Вернулся Мадзелли, освободившись от своей пациентки, которую он про-
водил домой.
Гонтран подхватил его под руку:
- Доктор-обольститель, прошу совета! Которая из двух девочек Ориолей
лучше, а? Вы бы которую выбрали?
Красавец врач шепнул ему на ухо:
- В любовницы - младшую, в жены - старшую.
Гонтран рассмеялся.
- Смотрите-ка! Мы сошлись во мнении! Очень рад.
Затем он подошел к сестре, разговаривавшей с Шарлоттой.
- Знаешь что? Я придумал хорошую прогулку. Поедем в четверг на
Пюи-де-ла-Нюжер. Это самый красивый вулкан из всей цепи. Все согласны.
Поедем?
Христиана сказала равнодушным тоном:
- Мне все равно. Как вы хотите...
Но тут подошли проститься профессор Клош со своей дочерью, и Мадзел-
ли, предложив проводить их, вышел вслед за вдовушкой.
Через несколько минут разошлись и остальные гости, так как Христиана
ложилась спать в одиннадцать часов.
Маркиз, Поль и Гонтран пошли проводить сестер Ориоль. Гонтран и Луиза
шли впереди, а Бретиньи в нескольких шагах от них вел под руку Шарлотту
и чувствовал, что рука ее слегка дрожит.
Прощаясь с девушками, им напомнили:
- Не забудьте в четверг к одиннадцати часам! Завтракать будем все
вместе в отеле.
На обратном пути встретили Андермата, которого профессор Ма-Руссель
задержал в уголке сада.
- Так, значит, решено, - говорил он. - Если не помешаю вам, я зайду
завтра утром побеседовать относительно дачки.
Вильям Андермат отправился домой вместе с молодыми людьми и, подняв-
шись на цыпочки, чтобы дотянуться до уха своего шурина, шепнул ему:
- Поздравляю, голубчик! Вы, оказывается, молодец!
Гонтрана уже два года терзало безденежье, отравлявшее ему существова-
ние. Пока он проматывал состояние матери, ничто его не беспокоило, ничто
не омрачало его врожденной беспечности, унаследованной от отца, его бес-
печальной жизни в среде золотой молодежи, богатых, пресыщенных и распут-
ных хлыщей, чьи имена каждое утро упоминаются газетами в хронике светс-
кой жизни, ибо эти повесы принадлежат к большому свету, хотя и бывают в
нем не часто, предпочитая ему общество продажных женщин, у которых они
перенимают и нравы, и весь душевный склад.
Компания его состояла из дюжины таких же фатов; каждую ночь, между
полуночью и тремя часами утра, их можно было встретить на Бульварах, в
одной и той же кофейне. Элегантные, всегда во фраке и в белом жилете, с
великолепными запонками ценою в двадцать луидоров, которые покупались у
лучших ювелиров и сменялись каждый месяц, эти молодые люди не ведали в
жизни иных забот, кроме непрестанной погони за удовольствиями, любовными
утехами, за дешевой известностью и деньгами, добывая их всяческими
средствами.
Ничто их не занимало, кроме свеженьких скандальных историй, сплетен
об альковных делах и о конюшнях ипподрома, дуэлей и подвигов в игорных
домах, - весь их умственный кругозор замыкался этими интересами. Они об-
ладали всеми женщинами, высоко котировавшимися на рынке продажной любви,
передавали, уступали, Одалживали их друг другу и беседовали между собой
о их любовных качествах, словно о статьях скаковой лошади. Бывали они
также и в том шумном кругу титулованных особ, о котором много говорят и
где почти у всех женщин есть любовные связи, ни для кого не составляющие
тайны, проходящие на глазах у мужей, равнодушных, снисходительных или же
близоруких до слепоты; о таких светских дамах эти молодые люди судили
точно так же, как о кокотках, и в своей оценке делали лишь легкое разли-
чие из-за их происхождения и социального ранга.
Им столько приходилось изворачиваться, чтобы раздобывать деньги на
свою веселую жизнь, обманывать кредиторов, занимать направо и налево,
выпроваживать поставщиков, с наглым смехом встречать портных, предъявля-
ющих каждые полгода счет, всякий раз возрастающий на три тысячи франков,
выслушивать от кокоток, этих пожирательниц состояний, столько историй об
их ловких проделках, столько подмечать шулерских плутней в клубах, знать
и чувствовать, что и самих-то их надувают и обкрадывают на каждом шагу -
слуги, торговцы, содержатели шикарных ресторанов, все, кому не лень, -
проникать опытным взором в некоторые биржевые махинации и подозрительные
делишки и даже прикладывать к ним руку, чтобы получить несколько луидо-
ров, что их нравственное чувство в конце концов притупилось, стерлось, и
единственным правилом чести было для них драться на дуэли при малейшем
подозрении, что они способны на те мерзости, которые они совершали или
вполне могли совершить.
