oras сантехника официальный сайт
Я сидел как на иголках от нетерпения, но в конце концов пришел Йан.
– Чарлз, старина, удружите мне, пожалуйста. Вы могли бы санкционировать выплату с этого счета? Это один из файлов Элинор, но в данный момент ее нет в офисе, а дело срочное.
Он передал мне лист бумаги с деталями счета «Уортингтон Трампит», и я, притворившись, что меня это не интересует, нацарапал свою фамилию в указанном месте.
– Большое спасибо, – сказал Йан и, повернувшись на каблуках, вышел.
Набравшись терпения, я досчитал до ста и, схватив в охапку пальто, пустился за ним следом.
ГЛАВА 37
Все было кончено.
Восемь проклятущих лет. В самые мрачные моменты меня одолевал страх, что меня выведут на чистую воду и весь мир узнает, до чего я некомпетентен. Но я и представить себе не мог, что это будет так ужасно.
Две тысячи девятьсот двадцать бессмысленных дней! Запрещает ли этикет облевать письменный стол Грэхема?
Семьдесят тысяч восемьдесят впустую потраченных часов, преобладающее количество которых были рабочими! Меня раздирали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось рвануть следующим рейсом в Бразилию и затеряться на всю оставшуюся жизнь среди благородных индейцев Амазонки (тех, которые не являются людоедами), с другой стороны, меня обуревало желание задушить старшего компаньона.
Четверть моей жизни я трудился, как вол, чтобы стать компаньоном, хотя с тем же успехом мог бы заняться чем-нибудь более приятным и менее обременительным, – результат был бы тот же самый.
– Не унывайте, Чарлз. Всегда можно попытаться еще раз. У многих так бывало. – Грэхем понимал, что это звучит неубедительно. Никогда еще у «Баббингтона» не было таких высоких доходов, и было самое подходящее время, чтобы поделиться ими с возросшим числом компаньонов. Я сделал все, что от меня требовали, бесчисленное количество вещей, которые они не додумались от меня потребовать, и даже то, чего не заставили бы делать и лабораторную крысу. И все-таки они не пожелали принять меня в свой клуб.
И, что того хуже, они приняли Элли и Люси.
– Вы же знаете, что сейчас вошло в моду принимать в компаньоны женщин – даже таких, как Саманта Картер, – сказал Грэхем. И тут его осенило. – Если вы срочно обрюхатите юную Элинор, то уберете ее с дороги. – Он радостно засмеялся при этой мысли. Таким образом Грэхем старался мне помочь. – Только не говорите, что это я вам подсказал. А то на меня могут ополчиться феминистки.
Под феминистками он подразумевал всех женщин, которые не захотели бы с ним переспать. Я сидел, тупо уставившись на него, и прилагал все усилия, чтобы не заплакать.
Я пришел в то утро рано и сидел, бессмысленным взглядом упершись в свой ПК. Относительно спокойно я вспоминал события предыдущего дня. Оставалось надеяться, что мои планы сработают. И тут вдруг я заметил Элли, которая быстро шла в направлении моей комнаты. По ее походке было видно, что ей хочется пуститься вприпрыжку, но она удерживается, поскольку это не принято.
Ворвавшись в комнату, она резко повернулась к Ричарду:
– Вон. Немедленно.
У Ричарда сделался несчастный вид от того, что его кумир так грубо с ним заговорил.
– Почему?
– Потому что я так сказала.
Такого объяснения было достаточно для любого служащего «Баббингтона», и Ричард удалился, послав напоследок Элли взгляд, исполненный телячьей нежности. Закрыв за ним дверь, Элли прислонилась к ней, тяжело дыша. Она вся светилась – другими словами это невозможно описать.
– Я сделала это!
Это могло означать лишь одно. Я поднялся в полном шоке. Мысли обо всем прочем исчезли.
– О боже! – Моя первая мысль была о себе. А как же насчет меня?
Подбежав ко мне, Элли обвила руками мою шею.
– Я сделала это, Чарли!
– Как… Когда? – Язык плохо мне повиновался.
– Только что Йан вызвал меня, и там был Том Галливер. Я чуть не описалась со страху, когда поняла, о чем речь. Но тут Том сказал: «Я рад сообщить, что вы избраны компаньоном», и у меня в голове как будто запустили фейерверк!
