Та же улица, такая же кондитерская лавка (мне даже показалось, что я снова попал в подземный город), люди на террасе угощаются булочками, кофе, лимонадом, повсюду слышатся смех и шум машин. Не хватало только библиотек да алхимиков. Зато до меня доносился надоедливый гул телевизоров и возбужденные голоса в таверне на другом конце улицы. Без сомнения, я снова был в известном мне мире, в единственном так называемом «реальном» мире.Темнело.Войдя в свою спальню, я тут же уснул, а наутро проснулся с ощущением, что всю ночь мне что-то снилось. И тут меня пронзило страшное сомнение: что я видел – сон или явь?Вечно одна и та же дилемма, один и тот же вечный вызов: переступать ли тонкую черту между действительностью и вымыслом?Как бы то ни было, проснувшись, я осознал, что сильно изменился. Если мне и приснился сон, это был самый лучший сон в моей жизни.У меня возникло сладостное желание позвонить Виолете.Побродив по комнатам, я понял, что один в этом доме – в старом здании с более чем столетней историей. Здесь повсюду были книги, комнаты имели слегка запущенный вид, как бывает в помещениях, предназначенных не для житья, а для научной работы.Больше всего меня заинтересовал чердак, где грудами валялись памятные вещи. Сотни семейных фотографий, древних, как сама фотография, растрепанные книги по магии, алхимии, античной литературе, искусству – все это стопками громоздилось на столе рядом с пухлыми папками, полными исписанной бумаги. Нашлись там и туристические путеводители, карты и планы городов.Мое внимание привлекло роскошное издание «Философского словаря» Вольтера и полное собрание сочинений Камоэнса. Камоэнс (1524–1580) – величайший поэт Португалии.

Ну как же без него в португальской библиотеке! Удивили меня «Храм Космоса» Найдлераи «Chymica vannus» «Химическая веяльница» (лат.).

Иоганна Монте-Снайдерса, рассказывающая о поисках и обретении потрясающей мудрости великого духа мироздания, а также экземпляр «Mutus liber» Альтуса издания 1677 года. Были здесь и навигационные приборы, и старый телескоп, и медные бинокли, а также всякая всячина, привезенная из разных уголков планеты: копии горгулий с собора Парижской Богоматери; рога морских единорогов с Кубы; тыквенные подставки для цветов, украшенные причудливой росписью; ангольские фигурки из черного дерева; каменные изваяния из Каппадокии; музыкальные инструменты из Турции и Египта; образцы китайского, греческого, венесуэльского искусства; калейдоскопы, изготовленные в Бразилии; модели судов всех размеров и эпох, в том числе венецианской гондолы; хрусталь с острова Мурано; фигурка капитолийской волчицы; панцирь гигантской черепахи; модели нью-йоркского такси и лондонской телефонной будки; амфора из Хорватии; статуэтка святого Панкратия с надетой на палец монетой в два реала; индусский Будда; толедский доспех; марокканская водопроводная труба и множество других предметов.Были здесь и полотна фламандских, испанских и итальянских мастеров (например, «Мадонна с младенцем», приписываемая Гойе), была и статуя Мадонны в позолоченном одеянии и золотой короне – возможно, украденная из какой-то церкви. Еще я увидел там золотые, серебряные, дубовые чаши.Это изумительное собрание диковинок наводило на мысль, что Витор – интересный человек, хотя тот и казался мрачным, зловещим субъектом, слишком загадочным и ушедшим в себя, чтобы жить в городе.Убедившись, что в доме, кроме меня, никого больше нет, я снял трубку старого телефона, висевшего на стене, набрал номер и услышал голос Виолеты:– Рамон, ты не даешь о себе знать. Я же волнуюсь – что произошло?– Ничего. Я видел книгу. Она в доме Рикардо, в Лиссабоне, а у меня в руках ксерокопия без двух страниц.– Полагаешь, это подлинник?– Уверен. Но в таких делах, пожалуй, я самый ненадежный из экспертов.– Знаешь, Рамон, я связалась с Амстердамом, и меня уполномочили возложить на тебя важную миссию. Ты должен выкрасть книгу и доставить ее в музей.– Погоди, Виолета! Я за всю жизнь и шариковой ручки не украл. Я не могу этого сделать. У меня не хватит пороху. Меня арестует полиция!– Послушай, Рамон. О пропаже книги не известили, потому что никто не похищал ее из Амстердама. Доверчивый Николас действительно передал книгу сеньоре, что присматривает за домом в Асторге, и та ее продала. Сейчас нужно сделать все возможное и невозможное, чтобы книга вернулась к законному владельцу.– Но как мне проникнуть в дом, открыть глобус и вынести рукопись?– В доме живет лишь старый слуга, который по субботам уезжает в Каскаис, чтобы вернуться на следующий день. Не думаю, что там есть сигнализация. Взломай дверь черного хода или высади стекло. Придумай что-нибудь, только привези мне рукопись, а потом мы вместе отправимся в Голландию и доставим ее владельцу.