефирина, поднимаясь в седло, коснулась груди юноши. Это прикосновение и этот мужской запах вызвали у нее какое-то тайное смущение. Возможно, осознав, какое волнение ее охватило, Бастьен придержал лошадь. В отчаянии от собственной слабости, Зефирина отвернулась.– Сними тряпки! – сухо приказала она.Не говоря ни слова, Бастьен склонился к копытам Красавчика. Зефирина смотрела на крепкий затылок, склонившийся по ее приказанию. От удовольствия, вызванного пьянящим чувством власти над мужчиной, у нее закружилась голова. Она почти физически ощущала разочарование, быть может, даже боль Бастьена. «Все же я не могу разрешить себя поцеловать, только чтобы доставить ему удовольствие», – подумала Зефирина, несправедливая, как и все люди, что кричат «пожар» после того, как подожгли дом.– Ты кончил? – нетерпеливо спросила Зефирина.Бастьен едва успел отскочить от Красавчика. Ударив своим хлыстиком по шее коня, Зефирина пустила его рысью.– Стой… вернись!Услышав этот крик, Зефирина натянула поводья и увидела, как из-за обвалившейся стены выскочил Каролюс. Он бежал изо всех сил на своих коротеньких ножках, чтобы перерезать Красавчику путь.– Прочь с дороги! – яростно крикнула Зефирина.– Подожди, послушай меня!Каролюс храбро подпрыгнул, чтобы схватить Красавчика под уздцы. Не помня себя от бешенства, Зефирина подняла хлыст. Упав в траву, карлик испустил вопль. Рубец от удара алел у него на щеке.– Это научит тебя, как совать свой нос повсюду, гнусный карлик! – Пусть он заткнется, Бастьен! – приказала Зефирина.Повинуясь с видимым удовольствием, юноша бросился на карлика, пытавшегося улизнуть.– Не бойтесь, я сейчас его свяжу и запру! Теперь езжайте, Зефи! – сурово крикнул Бастьен.Зажатый, словно в тиски, его руками, карлик издавал какие-то булькающие звуки.Успокоившись насчет своего врага, Зефирина ударила каблуками по бокам Красавчика и вихрем полетела по дороге на Амбуаз.Впервые в жизни Зефирина ехала верхом одна, без оруженосца, но пугаться из-за этого не собиралась. Напротив, она испытывала чувство свободы и даже нечто вроде ликования.Было еще очень рано, когда она увидела на левом берегу реки возвышающийся над долиной великолепный четырехбашенный замок Амбуаз.По специально построенному для лошадей склону, идущему по спирали, Зефирина добралась на Красавчике до ворот замка.Там ее ожидало разочарование. Стоявшие на страже солдаты с алебардами без особых уговоров поведали прекрасной юной всаднице, что король ночевал в Блуа.Зефирина колебалась, стоит ли ей продолжать скачку. Она почти решилась бросить эту затею и отправиться искать убежища у своих друзей Ронсаров. У нее вдруг страшно разболелась голова. Тем не менее, стиснув зубы и борясь с соблазном вернуться к Гаэтану, она направила Красавчика на дорогу, ведущую в Блуа.Было уже позднее утро, когда она, проголодавшись после долгой скачки, увидела черепичные крыши города. Зефирина спрыгнула с лошади перед воротами замка, походившими на ручку от корзинки. Какие-то мальчишки предлагали свои услуги всем прибывшим в замок. Зефирина отдала одному из них повод Красавчика. Сунув в грязную руку мальчонки несколько солей, она приказала дать добрую порцию овса ее коню.Не замеченная никем в толпе придворных, теснившихся в выложенном черным кирпичом и ромбовидными плитами дворе, Зефирина поднялась по новой наружной лестнице в восьмиугольную башню. Оказавшись наверху, девушка попятилась назад, внезапно оробев. В длинной галерее, стены которой были украшены искусно вырезанными деревянными панно, толпились благородные дамы в платьях, отделанных мехом горностая, и прекрасные кавалеры в разноцветных переливающихся колетах и штанах с буфами.Рядом с этим блестящим обществом Зефирина вдруг почувствовала себя простушкой в сером плаще с беленьким воротничком и в саржевой юбке для верховой езды. Вдобавок ко всему у нее вновь началась эта проклятая головная боль.Зефирина, стиснув зубы, подошла к одному из дворян, чье открытое и гордое лицо узнала, несмотря на седую бороду.– Простите мою дерзость, сударь, но не могли бы вы мне указать место, где была бы хоть какая-нибудь надежда увидеть его величество?