Зазвонил телефон, в то время как Элли принялась исполнять танец радости – он выглядел так, словно Элли пытается затоптать небольшой костер. Это был Грэхем, и он попросил меня на секунду заскочить к нему в кабинет. Трясясь от волнения, я положил трубку и взглянул на Элли:
– Пришел мой черед.
Она снова обняла меня.
– Тебе не о чем беспокоиться. И помни: я тебя люблю, Чарлз Фортьюн.
В этот момент в комнату влетела Люси. На этот раз я сразу распознал сияние. Они с Элли взглянули друг на друга и обе издали радостный вопль. Люси обернулась ко мне.
– Я сейчас иду выяснять, – сказал я, пытаясь храбро улыбнуться. – Ты заслужила это, Люси. – И в данном случае я не лукавил.
Я вышел, предоставив им взволнованно сравнивать слова, которыми им объявили новость. Чтобы попасть в кабинет Грэхема, нужно было пройти мимо комнаты Эша. Обычно дверь бывала прикрыта, и я останавливался на ходу, чтобы взглянуть в маленькое стеклянное окошко в деревянной двери, находившееся на уровне головы. Эш обмяк в кресле, взгляд его был устремлен в пространство, он поставил левый локоть на стол, а пальцы были прижаты к виску. Уловив движение возле окошка, он посмотрел на меня. Его отсутствующий взгляд сказал мне все, о чем мне не хотелось бы знать. Я приложил ладонь к стеклу, пытаясь поддержать его, и двинулся дальше.
Остановившись перед дверью Грэхема, я попытался взять себя в руки. Думай о хорошем, сказал я себе, и сразу же увидел Ханну, которая оперлась о кухонный стол за завтраком, чтобы поцеловать меня. Я вошел к Грэхему.
И сразу все понял. Здесь не будет никакого свечения. У них был пристойно похоронный вид: они присутствовали при кончине моей карьеры в «Баббингтоне».
– Садитесь, Чарлз, – пригласил Грэхем, сидевший за столом. Я повиновался, и все, чем я занимался вчера днем, вдруг показалось несущественным.
Том угнездился на крышке стола.
– Мне неприятно это говорить вам, Чарлз, но в этом году вас не избрали в компаньоны. – Он продолжал что-то говорить, но единственное, что я услышал – это «очень трудное решение» и «в следующем году». Да, всегда был следующий год, но во второй раз было гораздо меньше шансов, и жестокая система «вверх – или вон» готова была пропустить меня через свою мясорубку. Да и в любом случае я не собирался быть персоной второго сорта.
Наконец Том умолк и поднялся, чтобы выйти. Проходя мимо, он неловко потрепал меня по плечу, предоставив Грэхему самому расхлебывать последствия. Компаньоны постоянно жили в страхе, как бы не повторилась одна история с обойденным сотрудником фирмы. С одной стороны, он был компьютерным гением, а с другой стороны, порой проявлял себя как настоящий психопат. И когда его не сделали компаньоном, он выказал оба свойства сразу: стер всю информацию, содержавшуюся в компьютерах его отдела. Конечно, сохранились экземпляры этой документации на бумаге, но на несколько дней там воцарился хаос. Неудивительно, что этому джентльмену не предоставили второго шанса пройти в компаньоны, и двум секьюрити было поручено проводить его из здания фирмы, причем их детально проинструктировали, чтобы они не давали ему по пути абсолютно ни к чему притрагиваться.
Грэхем так долго разливался соловьем, что, не в силах это вынести, я наконец сказал, что мне нужно побыть одному. Нормальный босс предложил бы мне взять выходной, но Грэхем не был обременен чрезмерной щепетильностью.
– Простите, что прошу вас об этом, Чарлз, но мне действительно нужен этот контракт Берджеса к концу дня.
Я счел для себя возможным подчеркнуто вытаращить на него глаза, и Грэхем чуть ли не смутился.
– Клиент уже просто орет на меня.
Я понимал этого клиента, но пообещал посмотреть, что можно сделать.
Я отправился к себе с опущенной головой, а войдя в комнату, закрыл дверь. Элли сидела за моим столом в одиночестве. Одного взгляда на меня ей было достаточно.
– О, Чарли, нет! – Она бросилась ко мне и крепко обняла. Элли долго не выпускала меня из объятий, повторяя те же бесполезные банальные утешения, которые я слышал от Грэхема, но она говорила искренне.
