Он снова погрузил голову в огромный «алмаз», а затем, устроившись наверху стремянки, установил на край сосуда работающий гальванический элемент, а провода от него опустил в воду до соприкосновения с полушариями мозга.
Эффект получился гораздо значительнее, чем раньше: губные нервы, казалось, произносили какие-то слова, а мышцы глаз и бровей начали робко двигаться.
Полный восторга ученый стал вновь и вновь повторять опыт. Наиболее активные движения совершались в области рта. По всей видимости, повинуясь некой привычке, мозг действовал больше на губы, благодаря необычайной словоохотливости, составлявшей на протяжении всей его жизни главную особенность славного оратора.
Убедившись, что необычное скопление клеток сохраняло, несмотря на прошедшее время, какой-то запас скрытой энергии, Кантрель яростно принялся за новые опыты, желая получить как можно больше максимальных проявлений движения.
Однако все его попытки применять различные токи и бесконечно увеличивать силу батарей были напрасны: погруженное в воду лицо производило все те же содрогания глаз и неясные движения губ, никоим образом не улучшая первоначально достигнутый результат.
Кантрель взялся за поиски другого источника силы, способного извлечь более заметный эффект из бесценных человеческих останков, которые, по счастью, оказались в его руках.
И тут ему пришли на память его собственные старые работы с магнетизмом животных. В свое время он изобрел некое красное вещество, названное им «эритритом», которое, если поглотить его даже в количестве, равном булавочной головке, проникало во все ткани и электризовало их так, что они превращались в настоящую живую электрическую батарею. Достаточно было после этого ввести лицо пациента в специальный большой металлический раструб с несколькими отверстиями для поступления воздуха, чтобы добиться концентрации всей электрической энергии, накопленной в теле. При этом от простого прикосновения носок рожка мог создавать ток или приводить во вращение какой-либо двигатель. Поскольку это открытие не нашло практического применения, Кантрель отложил его в сторону, хотя и сохранил формулу эритрита, надеясь использовать его в своих будущих исследованиях.
Он пришел к выводу, что животный магнетизм самой природой своей предназначен для осуществления полубиологического опыта, имеющего целью своего рода искусственное воскрешение мертвого организма.
Однако слабость рефлексов лица, получаемых им до сих пор с помощью самых сильных батарей, показывала, что только огромная доза эритрита даст требуемый эффект. С другой стороны, чрезмерное потребление красного вещества чревато серьезной опасностью, и испытывать его можно было только на животных.
Вспомнив, с какой легкостью Хонг-дек-лен сам научился двигаться в насыщенной кислородом воде, Кантрель решил воспользоваться умом кота и его очевидными способностями к быстрому обучению. Но прежде чем приступать к экспериментам, нужно было избавиться от густой белей шерсти, ибо ее слишком сильная способность к электризации неизбежно должна была породить токи противоположного направления и помешать достижению цели. Кота обработали сильнодействующим составом, от которого вся его шерсть безболезненно и полностью сошла.
После этого Кантрель изготовил из подходящего металла рожок как раз по размеру морды кота. Проделанные в нем отверстия, во-первых, позволяли ему видеть, а во-вторых, способствовали постоянной циркуляции слюдяной воды внутри конуса, и значит, кислород в нем тоже постоянно обновлялся.
Ставший теперь розовым и утративший свой нормальный вид Хонг-дек-лен, снова был спущен в «алмазный» сосуд с надетым на морду металлическим рожком. Кантрель стал терпеливо дрессировать его, чтобы научить касаться носком рожка мозга Дантона, но пока еще не давая ему ни капли эритрита. Кот быстро сообразил, что от него требуют, и очень скоро благодаря умению хорошо держаться в толще воды посредством лап научился так легко совершать прикосновение к мозгу, что подвешенная на тонких нитях голова при этом почти не смещалась в сторону. Кантрель научил его также самому освобождаться от рожка передними лапами, а затем снова засовывать в него морду, когда рожок опускался на дно носком к стеклу.
Добившись таких вот первых результатов, Кантрель приготовил определенный запас эритрита. Но на этот раз он не стал делить полученное вещество, как раньше, на мельчайшие доли, а придал ему форму сильнодействующих таблеток. И поскольку прежняя доза была, таким образом, увеличена в сотню раз, Хонг-дек-лен подвергался серьезной опасности. Из предосторожности Кантрель размельчил первую таблетку и стал приучать кота к эритриту, начав с мельчайших его частичек и мало-помалу увеличивая предлагаемую коту порцию.