– Виолета, ты дочь Фламеля?Потянулось долгое красноречивое молчание, от которого веяло тайной.– После объясню. В двух словах не расскажешь.– Не понимаю.– Сейчас не время, Рамон! Я тоже хочу встретиться с Николасом.– Виолета, Рикардо заплатил мне кучу денег, чтобы я безбедно провел зиму. Мы договорились встретиться в Синтре в конце марта и приступить к Великому деланию.– Ну конечно, ведь ты им нужен. Без тебя у них ничего не выйдет. Они пытаются много лет, но все без толку. Ты для них – единственная надежда, единственный ключ, способный распахнуть врата их мечтаний. Ты отмечен Николасом, и им это известно.Я рассмеялся.– Виолета, все это смахивает на приключенческий роман! Я не собираюсь играть роль в крупнобюджетном двухчасовом триллере вместе со звездами Голливуда. Сюжет кажется мне смешным. Неужели именно он придаст моей жизни настоящий смысл?– Думай, что хочешь, но ты попал в водоворот, из которого тебе не выбраться. Ты в ловушке и уже не можешь отказаться.– Ладно, тебе виднее. Раз уж я в западне, сделаю все, что нужно. Но как же мы с тобой? Неужели ты все забыла?– Дорогой, дело не в том. Ты знаешь, что я тебя люблю, но не забывай: это ты отыскал мой дом, ты вошел в мою жизнь. Тут все сыграло свою роль – и судьба, и случайность, и твое благородное поведение. Если бы я того не пожелала, ты бы не ввязался в эту опасную, но в то же время чудесную историю.– А если кто-нибудь меня застрелит, Николас со своей волшебной палочкой явится, чтобы меня воскресить? Кто исцелит мои раны? Ты примчишься из Лондона с чудотворным бальзамом в руках? Может ли универсальное снадобье залечить пулевое ранение? А если мне отрубят голову, кто приделает ее обратно? Какой хирург пришьет обратно все отрезанные части моего тела?– Не нужно драматизировать, Рамон. В ближайшую субботу – ждать остается меньше недели – ты выкрадешь книгу и прилетишь в Лондон. Больше тут не о чем говорить. Рикардо ничего, ничегошеньки не заметит. Ты готов?– Не знаю. Ради тебя я бы рискнул, но все это мне не нравится. Мне как-то не по себе. Если я это сделаю, мне конец.– Кто обворует вора…– Он ничего не украл. Никто ничего не крал. Эта служанка из Астроги думала, что книга принадлежит ей, что рукопись не имеет никакого значения – так, нечто вроде музейного экспоната – и, поскольку находится в доме, можно ее продать.– Все было не так! Короче, ты готов?– Я попытаюсь.– Тогда тебя ждет приятный сюрприз. Джейн уже на пути в Синтру. Она поможет тебе, у нее с собой поддельная книга из Музея изумрудной скрижали, с виду в точности похожая на настоящую. Человеческий глаз не в состоянии отличить один экземпляр от другого. Но многие сведения в подделке искажены, поэтому с ее помощью совершить Великое делание невозможно. Твои друзья не сразу распознают разницу. Когда же им не удастся довершить начатое, несмотря на твое участие, они подумают, что ошиблись в тебе, что ты не обладаешь чистотой, необходимой для успешного алхимического опыта. Но им никогда не догадаться о подмене и о том, что подлинная «Книга еврея Авраама» им уже не принадлежит.– Но что будет, когда слуга вернется из Каскаиса и увидит разбитое стекло, взломанную дверь и раскуроченный глобус мира? Вряд ли он подумает, что произошло землетрясение.– Джейн – большая искусница, у нее есть инструменты, она поможет тебе выполнить все четко и аккуратно. И конечно, тебе с ней будет хорошо. Наслаждайтесь друг другом так, как будто мы до сих пор втроем.– Без тебя все будет иначе. Джейн – само очарование, но ты… Ты, Виолета, – моя любовь, богиня единорогов. Если б ты знала, что со мной вчера случилось! Я был в месте под названием Бадагас и оттуда перебрался в чудесную Броселандию. Единорогов там дюжины! Они великолепны. Вместе с одним из них я добрался до глубин того мира и достиг состояния райского блаженства, древнего, как мироздание, неописуемого, как сон! Хотя теперь уже не знаю, то ли это произошло наяву, то ли приснилось мне. Но я чувствую, что пребываю в гармонии с природой, с мирозданием. Виолета, я хочу тебя.– Но ты со мной. Я по-прежнему ощущаю твое присутствие. Приласкай Джейн. А амстердамскую книгу спрячьте.– Ты подумала, что будет, если нас застукают?– Эти люди ради бессмертия способны на все, в том числе на насилие, убийство, воровство и пытки. Многим обитателям Бадагаса место в преисподней. Когда ты спустишься туда на самом деле – раз уж ты пока побывал там лишь во сне, – пожалуйста, ни в коем случае не превышай отмеренного срока, не расставайся с песочными часами, а если придется поторопиться, проси помощи у единорога. Он всегда тебя защитит.