Мы любили, мы ненавидели, мы спорили, мы делились всем друг с другом, но до этой минуты нам никогда еще не было неловко вместе. Это было ужасно, тем более, что мне показалось – и думаю, так оно и было, – что в каком-то крошечном уголке своей души Элли празднует победу надо мной. И, что того хуже, я понимал, что, вероятно, и сам был бы не лучше в подобной ситуации.
Мы беседовали с Элли, и я старался делать хорошую мину при плохой игре. Она смотрела на меня с любовью и заботой, и в глазах ее читалось: «Лучше бы ты, а не я». В конце концов я заявил, что хочу побыть один, и Элли неохотно ушла, пообещав, что примчится по первому зову.
– Я люблю тебя, Чарли, – повторяла она в который раз, – что бы ни случилось.
Я выдавил улыбку:
– Я тоже.
Стены замкнулись вокруг меня, и я бесконечно долго просидел так, обуреваемый ужасными чувствами: злостью, сожалением, разочарованием, обидой.
Наконец зазвонил телефон.
– Хелло, Чарли, – сказала моя мама с такой неестественной бодростью, что я сразу понял: она в курсе. Вероятно, уже подготавливает ингредиенты для бисквита «Виктория», который будет испечен мне в утешение.
– Хелло, мама.
– Ну, как ты? – Она определенно знает. Конечно, Элли сказала своей матери, которая тотчас же позвонила моей.
– О'кей.
– Что-нибудь, м-м, интересное случилось за последние дни?
Мне захотелось продлить ее страдания – в конце концов, если бы не мои родители, я бы никогда не стал юристом и мне бы не пришлось пройти через такое, – но я не смог.
– Вообще-то мне только что сообщили плохую новость, мама. Я не прошел в компаньоны.
– О господи! – слишком уж поспешно сказала она. – Но всегда же можно попытаться в следующем году, не так ли?
Мой папа слушал разговор по второму аппарату, наверху. Я представлял, как он сидит на кровати, застеленной покрывалом из цветастого ситца, не зная, что делать в столь сложной в эмоциональном плане ситуации.
– Они не знают, что делают, – услышал я его осипший голос. – Помнишь, как те ребята из «Декка рекордз» забраковали «Битлз», заявив, что гитары выходят из моды? Ну так вот, тут точно так же.
Впервые за этот день я улыбнулся.
– Спасибо, папа, это очень для меня важно.
– О, в самом деле? – Я чувствовал, что он слегка покраснел: папа не привык к комплиментам по поводу того, какой он хороший отец.
– Это же всего-навсего работа, – продолжала мама, разделавшись разом со всеми своими честолюбивыми надеждами, которые возлагала на меня все эти годы. – Не забывай, что в жизни есть и более важные вещи. Например, Элинор.
Это ничуть меня не подбодрило.
– Между прочим, она стала компаньоном. Они сделали слабую попытку изобразить удивление.
– В наши дни многие женщины зарабатывают больше своих мужей, – в конце концов нашлась мама. – Тут нечего стыдиться.
Больше мне было не выдержать.
– Послушай, мне нужно идти. Я позвоню вам позже.
Я просидел некоторое время, отчаянно хандря. Пришла Люси, которая стала утешать меня столь искренне и с такой теплотой, что мне сделалось немного легче. Я потащился к Эшу, и мы сидели, глядя друг на друга и с редкой изобретательностью ругая всех членов аттестационной комиссии. Беду действительно лучше переживать в компании.
– Я еще сто лет тому назад решил, что если у меня не получится с первой попытки, то я уйду, – сказал Эш. – Если я им не нужен, да будет так. Я не собираюсь ошиваться здесь вечно, подхалимски кланяясь таким, как Люси и Элли. Правда, хрен его знает, что мне делать.
Мне была невыносима мысль, что я не буду видеться с Эшем каждый день, но я понимал, каково ему. С появлением Элли равновесие нарушилось, и это особенно удручало. Но мы оба так привыкли к «Баббингтону», и нас пугала жизнь за пределами нашей башни из слоновой кости.
Итак, мы не пустились в детальное обсуждение нашей дальнейшей карьеры, поскольку было гораздо легче по-прежнему сидеть и тихонько ругаться на чем свет стоит.