Когда же кот впервые проглотил целую таблетку, Кантрель бросил его в лучистый аквариум, а затем, подождав, пока эритрит начнет действовать, подал животному определенный знак. Тотчас же выдрессированный Хонг-дек-лен опустился на дно, засунул морду в рожок, подплыл к мозгу Дантона и мягко дотронулся до него кончиком рожка. Метр расцвел от радости, видя, как воплощаются в реальность его мечты. Под действием мощного магнетизма животного, передаваемого рожком, мышцы лица охватила дрожь, а лишенные мясистой оболочки губы отчетливо зашевелились, как бы энергично произнося поток беззвучных слов. Умеющий читать по губам Кантрель смог разобрать некоторые слоги, складывающиеся в хаотичные обрывки льющихся одна за другой бессвязных или неустанно и с удивительной настойчивостью повторяющихся фраз.
Ослепленный такой удачей, Кантрель вновь и вновь с разными перерывами повторял опыт, бросая кота в воду и приучая его хватать уже в воде брошенную в нее таблетку эритрита.
Раздумывая над тем, как бы еще использовать слюдяную воду, метр задумал создать группу фигурок-поплавков для помещения внутрь «алмаза», они могли бы автоматически подниматься к поверхности под действием специального пузыря, в котором последовательно накапливалась порция кислорода, столь обильно растворенного в воде, а затем опускались бы на дно после резкого выхода из них газа.
Каждую фигурку снабжали хитроумным механизмом, действующим от внезапного выхода кислорода и приводящим к совершению того или иного движения или явления – вплоть до составления какой-либо краткой типичной фразы из располагающихся соответствующим образом пузырьков.
Порывшись в памяти, Кантрель выбрал несколько эпизодов, которые могли бы послужить интересными сюжетами.
№ 1. Случай с Александром Македонским, описанный Флавием Аррианом.
В 331 году во время победоносного завоевания Вавилона Александру очень понравилась огромная красивая птица, принадлежавшая сатрапу Сеодиру, державшему ее всегда в своей опочивальне, привязав за ногу длинной золотой нитью, прибитой другим концом к стене. Царь завладел чудесной птицей, оставив ей прежнюю и хорошо известную ему кличку Аснор. К птице был специально приставлен совсем еще юный раб Тузил, обязанный кормить ее и заботливо ухаживать за ней.
Некоторое время, когда войско завоевателей находилось в Сузах, птицу держали в апартаментах Александра, восхищенного ее великолепным оперением. Конец золотой нити прибили к стене рядом с царским ложем, и Аснор, расхаживавший целый день по комнате, насколько позволяла ему длина привязи, ночь проводил на насесте, устроенном в нескольких шагах от хозяина.
Птица эта оказалась, однако, безразличной и холодной и не выказывала никакой привязанности к царю, державшему ее лишь по причине ее ослепительной красоты.
В то время в числе персидских воевод, допущенных Александром в его окружение, находился некто Брус, глубоко ненавидевший своего нового господина, хотя оказывавший ему при этом лицемерные знаки привязанности.
Движимый патриотизмом, Брус замыслил подкупить слуг Александра с тем, чтобы остановить путем убийства, в котором сам он прямо бы не участвовал, триумфальную поступь завоевателя.
Брус остановил свой выбор на Тузиле, так как тот благодаря должности, занимаемой им при Асноре, мог свободно входить в любое время в царские покои, и пообещал юному рабу озолотить его, обеспечить на всю жизнь, если он предаст смерти угнетателя Азии.
Тузил решился на предложенную ему сделку и стал думать, как заработать обещанную награду, не подвергая себя риску.
За те дни, которые он беспрестанно ухаживал за Аснором, подросток заметил, что птица эта была очень покорна и великолепно поддавалась любой дрессировке. Он задумал так обучить птицу, чтобы она убила Александра, и тогда в его смерти нельзя было бы никого обвинить.
Всякий раз, когда Тузил оставался один в опочивальне царя, он укладывался на его ложе и терпеливо приучал Аснора завязывать клювом большой узел-удавку из золотой нити, привязанной к его лапе.
Когда послушная птица научилась выполнять этот трюк, юный раб, все так же лежа, стал учить ее надевать на себя огромную петлю так, чтобы одна часть ее ложилась на шею, а другая – ближе к затылку. Затем, подражая беспорядочным движениям спящего человека, он выучил ее при любой возможности подтягивать все дальше под затылок смертоносную золотую нить, достаточно тонкую, чтобы проскользнуть между головой и подушкой. Известно было, что у Александра неспокойный сон, и это должно было в подходящий момент облегчить работу Аснору.