– Клянусь всеми святыми рая, господа, – воскликнул дворянин, приложив руку к сердцу, – это еще что за чудо? Если я не сплю, то, значит, я проснулся! Если я проснулся, значит, я не сплю! Но если я не сплю, значит, этот ангел из рая действительно стоит передо мной… Если же речь идет об ангеле, то это значит, что я умер… Если я умер, клянусь красной чумой, это значит, что я – не живой, а если я не живой, то не смогу ухаживать за этим ангелом!!!Выслушав эту речь, отличавшуюся своеобразной логикой, Зефирина вытаращила глаза и залилась румянцем. Несколько господ, столь же роскошно разодетых в суконные колеты, богато расшитые золотом и серебром, прилегавшие к штанам в форме бочонков, смеясь, подошли поближе.– Боже, Ла Палис, вы заставили покраснеть ангела!– Не пожелает ли ангел назвать себя?Кроме Жака де Шабанна, маршала де Ла Палиса, Зефирина вспомнила виденные в детстве морщинистые лица – это были спутники ее отца и друзья короля: Монморанси, Флоранж, Гуффье де Бонниве, адмирал Франции. Она колебалась, стоит ли называть им свое имя, когда круг ее почитателей был раздвинут властной рукой высокого, худого, можно сказать, костлявого человека с узким лбом и коротко подстриженной бородой – это был коннетабль де Бурбон! Все присутствовавшие господа с уважением поклонились потомку Людовика Святого, двоюродному брату самого короля.– Для военного вы говорите слишком много, Ла Палис! – бросил коннетабль с очень неприятным смешком… – какого черта! Действуйте же, чтобы взять приступом эту крепость, или ваш ангел сейчас выскользнет у вас из рук!– Но мы же не на поле битвы, монсеньор!Отвечая, Ла Палис вновь вежливо поклонился коннетаблю.Хотя Зефирина была еще очень молода и неопытна, она сразу догадалась, что отношения между этими мужчинами весьма напряженные, хотя они и обменялись улыбками. И ее симпатии были не на стороне коннетабля.– Я был прав, ваш ангел нем! Вы проиграли поединок из-за вашего пустословия, мой славный маршал! – с иронией произнес коннетабль де Бурбон.Вокруг послышались раболепные поддакивания. Принц крови повернулся, чтобы уйти, когда хорошо поставленный голос Зефирины пригвоздил его к месту:– Вы ошибаетесь, монсеньор, я глубоко оценила риторику господина де Ла Палиса!– Риторику!!! Вы только подумайте!.. Какая-то девчонка употребляет слова, смысла которых не знает.Коннетабль де Бурбон выжидательно посмотрел на стоявших вокруг дворян, число которых теперь увеличилось, словно беря их в свидетели своей правоты. Со всех сторон раздались смешки.Зефирина очень хотела быть сдержанной, но, будь то правнук Святого Людовика или нет, чаша ее терпения переполнилась.– Это слово происходит от слова ритор, по-гречески – оратор; совершенно очевидно, что господин де Ла Палис не является учеником Аристотеля, трактат которого об искусстве риторики дает самые точные сведения об искусстве красноречия и о способах совершенствования в нем, что достигается при помощи построения речи на основе определенной композиции и применения различных фигур! – выпалила единым духом Зефирина, затем, воспользовавшись всеобщим изумлением, продолжила свое доказательство:– Напротив, слово logos означает речь, a logia – теория; господин де Ла Палис, опираясь на безупречную логику кажущегося нелогичным высказывания, высказывает прекрасную в своей последовательности мысль, чье философское содержание было бы очень интересно углубить…Молчание, которым были встречены последние слова Зефирины, могло бы наполнить гордостью сердце брата Франсуа Рабле. Его лучшая ученица оказалась на высоте. Весьма довольная собой, Зефирина ожидала ответа коннетабля. А тот презрительно оттопырил нижнюю губу:– Глупая болтушка!И уязвленный коннетабль де Бурбон отвернулся.– Господа, ее величество королева!Зефирина едва успела присесть в глубоком реверансе. Королева Клод шествовала в окружении своей суровой свекрови Луизы Савойской и очаровательной золовки, госпожи Маргариты, которую все называли «Перл из Перлов» «Marguerite de Marguerites» (франц.). В оригинале игра слов: marguerite означает жемчуг (устар.).