Все они, или почти все, через несколько лет должны были кончить такое
существование или выгодным браком, или громким скандалом, или самоу-
бийством, или же загадочным исчезновением, полным исчезновением, подоб-
ным смерти.
Но все они, конечно, рассчитывали на богатую невесту. Одни надеялись,
что ее подыщут для них заботливые родственники, другие сами искали вти-
хомолку и составляли списки наследниц, как составляют списки домов, наз-
наченных к продаже. Особенно охотились они на иностранок - на заморских
невест из Северной и Южной Америки - и ослепляли их своим ореолом блес-
тящих прожигателей жизни, очаровывали шумной славой своих успехов, изя-
ществом своей особы. Кредиторы тоже рассчитывали на их выгодную же-
нитьбу.
Но эта охота за богатой невестой могла затянуться. И, во всяком слу-
чае, она требовала поисков, утомительных трудов по обольщению, скучных
визитов - словом, слишком большой затраты энергии, на что Гонтран по
своему беспечному характеру совсем не был способен.
А безденежье с каждым днем донимало его все больше, и он уже давно
говорил себе: "Надо бы все-таки придумать какой-нибудь фортель". Но ни-
какого фортеля придумать не мог.
Ему уже приходилось прибегать к весьма сомнительным уловкам, пус-
каться во все тяжкие, чтобы раздобыть хоть самые мелкие суммы, - в такой
крайности он очутился; а теперь он вынужден был подолгу жить в своей
семье, и вдруг Андермат подсказал ему мысль жениться на одной из сестер
Ориоль.
Сначала он из осторожности промолчал, хотя на первый взгляд ему пока-
залось, что эти девушки настолько ниже его, что он не может согласиться
на такой неравный брак Но, поразмыслив немного, он сразу изменил свое
мнение и тотчас решил приступить к ухаживанию, вполне допустимому на во-
дах, шутливому ухаживанию, которое его решительно ничем не свяжет и поз-
волит, если понадобится, отступить.
Прекрасно зная своего зятя, он понимал, что Андермат все обдумал,
взвесил, подготовил почву и, уж если сделал такое предложение, значит,
случай действительно заманчивый и другой такой вряд ли представится.
Да и трудов никаких не надо: протяни руку и подхвати прехорошенькую
девушку, - младшая сестра очень ему нравилась, и он не раз думал, что
позднее, когда она выйдет замуж, весьма приятно было бы с ней встре-
титься.
Итак, он выбрал Шарлотту Ориоль и в короткий срок довел ухаживание до
того момента, когда уже можно было сделать официальное предложение.
И что же! Вдруг оказалось, что надо или совсем отказаться от же-
нитьбы, или же выбрать старшую сестру, потому что землю, на которую за-
рился Андермат, отец дает в приданое за ней, а не за младшей дочерью.
В первый момент Гонтран до того разозлился, что решил было послать
зятя ко всем чертям и остаться холостяком до нового подходящего случая.
Однако он в это время крепко сидел на мели, ему даже не с чем было
заглянуть в казино, и пришлось попросить у Поля взаймы двадцать пять лу-
идоров, а он уж немало перебрал у своего друга золотых монет, никогда их
не возвращая! И, кроме того, как хлопотно было бы искать новую невесту,
а подыскав, прельщать ее Может быть, еще надо будет бороться против ее
враждебной родни А тут невеста под рукой, стоит только поухаживать, по-
любезничать несколько дней, и готово - он покорит старшую сестру так же
легко, как покорил младшую Женившись на ней, он в лице своего зятя обес-
печит себе покладистого банкира, касса которого всегда будет для него
открыта, потому что он возложит на Андермата всю ответственность за этот
брак и вечно будет осыпать его упреками.
А жена? Ну что ж, он увезет ее в Париж, представит в обществе как
дочь почтенного компаньона Андермата. Кстати, она носит имя этого курор-
та, а уж сюда-то он никогда, никогда с нею не вернется в силу того неп-
реложного закона, что реки не текут вспять, к своим истокам У нее ми-
ленькое личико, стройная фигура, достаточно изящества, чтобы стать впол-
не изысканной дамой, до статочно ума, чтобы усвоить правила света, уметь
в нем держаться, занять видное место и даже сделать честь своему мужу.
Все будут говорить: "Проказник женился на прелестной девушке и, кажется,
преспокойно ее надувает" И, разумеется, он будет ее надувать, - в карма-
нах у него опять появятся деньги, и он заживет на стороне холостяцкой
жизнью.
Итак, он предпочел ухаживать за Луизой И, пользуясь, сам того не ве-
дая, ревностью, закравшейся в ее завистливое сердце, пробудил в ней еще
дремавшее кокетство и смутное желание отбить у сестры красивого поклон-
ника, носившего графский титул.