Пройдя и этот этап дрессировки, Тузил стал приучать птицу быстро отбегать в нужном направлении и резко натягивать нить во всю силу своих огромных крыльев, а сам он при этом хватался обеими руками за страшный ошейник, чтобы не оказаться задушенным. Принимая в расчет необыкновенную силу громадной птицы, задуманный способ должен был привести к немедленной смерти Александра. К тому же все должно было непременно произойти беззвучно, так как покой царя охранял находившийся в соседней комнате гигант Вырл – его непобедимый и преданный телохранитель.
Тузил был полностью уверен в крепости нити, сплетенной весьма прочно для того, чтобы не дать улететь птице с мощными крыльями.
Когда все было готово, раб стал спешить выполнить задуманное.
С самого начала дрессировки он нарочно ложился плашмя на ложе, так что один лишь вид лежащего мужчины служил для Аснора сигналом к действию. До этого не приходилось опасаться, что птица хоть отчасти выполнит внушенное ей задание, ибо она проводила всю ночь в глубоком сне. Но в нужный вечер подросток просто дал ей проглотить снадобье, прогонявшее сон, уверенный, что при виде спящего на своем ложе Александра она совершит все действия, которым была обучена.
Как удалось выяснить впоследствии, все произошло так, как и предусматривал Тузил. Когда царя сморил мертвый сон, птица ловко соорудила петлю, одела ее на шею спящего и потянула за нить сильными взмахами крыльев. Однако судорожным бессознательным движением Александр зацепил рукой стоявший рядом металлический кубок, еще полный оставляемого ему на ночь питья.
Услышав звук упавшего предмета, в опочивальню бросился Вырл и при слабом свете ночника увидел посиневшее от напряжения лицо царя, тело которого изгибалось в конвульсиях. Гигант кинулся на птицу, мигом скрутил ее, а затем своими сильными пальцами ослабил смертельный узел, стягивавший шею Александра, и помог ему прийти в чувство.
После скорого дознания Тузил был схвачен, ибо только он один мог научить птицу столь сложным действиям.
Подвергнутый допросам раб сознался и назвал того, кто подстрекал его к убийству. Однако Брус, доведавшись о провале его попытки убить царя, поспешил бесследно исчезнуть.
По велению Александра были преданы смерти Тузил и опасная птица Аснор, которая и в будущем могла продолжить попытки умертвить какого-либо спящего человека.
№ 2. Рассказ святого Иоанна, согласно которому Пилат после распятия Иисуса всю свою жизнь испытывал ужасные мучения, навсегда утратив покой и сон.
Как писал евангелист, с наступлением вечера Пилат ощущал во лбу своем нестерпимое жжение, усиливавшееся по мере того, как сгущались сумерки, и исходившее от фосфоресцирующего знака, изображавшего распятого Христа и стоящих возле него на коленях Деву Марию и Марию Магдалину. Свет от их очертаний постепенно становился все ярче, и когда спускалась ночь, казалось, что это странное сверкающее, ослепляющее видение создано самим солнцем. Самого же Пилата все это время терзали настоящие пытки, похожие на без конца поддерживаемый:адский огонь.
К физической боли присоединялось и душевное мучение, ибо Пилат прекрасно сознавал, что эта пылающая картина – преследующие его угрызения совести. Огненный знак, занимавший весь его лоб, спускался к векам, куда ниспадали с обеих сторон плащи Магдалины и Богородицы. Единственный способ, которым несчастный мог освободиться от этой муки, было осветить тьму. Светящийся знак при этом тотчас исчезал, а вместе с ним и ощущение жжения.
Но и постоянный свет сам по себе становился настоящей пыткой, и Пилату едва удавалось забыться на несколько мгновений лихорадочным и некрепким сном. Когда же в эти секунды эфемерного покоя он бессознательно пытался укрыться от изнуряющего света, прикрывая ладонью лоб и глаза, устрашающая пламенная картина тут же возвращалась к нему и вновь вызывала острое жжение.
Точно так же и днем проклятый должен был постоянно находиться на ярком свету. Стоило ему случайно повернуться в сторону темного угла комнаты, как немедленно возникало огненное клеймо, отмечавшее его на глазах у всех подлинной печатью низости.
В конце концов жизнь его стала невыносимой. Забывший, что такое сон, с глазами, испорченными непрекращающимся светом, Пилат отдал всю свою власть за возможность хотя бы на миг погрузиться в густую тьму. Но когда, подчиняясь непреодолимому желанию, он тушил свет, стигмат вдруг вспыхивал ярчайшим пламенем и жег его так, что он вновь торопливо зажигал ненавистный огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34