Однако юриспруденция не дает никому передышки, даже если вы сыты ею по горло. В конце концов я поплелся к себе, чтобы попытаться все-таки разделаться с этим проклятым контрактом, стараясь не включить в него такие пункты, как: «Фирма гарантирует, что ее компаньон Грэхем Бентли – задница». За такое меня не стали бы преследовать по суду. Однако войдя в комнату, я увидел, что Ричард сидит на месте, склонившись над этим контрактом. Значит, мне удалось сделать что-то хорошее за последние несколько месяцев. Я рухнул в кресло, и он взглянул на меня с жалостью. Вот, значит, до чего я докатился.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил он. «Ты мог бы замолвить словечко перед своим стариком, поскольку там что-то напутали с этим компаньонством», – вертелось у меня на кончике языка, но я промолчал. А что, если это дело рук Ричарда? Маленький доносчик! Но, пристально посмотрев ему в глаза, я не увидел в них чувства вины. А я так устал от того, что в последнее время привык различать признаки вины.
– Вообще-то да, – наконец сказал я. – Мне нужно кое о чем переговорить с твоим отцом, и мне нужно, чтобы ты меня поддержал на все сто процентов. Я на тебя рассчитываю, Ричард.
Его глаза расширились от страха: ведь на него возложена такая ответственность! Как бы не подвести!
ГЛАВА 38
Это был не самый лучший день. В дверь то и дело просовывалась чья-нибудь голова: коллеги приходили выразить сочувствие нам обоим. Некоторые из них пока оставались младшими сотрудниками, которым было интересно посмотреть, как выглядит чья-то карьера, почившая в автомобильной катастрофе. Надо думать, это было прискорбное зрелище.
Некоторые были искрение расстроены, особенно Сью, которая уже воображала себя секретаршей компаньона и к тому же знала, сколько сил я истратил впустую.
– Я не могу поверить, – твердила она в десятый раз, упрямо игнорируя, что я занимаюсь чем угодно, лишь бы не слушать. – Особенно если вспомнить, каких безмозглых тупиц они повысили. – Это нисколько не улучшило моего настроения.
Одна из сочувствующих улыбнулась в замешательстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Чарлз, старина, удружите мне, пожалуйста. Вы могли бы санкционировать выплату с этого счета? Это один из файлов Элинор, но в данный момент ее нет в офисе, а дело срочное.
Он передал мне лист бумаги с деталями счета «Уортингтон Трампит», и я, притворившись, что меня это не интересует, нацарапал свою фамилию в указанном месте.
– Большое спасибо, – сказал Йан и, повернувшись на каблуках, вышел.
Набравшись терпения, я досчитал до ста и, схватив в охапку пальто, пустился за ним следом.
ГЛАВА 37
Все было кончено.
Восемь проклятущих лет. В самые мрачные моменты меня одолевал страх, что меня выведут на чистую воду и весь мир узнает, до чего я некомпетентен. Но я и представить себе не мог, что это будет так ужасно.
Две тысячи девятьсот двадцать бессмысленных дней! Запрещает ли этикет облевать письменный стол Грэхема?
Семьдесят тысяч восемьдесят впустую потраченных часов, преобладающее количество которых были рабочими! Меня раздирали противоречивые желания: с одной стороны, хотелось рвануть следующим рейсом в Бразилию и затеряться на всю оставшуюся жизнь среди благородных индейцев Амазонки (тех, которые не являются людоедами), с другой стороны, меня обуревало желание задушить старшего компаньона.
Четверть моей жизни я трудился, как вол, чтобы стать компаньоном, хотя с тем же успехом мог бы заняться чем-нибудь более приятным и менее обременительным, – результат был бы тот же самый.
– Не унывайте, Чарлз. Всегда можно попытаться еще раз. У многих так бывало. – Грэхем понимал, что это звучит неубедительно. Никогда еще у «Баббингтона» не было таких высоких доходов, и было самое подходящее время, чтобы поделиться ими с возросшим числом компаньонов. Я сделал все, что от меня требовали, бесчисленное количество вещей, которые они не додумались от меня потребовать, и даже то, чего не заставили бы делать и лабораторную крысу. И все-таки они не пожелали принять меня в свой клуб.
И, что того хуже, они приняли Элли и Люси.