– Да, я знаю. А я-то думал, в этих подземных мирах нет места ненависти и злобе!– Быть может, ты и прав, однако не забывай: туда входят и оттуда выходят обычные люди. Если подземный мир и совершенен, то надземный – ущербен, а это значит, что пороки, которые накапливаются внизу, не получая там развития, рождают отклик наверху. Все, что пребывает под землей, проецируется в этот мир.– Боже мой, как все сложно!– Рамон, где бы мы ни были, мое сердце открыто для тебя. Даже если однажды настанет день, когда мы якобы расстанемся, когда я велю меня позабыть, сказав, что не люблю тебя и не хочу видеть, – всегда храни искорку надежды. Все образуется, пусть и не сразу, пусть очень не скоро.– У Джейн есть адрес моего синтрийского пристанища?– Она ждет моего звонка на мобильник.– Записывай: улица Жоау-де-Деус, двадцать четыре, рядом с вокзалом. Но мне придется предупредить Витора, что ко мне приезжает подруга. Я не хочу злоупотреблять его гостеприимством. Он куда-то запропал, и где он сейчас, я не знаю. Наверно, будет ночевать в Амадоре, где живет его семья. А здесь, видишь ли, его рабочий кабинет. Интересное местечко. В комнате под чердаком находится его лаборатория. Я видел котел, колбы, пробирки и кучу минералов, куски железа и свинца. Все укрыто полиэтиленом. Думаю, он собирается воспользоваться этим весной. Ведь Великое делание совершается по весне?– Да, именно так.– Мне нужно съездить в Лиссабон за вещами, а вообще нам с Джейн лучше остановиться в гостинице. В котором часу она прилетает? Я хочу встретить ее в аэропорту.– Не нужно. Она сама тебя отыщет. XII В пять часов, пообедав в ресторанчике, окна которого выходили на дом Адриао, я вернулся в дом, растянулся на диване и включил диск Шуберта, причем на большой громкости. Гулять по городу я не пошел, боясь погрузиться в подземные миры.Я не желал нарушать привычный ход жизни, меньше всего мне хотелось сейчас потрясений. Страшно было сознавать, что жизнь вовсе не такая, какой представлялась мне в течение сорока лет. Хотя я и мечтал о бессмертии – или о некоем подобии бессмертия, о возможности прожить в десять, в двадцать раз больше обычного срока, без страданий и болезней, – меня пугал сам процесс, пугала неизвестность.Но главный ужас заключался в возможности того, что, когда я достигну этого состояния, я лишусь любви и желания, страсти и безумия. Даже сознавая, что все это – ненужные страдания, патология, я вдруг понял, что предпочитаю такую патологию вечной жизни. К тому же я стал пленником паутины, чем-то вроде гигантского насекомого, угодившего в клейкую сеть чужих интересов, из которой стремился выпутаться любой ценой. Мне хотелось, чтобы все поскорее закончилось, хотелось уехать отсюда и спокойно зажить в каком-нибудь большом городе, влиться еще одной единицей в конгломерат его обитателей. В тот миг я так стремился сделаться обычным человеком, что согласился бы стать клерком в Лондоне, Мадриде или Нью-Йорке, иметь жену и детишек, по выходным отправляться с ними на экскурсии, возвращаться в воскресенье и проводить вечера перед телевизором.Я подумал о Джейн: она была для меня чужой. Мы с ней всего несколько раз переспали (кажется, всего только два раза), втроем поклялись друг другу в вечной любви – и что еще? Я ничего не знал о ее прошлом, не научился улавливать ритм ее сердца. Зато Виолета была мне близка, жар ее кожи сводил меня с ума. Да, именно так. Иногда меня привязывает к женщине не красота, не чувства, которые она испытывает, не нежность ее сердца. Но меня воистину влечет к женщине тепло ее кожи, гармония наших температур. В моменты близости я ощущаю, как повышается температура; мой член превращается в термометр – после отметки в тридцать семь и пять начинается лихорадка. Да, что касается Виолеты, можно было говорить о стоградусной любви, которая порой зарождалась на длинных семинарах архитекторов.В женщине меня всегда привлекает ум – не меньше, чем ее глаза или губы… Да, наверное, именно в таком порядке. Вот почему удачными для меня были романы только с теми женщинами, для которых секс – не главное. Впрочем, в конце концов все сводится именно к сексу. Воображение порождает беспочвенные надежды, которые никогда не оправдываются.Помню одну поездку. Мы с подружкой резвились в постели, то и дело звонил телефон, и несколько дней подряд моя подружка отвечала в трубку:– Дорогой, я так тебя люблю, я не могу жить без тебя, я все время о тебе вспоминаю, когда ем, когда сплю, когда задумываюсь.И, говоря все это, она облизывала меня, как могла бы лизать мятное мороженое.Я снова подумал о Джейн. Мне нравилась ее кожа, но больше всего – ее чувственный и усталый взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53