. Принцессы любезным кивком отвечали на приветствия придворных.Когда Зефирина выпрямилась, маленькая королева – с невзрачной внешностью, но с улыбкой, способной согревать сердца, – уже прошла мимо.Ла Палис, Флоранж и Бонниве по-прежнему окружали Зефирину.– Мое дорогое дитя, ваше блестящее доказательство заткнуло клюв герцогу! А ведь это коннетабль де Бурбон, первый вельможа королевства! – расхохотался адмирал де Бонниве.– Король будет очень сердиться на меня? – спросила Зефирина, внезапно встревожившись о последствиях своей выходки.– Вовсе нет. Ее величество будет в восторге, а когда королева в восторге, доволен и король! – заверил ее Ла Палис.Зефирина и ее верные рыцари рассмеялись.– Ну, прекрасная барышня, – осведомился Монморанси, – кто же вы?– Зефирина де Багатель, сударь!Свой ответ она сопроводила грациозным реверансом.– Дочь Роже, нашего товарища по оружию? Черт побери, у вас прибавилось и знаний, и красоты, душенька… Итак, вы хотите повидать короля? – спросил Бонниве, выказывая легкое любопытство.– Мой отец поручил мне передать послание его величеству! – солгала Зефирина, предпочитая сохранить при себе причину своего появления при дворе.– Его величество в Шамборе. Я как раз туда направляюсь. Идемте, очаровательная барышня, мы поедем туда вместе и… клянусь честью, таким образом, мы не помешаем друг другу, – заключил Ла Палис.Маршал оказался очаровательным спутником. Проезжая в сопровождении четырех оруженосцев через богатый дичью лес Шамбор, Зефирина и Жак де Шабанн, сир де Ла Палис, весело беседовали.– Клянусь бородой папы, душенька моя, у вас самые прекрасные в мире волосы и взгляд, способный погубить Святого Петра, Святого Иоанна и Святого Павла вместе взятых. Клянусь моей душой, я хотел бы с вами полюбезничать в этом лесочке, но я не смею превратиться в совратителя молоденьких девушек. К тому же вашему батюшке это вряд ли понравилось бы. Итак, поговорим о философии, раз уж вы такая ученая.Упиваясь мыслью, что привела в смущение такого человека, как прославленный маршал де, Ла Палис, Зефирина, обладавшая пытливым умом, расспрашивала его и спорила с ним, давая точные и меткие ответы на любой вопрос.– Какая умница! Клянусь Святым Иринеем, именно вас надо было послать на переговоры с императором Священной Римской Империи.– С его величеством Карлом V? А разве наш король не договорился с ним? – осведомилась Зефирина.– Боже в небесах, откуда вы свалились?– Из монастыря, сударь!– Черт побери, могу себе представить… Псалмы на целый день и ни словечка о мирском.– Так и есть, сударь!– Как я глуп, ведь вы совсем молоденькая девушка… Мне надо было спеть вам рондо, а не о политике говорить.– Нет, сударь, расскажите мне, что происходит на белом свете. Правда, это меня очень увлекает! – настаивала Зефирина, с блестящими глазами и с оживившимся от беседы лицом.Ла Палис покачал головой в бархатном берете с пером:– Странная вы малышка… можно учиться в любом возрасте! Клянусь честью, не знал, что нужно рассуждать о проблемах внешней политики, чтобы соблазнить девственницу из этого нового поколения. Будь по-вашему, прекрасная Зефирина! Я начну с самого начала и признаюсь вам, что мы здорово сели в лужу!– Мы?– Королевство! – пояснил Ла Палис. – После битвы при Мариньяно, дитя мое, король был самым видным и самым счастливым государем в Европе, и наша страна была самой богатой… К несчастью, только пусть это останется между нами, король Франциск, после смерти императора Священной Римской Империи Максимилиана, вбил себе в голову, что добьется императорской короны – избрания императором.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43