Она себе в этом не признавалась, даже не думала об этом, не лелеяла
коварных замыслов, - встреча с Гонтраном и "похищение" были для нее пол-
ной неожиданностью Но, видя, как он с ней любезен и ласков, угадала по
его манерам, по его взглядам, по всему его поведению, что он вовсе не
влюблен в Шарлотту, и, не заглядывая далеко, была в тот вечер счастлива,
радостно возбуждена, а отходя ко сну, чувствовала себя почти победи-
тельницей.
В четверг утро было пасмурное и душное, серое небо грозило дождем, и
вопрос о поездке на Пюи-де ла-Нюжер обсуждали очень долго Но Гонтран так
горячо на стаивал, что увлек всех колебавшихся.
Завтрак прошел скучно. Поль и Христиана накануне поссорились, каза-
лось, без всякой причины; Андермат опасался, как бы не сорвалась же-
нитьба Гонтрана, потому что в то утро старик Ориоль отзывался о нем
очень двусмысленно. Гонтран, узнав об этом от зятя, пришел в ярость и
решил добиться своего. Шарлотта, ничего не понимая в поведении Гонтрана,
но предчувствуя торжество сестры, хотела было остаться дома, ее с трудом
уговорили поехать.
Ноев ковчег повез своих обычных седоков, оказавшихся в полном сборе,
к высокому плоскогорью, поднимающемуся над Вольвиком.
Луиза Ориоль вдруг стала очень говорлива и всю дорогу развлекала сво-
их спутников. Она объясняла, что из черного вольвикского камня, который
представляет собою не что иное, как застывшую лаву окрестных вулканов,
построены все церкви и все дома в этих краях, и поэтому овернские города
кажутся такими мрачными и как будто обгорелыми. Она показывала выемки в
горе, где обтесывали этот камень, и массивы лавы, служившие каменоломня-
ми, откуда его добывали; приглашала всех полюбоваться огромной черной
богоматерью, покровительницей Вольвика, стоявшей на вершине горы и как
будто вознесшейся над городом.
С нижнего плоскогорья поднялись к верхнему, где высились бугры былых
вулканов. Лошади плелись шагом по длинному трудному подъему. По обеим
сторонам дороги зеленели леса. В коляске все умолкли.
Христиана вспоминала о поездке на Тазенатское озеро. Та же коляска и
теперь и те же в ней люди, но сердца уже не те!.. Все как будто похоже,
а совсем, совсем не то. Но что же изменилось? Почти ничто!.. Она любит
немного больше, он немного меньше... Не изменилось почти ничего. Только
та и разница, что тогда желание зарождалось, а теперь угасает!.. Почти
ничто... Невидимая трещина... Любовь наскучила - вот и все. Ничто, почти
ничто!.. Но вот уже и взгляд любимых глаз изменился. Глаза те же самые,
но уже по-иному видят то же самое лицо. А что такое взгляд? Почти ничто!
Кучер остановил лошадей и сказал:
- Приехали. Сверните направо и ступайте лесом по тропинке. Идите все
прямо, прямо и дойдете.
Все вылезли из коляски, кроме маркиза, - ему не хотелось двигаться в
такую жару. Луиза и Гонтран ушли вперед, а Шарлотта осталась с Полем и
Христианой, которая шла с трудом. Лесная дорожка, показавшаяся им длин-
ной-длинной, вывела на гребень, поросший высокой травой, и они стали
подниматься к кратеру потухшего вулкана.
Луиза и Гонтран уже взобрались на самую верхнюю точку, остановились
там, и оба, высокие, стройные, как будто парили в облаках. Когда все
поднялись туда, впечатлительную душу Поля Бретиньи охватил лирический
восторг.
Вокруг них - впереди, справа, слева - выросли какие-то странные усе-
ченные конусы - одни устремленные вверх, другие приземистые, но все они
сохраняли угрюмый облик мертвых вулканов. Эти грузные горы-обрубки с
плоской, срезанной вершиной тянулись с юга на запад по огромному унылому
плоскогорью, которое поднималось на тысячу метров над Лиманью, нависало
над нею карнизом с востока и севера и уходило к невидимому горизонту,
всегда затуманенному голубоватой дымкой.
Справа поднимался Пюи-де-Дом, выше всех своих братьев, семидесяти или
восьмидесяти вулканов, давно уже спящих непробудным сном; подальше вид-
нелись Гравнуар, Круэль, Педж, Со, Ношан и Ваш; ближе всех вырисовыва-
лись вершины Париу, Ком, Жюм, Трессу, Лушадьер. Огромное кладбище вулка-
нов.
Всех поразила эта картина. А внизу зеленела травяным своим покровом
большая и глубокая воронка - кратер Нюжера, на дне которого еще сохрани-
лись три исполинских темно-коричневых глыбы - лава, извергнутая послед-
ним вздохом чудовища, упавшая обратно в мертвую его пасть и навсегда
застывшая в ней много веков назад.
Гонтран крикнул:
- Я спущусь на дно кратера! Хочу посмотреть, как эти зверюги умирали.
Ну, кто со мной?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35