Должно быть, обычно она служила складским помещением. Впрочем, не исключено, что порой СДА использовали ее в качестве морга, когда их сотрудники испускали дух от переутомления или когда их казнили за то, что они не достигли контрольных цифр в своих графиках рабочих часов. Это помещение попытались превратить в информационный центр, выстроив вдоль стен шкафы с документами и поставив в центре дешевые столы со стульями. Освещение было тусклым, а грязные трубки неоновых ламп издавали мрачное жужжание.
Мстительность не чужда большинству юристов, но СДА превзошли всякие границы. Невозможно было не восхититься ими: ведь сколько усилий потребовалось, чтобы притащить все сюда, вниз, в этот труднодоступный подвал! Поскольку тут не было батарей отопления, они даже принесли три крошечных рефлектора – моя бабушка любила погреть возле такого ноги. Именно подобное внимание к деталям делало эту фирму одной из лучших.
– Низковато, конечно, но вы найдете здесь все необходимое, – заявил наш проводник с удивительно бесстрастным лицом. – Когда придет время ланча, мы принесем сюда сэндвичи. – Он произнес это с таким оскорбленным видом, что мне подумалось: уж не заставили ли его самого готовить эти сэндвичи?
– Неплохо бы выпить чашечку чая или кофе, – бодро сказала Элли. Ничто не могло омрачить ее настроение сейчас, когда ей выпал шанс показать себя во всей красе.
Сотрудник СДА взглянул на нее так, будто она потребовала ключ от личного туалета старшего компаньона.
– Я узнаю насчет этого, – произнес он так, что было ясно: в уме он закончил фразу словами «через пару часов, если вам повезет».
В течение следующих десяти минут прибывали остальные члены нашей команды. Нам было отведено время ровно с девяти до пяти, так что горе опоздавшему! Их лица выразили всю гамму чувств – от ужаса до покорности судьбы, в зависимости от характера. Некоторые стажеры, в том числе Ричард, впервые видали информационный центр, и Ханна принялась объяснять им основные правила. Они должны были прочесть все до одного договоры в каждом шкафу, выискивая обязательства, которые собирался взять на себя наш клиент, а также обращая внимание на все, что покажется подозрительным. И, как будто всего этого было мало, им запрещалось делать фотокопии чего бы то ни было, а также использовать диктофон – они должны были заполнять от руки специальные бланки отчета по каждому контракту. Ханна, Элли и я разбили нашу команду на группы, и работа закипела. Я немного повеселился, увидев, какое выражение лица сделалось у Ричарда, когда он понял, что на этот раз ему не улизнуть.
Ланч был еще хуже, чем можно было ожидать. Я не имею ничего против сэндвичей с сыром и помидорами – если только они действительно с сыром и помидорами. А вот сэндвичи с латуком и слабым запахом сыра, с которых к тому же капает томатный сок – это совсем другое дело. Надо отдать должное СДА: чипсы были не совсем затхлыми. Что же касается вазы с фруктами, то они были такими древними, что Ханна была уверена: она точно видела в какой-то картинной галерее натюрморт, на котором они были изображены.
После полудня к нам заглянули Грэхем и Йан, чтобы проверить, как идут дела. Они пришли сюда после заседания, которое проходило в цивилизованной части этого здания.
– Кошмар! – воскликнул Йан, увидев мрачную сцену в подземелье. – Вы еще не создали комитет по организации побега? Я могу вынести часть земли в карманах, если вы делаете подкоп. – Элли рассмеялась так подобострастно, что мне стало не по себе.
– Знаете, никто не услышит, если вы станете тут кричать, – заметил Грэхем.
– Мы это уже проверили, – ответила Ханна.
– Значит, они не услышат, если мы вас убьем за то, что вы нас втравили в эту работу, – сказал я.
– Да, но подумайте, какой в этом случае здесь будет запах, – предостерег Йан, и все начали принюхиваться. Один из наших сотрудников назвал аромат в нашей комнате «Шанель Кислая Капуста»: здесь определенно что-то прокисло. – Впрочем, вероятно, это не самый сильный аргумент.
В пять часов, минута в минуту, появился сотрудник ОДА, чтобы выдворить нас отсюда. Бросив взгляд на ящики шкафов, которые мы пометили как проработанные, он презрительно фыркнул.
– И это все, что вы сделали? – спросил он. Ноздри Ханны раздулись.
– С некоторыми из этих контрактов возникают сложности, – заявила она. – У вас что, проекты контрактов составляли буфетчицы?
Он не остался в долгу:
– Вообще-то одна из наших буфетчиц только что стала компаньоном у вас в фирме.
Однако никто не умеет обдать противника презрением столь блистательно, как юрист из «Баббингтона».
– Меня это не удивляет, – парировала Ханна. – Я имею в виду, что вряд ли это светит кому-нибудь из ваших юристов.