– Вы же знаете, что сейчас вошло в моду принимать в компаньоны женщин – даже таких, как Саманта Картер, – сказал Грэхем. И тут его осенило. – Если вы срочно обрюхатите юную Элинор, то уберете ее с дороги. – Он радостно засмеялся при этой мысли. Таким образом Грэхем старался мне помочь. – Только не говорите, что это я вам подсказал. А то на меня могут ополчиться феминистки.
Под феминистками он подразумевал всех женщин, которые не захотели бы с ним переспать. Я сидел, тупо уставившись на него, и прилагал все усилия, чтобы не заплакать.
Я пришел в то утро рано и сидел, бессмысленным взглядом упершись в свой ПК. Относительно спокойно я вспоминал события предыдущего дня. Оставалось надеяться, что мои планы сработают. И тут вдруг я заметил Элли, которая быстро шла в направлении моей комнаты. По ее походке было видно, что ей хочется пуститься вприпрыжку, но она удерживается, поскольку это не принято.
Ворвавшись в комнату, она резко повернулась к Ричарду:
– Вон. Немедленно.
У Ричарда сделался несчастный вид от того, что его кумир так грубо с ним заговорил.
– Почему?
– Потому что я так сказала.
Такого объяснения было достаточно для любого служащего «Баббингтона», и Ричард удалился, послав напоследок Элли взгляд, исполненный телячьей нежности. Закрыв за ним дверь, Элли прислонилась к ней, тяжело дыша. Она вся светилась – другими словами это невозможно описать.
– Я сделала это!
Это могло означать лишь одно. Я поднялся в полном шоке. Мысли обо всем прочем исчезли.
– О боже! – Моя первая мысль была о себе. А как же насчет меня?
Подбежав ко мне, Элли обвила руками мою шею.
– Я сделала это, Чарли!
– Как… Когда? – Язык плохо мне повиновался.
– Только что Йан вызвал меня, и там был Том Галливер. Я чуть не описалась со страху, когда поняла, о чем речь. Но тут Том сказал: «Я рад сообщить, что вы избраны компаньоном», и у меня в голове как будто запустили фейерверк!
Зазвонил телефон, в то время как Элли принялась исполнять танец радости – он выглядел так, словно Элли пытается затоптать небольшой костер. Это был Грэхем, и он попросил меня на секунду заскочить к нему в кабинет. Трясясь от волнения, я положил трубку и взглянул на Элли:
– Пришел мой черед.
Она снова обняла меня.
– Тебе не о чем беспокоиться. И помни: я тебя люблю, Чарлз Фортьюн.
В этот момент в комнату влетела Люси. На этот раз я сразу распознал сияние. Они с Элли взглянули друг на друга и обе издали радостный вопль. Люси обернулась ко мне.
– Я сейчас иду выяснять, – сказал я, пытаясь храбро улыбнуться. – Ты заслужила это, Люси. – И в данном случае я не лукавил.
Я вышел, предоставив им взволнованно сравнивать слова, которыми им объявили новость. Чтобы попасть в кабинет Грэхема, нужно было пройти мимо комнаты Эша. Обычно дверь бывала прикрыта, и я останавливался на ходу, чтобы взглянуть в маленькое стеклянное окошко в деревянной двери, находившееся на уровне головы. Эш обмяк в кресле, взгляд его был устремлен в пространство, он поставил левый локоть на стол, а пальцы были прижаты к виску. Уловив движение возле окошка, он посмотрел на меня. Его отсутствующий взгляд сказал мне все, о чем мне не хотелось бы знать. Я приложил ладонь к стеклу, пытаясь поддержать его, и двинулся дальше.
Остановившись перед дверью Грэхема, я попытался взять себя в руки. Думай о хорошем, сказал я себе, и сразу же увидел Ханну, которая оперлась о кухонный стол за завтраком, чтобы поцеловать меня. Я вошел к Грэхему.
И сразу все понял. Здесь не будет никакого свечения. У них был пристойно похоронный вид: они присутствовали при кончине моей карьеры в «Баббингтоне».
– Садитесь, Чарлз, – пригласил Грэхем, сидевший за столом. Я повиновался, и все, чем я занимался вчера днем, вдруг показалось несущественным.
Том угнездился на крышке стола.