Я потащил ее из комнаты, пока они не вцепились друг другу в волосы.
Хотя информационный центр закрывался в пять, наш рабочий день – увы! – продолжался. Мы все вернулись в свой офис, чтобы трудиться дальше. Элли, Ханне и мне предстояло заняться бланками, заполненными в течение дня. Из всех этих бланков нужно было составить огромный отчет, который следовало представить нашему клиенту практически в ту секунду, как за нами в последний раз закроется дверь информационного центра. Ледяной перст безнадежности указывал нам на неизбежность бесконечной вереницы бессонных ночей.
И все-таки приятно было работать так близко к Элли. Поначалу она требовала, чтобы наше общение было сугубо официальным, но на второй вечер, после того как я обратился к ней в двадцать шестой раз за полчаса, она сдалась и согласилась разделить со мной романтическую трапезу в темном углу ресторана для сотрудников.
Ресторан («Баббингтон» был слишком шикарной фирмой, чтобы иметь банальный буфет) был на удивление хорош. Вообще наша фирма весьма о нас заботилась: у нас был свой доктор, свой стоматолог, свой коммивояжер, своя химчистка и служба консьержек, которые могли, к примеру, взять у вас ключи от квартиры и дождаться водопроводчика, в случае необходимости.
А поскольку стрессы, сопряженные с нашей работой, могли доканать кого угодно, недавно для нас наняли еще и психоаналитика. Я часто раздумывал о том, имеет ли эта дама собственного психоаналитика, лежа на кушетке у которого яростно клянется, что если еще хоть один юрист придет плакаться ей в жилетку по поводу своей разнесчастной жизни, то она добровольно перейдет на работу в сумасшедший дом. А я еще считаю, что у меня тяжелая работа!
Какова же была цель такой заботы о наших нуждах? Вы думаете, повышение уровня нашей жизни? Ничуть не бывало! Это делалось для того, чтобы у нас не было практически никаких предлогов отлучиться из офиса. Были даже спальни для тех, кому нужно было вздремнуть, когда заседания затягивались на всю ночь.
Но были и свои плюсы: так, даже в девять часов вечера можно было рассчитывать на пристойный обед, а не бегать по грязным забегаловкам. Несмотря на поздний час, в ресторане, погруженном в успокаивающий синий свет, было довольно много народа. И тем не менее мы легко нашли уединенный столик.
– Ты не находишь, что это так волнует? – сказала Элли, когда мы занялись супом.
– Не нахожу ничего волнующего в томатном супе с базиликом, – возразил я.
– Какой ты смешной! Разве ты не знаешь, что благодаря этой сделке мы можем очень далеко пойти.
– Я уже и так далеко – на пути к безвременной кончине.
Элли со стуком положила ложку.
– Неужели ты не способен проявить хоть немного энтузиазма? Если ты так уж недоволен, отчего ты не уйдешь из фирмы?
И чтобы ей досталась вся слава? Вот уж нет!
– Не обращай на меня внимание, – сказал я. – Я просто пытаюсь таким образом снять напряжение. – Так мне советовал психоаналитик. – Порой так себя жаль – просто ужас! Не знаю, как мне удается с собой справиться.
Элли не сразу ухватила, в чем дело, но в конце концов напряженное выражение ее лица сменилось улыбкой.
– Послушай, мне жаль, что у нас было так мало времени, чтобы побыть вдвоем. Но ты же знаешь, что эта сделка значит для меня.
Она значит шанс перешагнуть через мой еще неостывший труп на пути к следующему заседанию компаньонов, мрачно подумал я, но поборол искушение высказать эту мысль вслух.
– Даже тебе нужно расслабиться. Как насчет того, чтобы в пятницу вечером отправиться куда-нибудь вдвоем?
Элли для приличия немного поколебалась, потом накрыла мою руку своей.
– Решено. У нас будет свидание.
Возможно, это было и свидание, но мне как-то раньше не доводилось ходить на свидание, когда за тобой по пятам следуют двадцать человек и пялятся на тебя. Но так получилось, что всем необходимо было встряхнуться после отсидки в информационном центре, и Элли сказала, что будет невежливо, если мы смоемся вдвоем.
– Чувство локтя у членов команды – это очень важно, – пояснила она.
Меня это не убедило.
– А что, пребывание в душной камере в течение недели недостаточно нас сблизило?
– Но ведь это происходило не в позитивной среде, окружающей нас, не так ли? – возразила она.
Я заметил у нее дома на стеллажах удручающее количество американских руководств по менеджменту – в том числе «Ты станешь компаньоном!». Эту книгу написал фантастически богатый американский юрист, переживший два инфаркта, страдавший экземой на нервной почве, обладавший состоянием примерно в двадцать пять миллионов долларов и сменивший трех жен. Особенно меня поразило, что он ухитрился найти время, чтобы три раза жениться. Его книга заканчивалась замечательной фразой: «Юриспруденция – это еще не самое главное в жизни; а вот пробиться в компаньоны – самое главное».
– Я знаю, это звучит нелепо, – продолжала Элли, читая мои мысли, – но если мы все вместе куда-нибудь сходим вечером и как следует оторвемся, это может сотворить чудо, уж поверь мне.
Конечно, Элли была права. Ритм каждого информационного центра, где мне доводилось работать, всегда один и тот же. Первые несколько дней малая толика профессионализма и энтузиазм помогают выполнить довольно большой объем работы. Но с каждым часом все явственнее признаки, что боевой настрой слабеет: перерывы на чашечку кофе удлиняются, появляется все больше добровольцев отправиться и купить шоколадки, начинают перемывать кости компаньонам. И в конце концов, когда работу нужно выполнить за две недели (как в нашем случае), телега застревает на середине пути. Мы не могли дождаться, когда же наступит вечер пятницы.
Когда мы, в 4.30, уже болтались без дела, поглядывая на стрелки часов, которые очень медленно ползли, зашла беседа о том, где бы кому хотелось сейчас быть.
– Дома, – немедленно сказали хором по крайней мере трое.
– И чтобы трубка телефона была снята, – продолжила одна дама, – мой ПК выведен из строя, мобильник отключен, дверной молоток украден, портьеры сколоты вместе, а по ящику шел бы фильм с Кэри Грантом. – Последовало одобрительное молчание.
– Я бы хотел быть с Николь Кидман на необитаемом острове в Тихом океане, где закон запрещает женщинам носить одежду, – мечтательно произнес сотрудник мужского пола. – Ведь закон тоже можно обратить себе во благо.
– Замените ее на Кейт Мосс – и я не имею ничего против этого варианта, – подхватил другой. – Мне приятно считать себя патриотом.
– Замените ее на Элисон Хейвуд – и, как мне кажется, все мужчины корпоративного отдела не откажутся от такого варианта, – добавил стажер, изнывавший по блондинке, которая была компаньоном. В Элисон сочетались властный вид и сексапильность, так что перед ней трудно было устоять. Я не сомневался, что истории, которые о ней рассказывали – о том, с кем она переспала, чтобы добраться до вершины, – были вызваны завистью и мужским шовинизмом. Если женщина-компаньон добивалась успеха, подобно Элисон, о ней обязательно рассказывали подобные басни – если только она не выглядела, как чудовище Годзилла.
Итак, разговор сразу же перешел на компаньонов, с которыми хотелось бы переспать.
– С любым, если только это поможет мне стать компаньоном, – сказал младший сотрудник-мужчина, который был младше меня на год. – Даже с Робертом Танки «Гориллой».
Этот Танки, приземистый, с плоским обезьяньим лицом, славился тем, что каждый год устраивал конкурс на самые густые волосы на груди среди своих коллег-мужчин, которые имели несчастье попасть с ним за один стол на Рождественской вечеринке. И те, что сталкивались с ним в туалете, могли подтвердить, что он был счастливым обладателем специальной расчески для волос на груди, чем очень гордился. Опрокинув еще пару стаканов, эта горилла каждое Рождество пыталась сунуть руку дамам в декольте, чтобы проверить, есть ли у них «нагрудные волосы», как он очаровательно это формулировал. Но Танки добывал для фирмы серьезных клиентов, поэтому его выходки терпели.
– Я бы все же подвела черту под Брайаном Хили, – заявила сотрудница вашей фирмы. – Никакое компаньонство не стоит того, чтобы спать с человеком, который без конца сует руки в брюки, чтобы почесать себе задницу.
– А мне бы очень хотелось добраться до Дэвида Барнса, – оживленно заметила другая. – Я просто умираю от желания узнать, на нем парик или нет.
– Но есть же еще Джо Форбс, – сказала Ханна, и дамы дружно закивали.
Я презрительно фыркнул:
– Вы очень поверхностны. Только из-за того, что он красивый, добрый, сильный и к тому же блестящий юрист, вы готовы прыгнуть к нему в постель. Где ваша голова?
– К сожалению, не на его подушке, – усмехнулась Ханна.
Поскольку была пятница и все были свободны, Люси и Эш пошли с нами. По настоянию одного из стажеров мы решили пойти не в «Уголок свидетеля», а в «Мистер Весельчак». Это был новый клуб, и я так заболтался с Ханной, что не поинтересовался, что он предлагает, пока мы не зашли внутрь. Если бы я знал заранее, что это такое, ноги бы моей там не было. В нем ожили в тот вечер все мои кошмары: в этом клубе 1980-е не только не кончились, но им еще и поклонялись, вместо того, чтобы упаковать в коробку и запрятать на чердак памяти.
В целом 1980-е годы мне, довольно обычному тинейджеру, представлялись чем-то вроде опасной зоны:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49