– Мне неприятно это говорить вам, Чарлз, но в этом году вас не избрали в компаньоны. – Он продолжал что-то говорить, но единственное, что я услышал – это «очень трудное решение» и «в следующем году». Да, всегда был следующий год, но во второй раз было гораздо меньше шансов, и жестокая система «вверх – или вон» готова была пропустить меня через свою мясорубку. Да и в любом случае я не собирался быть персоной второго сорта.
Наконец Том умолк и поднялся, чтобы выйти. Проходя мимо, он неловко потрепал меня по плечу, предоставив Грэхему самому расхлебывать последствия. Компаньоны постоянно жили в страхе, как бы не повторилась одна история с обойденным сотрудником фирмы. С одной стороны, он был компьютерным гением, а с другой стороны, порой проявлял себя как настоящий психопат. И когда его не сделали компаньоном, он выказал оба свойства сразу: стер всю информацию, содержавшуюся в компьютерах его отдела. Конечно, сохранились экземпляры этой документации на бумаге, но на несколько дней там воцарился хаос. Неудивительно, что этому джентльмену не предоставили второго шанса пройти в компаньоны, и двум секьюрити было поручено проводить его из здания фирмы, причем их детально проинструктировали, чтобы они не давали ему по пути абсолютно ни к чему притрагиваться.
Грэхем так долго разливался соловьем, что, не в силах это вынести, я наконец сказал, что мне нужно побыть одному. Нормальный босс предложил бы мне взять выходной, но Грэхем не был обременен чрезмерной щепетильностью.
– Простите, что прошу вас об этом, Чарлз, но мне действительно нужен этот контракт Берджеса к концу дня.
Я счел для себя возможным подчеркнуто вытаращить на него глаза, и Грэхем чуть ли не смутился.
– Клиент уже просто орет на меня.
Я понимал этого клиента, но пообещал посмотреть, что можно сделать.
Я отправился к себе с опущенной головой, а войдя в комнату, закрыл дверь. Элли сидела за моим столом в одиночестве. Одного взгляда на меня ей было достаточно.
– О, Чарли, нет! – Она бросилась ко мне и крепко обняла. Элли долго не выпускала меня из объятий, повторяя те же бесполезные банальные утешения, которые я слышал от Грэхема, но она говорила искренне.
Мы любили, мы ненавидели, мы спорили, мы делились всем друг с другом, но до этой минуты нам никогда еще не было неловко вместе. Это было ужасно, тем более, что мне показалось – и думаю, так оно и было, – что в каком-то крошечном уголке своей души Элли празднует победу надо мной. И, что того хуже, я понимал, что, вероятно, и сам был бы не лучше в подобной ситуации.
Мы беседовали с Элли, и я старался делать хорошую мину при плохой игре. Она смотрела на меня с любовью и заботой, и в глазах ее читалось: «Лучше бы ты, а не я». В конце концов я заявил, что хочу побыть один, и Элли неохотно ушла, пообещав, что примчится по первому зову.
– Я люблю тебя, Чарли, – повторяла она в который раз, – что бы ни случилось.
Я выдавил улыбку:
– Я тоже.
Стены замкнулись вокруг меня, и я бесконечно долго просидел так, обуреваемый ужасными чувствами: злостью, сожалением, разочарованием, обидой.
Наконец зазвонил телефон.
– Хелло, Чарли, – сказала моя мама с такой неестественной бодростью, что я сразу понял: она в курсе. Вероятно, уже подготавливает ингредиенты для бисквита «Виктория», который будет испечен мне в утешение.
– Хелло, мама.
– Ну, как ты? – Она определенно знает. Конечно, Элли сказала своей матери, которая тотчас же позвонила моей.
– О'кей.
– Что-нибудь, м-м, интересное случилось за последние дни?
Мне захотелось продлить ее страдания – в конце концов, если бы не мои родители, я бы никогда не стал юристом и мне бы не пришлось пройти через такое, – но я не смог.
– Вообще-то мне только что сообщили плохую новость, мама. Я не прошел в компаньоны.
– О господи! – слишком уж поспешно сказала она. – Но всегда же можно попытаться в следующем году, не так ли?
Мой папа слушал разговор по второму аппарату, наверху. Я представлял, как он сидит на кровати, застеленной покрывалом из цветастого ситца, не зная, что делать в столь сложной в эмоциональном плане ситуации.
– Они не знают, что делают, – услышал я его осипший голос. – Помнишь, как те ребята из «Декка рекордз» забраковали «Битлз», заявив, что гитары выходят из моды? Ну так вот, тут точно так же.
Впервые за этот день я улыбнулся.
– Спасибо, папа, это очень для меня важно.
– О, в самом деле? – Я чувствовал, что он слегка покраснел: папа не привык к комплиментам по поводу того, какой он хороший отец.
– Это же всего-навсего работа, – продолжала мама, разделавшись разом со всеми своими честолюбивыми надеждами, которые возлагала на меня все эти годы. – Не забывай, что в жизни есть и более важные вещи. Например, Элинор.
Это ничуть меня не подбодрило.
– Между прочим, она стала компаньоном. Они сделали слабую попытку изобразить удивление.
– В наши дни многие женщины зарабатывают больше своих мужей, – в конце концов нашлась мама. – Тут нечего стыдиться.
Больше мне было не выдержать.
– Послушай, мне нужно идти. Я позвоню вам позже.
Я просидел некоторое время, отчаянно хандря. Пришла Люси, которая стала утешать меня столь искренне и с такой теплотой, что мне сделалось немного легче. Я потащился к Эшу, и мы сидели, глядя друг на друга и с редкой изобретательностью ругая всех членов аттестационной комиссии. Беду действительно лучше переживать в компании.
– Я еще сто лет тому назад решил, что если у меня не получится с первой попытки, то я уйду, – сказал Эш. – Если я им не нужен, да будет так. Я не собираюсь ошиваться здесь вечно, подхалимски кланяясь таким, как Люси и Элли. Правда, хрен его знает, что мне делать.
Мне была невыносима мысль, что я не буду видеться с Эшем каждый день, но я понимал, каково ему. С появлением Элли равновесие нарушилось, и это особенно удручало. Но мы оба так привыкли к «Баббингтону», и нас пугала жизнь за пределами нашей башни из слоновой кости.
Итак, мы не пустились в детальное обсуждение нашей дальнейшей карьеры, поскольку было гораздо легче по-прежнему сидеть и тихонько ругаться на чем свет стоит.
Однако юриспруденция не дает никому передышки, даже если вы сыты ею по горло. В конце концов я поплелся к себе, чтобы попытаться все-таки разделаться с этим проклятым контрактом, стараясь не включить в него такие пункты, как: «Фирма гарантирует, что ее компаньон Грэхем Бентли – задница». За такое меня не стали бы преследовать по суду. Однако войдя в комнату, я увидел, что Ричард сидит на месте, склонившись над этим контрактом. Значит, мне удалось сделать что-то хорошее за последние несколько месяцев. Я рухнул в кресло, и он взглянул на меня с жалостью. Вот, значит, до чего я докатился.
– Я могу чем-нибудь помочь? – спросил он. «Ты мог бы замолвить словечко перед своим стариком, поскольку там что-то напутали с этим компаньонством», – вертелось у меня на кончике языка, но я промолчал. А что, если это дело рук Ричарда? Маленький доносчик! Но, пристально посмотрев ему в глаза, я не увидел в них чувства вины. А я так устал от того, что в последнее время привык различать признаки вины.
– Вообще-то да, – наконец сказал я. – Мне нужно кое о чем переговорить с твоим отцом, и мне нужно, чтобы ты меня поддержал на все сто процентов. Я на тебя рассчитываю, Ричард.
Его глаза расширились от страха: ведь на него возложена такая ответственность! Как бы не подвести!
ГЛАВА 38
Это был не самый лучший день. В дверь то и дело просовывалась чья-нибудь голова: коллеги приходили выразить сочувствие нам обоим. Некоторые из них пока оставались младшими сотрудниками, которым было интересно посмотреть, как выглядит чья-то карьера, почившая в автомобильной катастрофе. Надо думать, это было прискорбное зрелище.
Некоторые были искрение расстроены, особенно Сью, которая уже воображала себя секретаршей компаньона и к тому же знала, сколько сил я истратил впустую.
– Я не могу поверить, – твердила она в десятый раз, упрямо игнорируя, что я занимаюсь чем угодно, лишь бы не слушать. – Особенно если вспомнить, каких безмозглых тупиц они повысили. – Это нисколько не улучшило моего настроения.
Одна из сочувствующих улыбнулась в замешательстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49