OCR Busya
«Рэймон Руссель «Locus Solus», серия 700, вып. 38»: Издательство «Ника-Центр»,; Киев; 2000
ISBN 966-521-043-2
Аннотация
Роман гениального французского писателя Рэймона Русселя, которого Андре Бретон называл «самым великим магнетизером нашего времени», «Locus Solus» публикуется на русском языке впервые.
«Locus Solus» – это долгая, бесконечная прогулка, которую можно воспринимать и как некий путь к посвящению. Блестящий ученый – законченный образ писателя, художника или, согласно Русселю, гения – открывает нам на семи остановках семь захватывающих дух чудес, которые он задумал, создал и поместил в своем парке. Среди этих ошеломляющих находок – летающая трамбовочная «баба», составляющая мозаику из разноцветных… зубов, гигантский «алмаз», в котором плавает танцовщица с музыкальными волосами, ожившие покойники, разыгрывающие самые знаменательные эпизоды своей жизни…
Но прежде всего «Locus Solus» – это интеллектуальный эксперимент, сколь просчитанный, столь и непредсказуемый.
Рэймон Руссель
Locus Solus
От редакции
Кто он, Рэймон Руссель (1877–1933), – великий писатель или великий безумец? Не одно поколение исследователей его творчества пытается найти ответ на этот вопрос. Но то, что он великий, не отрицает никто. Сам Руссель в девятнадцать лет, заканчивая поэму «Подставное лицо», написал:
«По каким-то неуловимым признакам догадываешься, что из-под твоего пера выходит шедевр, а сам ты чудесным образом отличаешься от остальных…
Мой гений стал равен дару Данте и Шекспира, мои ощущения спорили с чувствами умудренного старостью семидесятилетнего Гюго или мыслями Наполеона в 1811 году, мне было ведомо все то, о чем мечтал Тангейзер на Венериной горе. От написанных мной страниц исходит какое-то сияние, и я плотно закрываю ставни на окнах, чтобы ни одна щелочка не пропускала сверкающие отблески моего пера – мне хотелось отдернуть занавес внезапно и залить светом весь мир. Оставить эти листки бумаги без присмотра значило высвободить ослепительные лучи такой силы, что они наверняка достали бы до самого Кигая, и в мой дом ринулась бы обезумевшая толпа».
* * *
Эксцентричный одиночка, автор не поддающихся классификации романов и пьес, Руссель был одним из гениальных современников сюрреализма, так и не присоединившийся к движению, хотя объединяло их многое. В глазах сюрреалистов Руссель представал «фанатичным средневековым алхимиком, ищущим поэтический эликсир действительности, не отвлекаясь на такие мелочи, как одобрение или свист толпы». Сюрреалисты восхищались его творчеством, но приглашение присоединиться к группе Руссель холодно отклонил.
Происходивший из очень богатой семьи, Руссель довольно рано приобщился к искусству и литературе. Он серьезно занимался музыкой и даже пробывал сочинять, но неожиданно увлекся поэзией. Месяцами он искал единственно верные образы и рифмы, и именно тогда он осознал собственную гениальность. Вдохновленная новым чувством поэма «Подставное лицо» (1897), однако, успеха не имела и славы ему не принесла. Оправившись от потрясения, Руссель продолжал работать, еще более методично оттачивая фигуры стиля и язык, вырабатывая рецепты своих будущих «машин для письма».
Следующие несколько лет – во время которых, как признавася Руссель, ему случалось «в бешенстве кататься по полу от осознания собственной неспособности достичь тех высот искусства», к которым он стремился, – были посвящены работе над «Африканскими впечатлениями» (1910), которые критики вновь встретили холодно. Театральная адаптация «Африканских впечатлений» выдержала всего лишь три представления. И именно она стала первым знакомством будущих сюрреалистов с творчеством Русселя. Они восприняли пьесу как блестящее воплощение «холодного, трезвого юмора», как «модель новой, абсурдной вселенной». Многие исследователи считают именно этот день началом истории дадаизма, прямого предшественника сюрреализма.
Постановку «Locus Solus» (1914, постановка 1922) сюрреалисты смотрели все десять вечеров подряд, восторг их был единодушным. Столь же горячий прием, разительно отличающийся от «возмущения остальной публики», ждал и «Звезду во лбу» (1924), написанную уже специально для театра.
Руссель тем не менее всегда избегал прямых контактов с группой сюрреалистов. Одновременно денди и затворник, разъезжающий по городу в шикарном экипаже, построенном по заказу, с опущенными шторами, чтобы не видеть окружающей суеты, Руссель сторонился молодых бунтарей, по-своему понимая повседневное чудо и магию вдохновения, которые пытались найти они.
Сам он при этом совершил в литературе ничуть не меньшую революцию, чем сюрреалисты в живописи. Его книги «как бы находятся на краю литературы – читатель вроде бы уже стоит на пороге словесного рая, но в любой момент может сорваться в пропасть шизофренического дискурса». Находки Русселя приветствовали и использовали структуралисты, писатели Нового Романа, члены объединения «УЛИПО».
Известный французский литературовед Жан Леви писал: «Автор «Locus Solus» отличался довольно любопытным взглядом на природу прекрасного в литературе: по его мнению, нужно исключить из произведения всякую отсылку к реальности, вымарать любое наблюдение над внешним миром или состоянием умов, оставляя одни лишь вымышленные сочетания героев и событий – только так можно осознать, что же происходит за границами людского мира».
Моей сестре герцогине Эльшенгенской с самыми нежными чувствами. P. P.

Глава первая
Как-то в начале апреля, в четверг, мой ученый друг метр Марсьяль Кантрель пригласил меня и нескольких других своих близких друзей погулять в огромном парке, окружавшем его красавицу-виллу Монморанси.
Locus Solus – так называется это имение, тихая обитель, где Кантрель любит заниматься в полном спокойствии духа своими многообразными и плодотворными трудами. В этом уединенном месте он чувствует себя достаточно защищенным от парижской сутолоки и при этом может за четверть часа добраться до столицы, когда его исследования требуют посидеть в какой-либо специализированной библиотеке или когда настает момент выступить перед научным миром где-нибудь на авторитетнейшей конференции с новым сообщением.
Почти весь год Кантрель проводит в Locus Solus в окружении учеников, страстно восхищающихся его непрерывными открытиями и фанатично помогающих в осуществлении его замыслов. На вилле несколько комнат с роскошным образцовым лабораторным оборудованием, за которым следят многочисленные помощники, а метр отдает всю свою жизнь науке, с легкостью устраняя благодаря крупному состоянию холостого мужчины, не несущего никаких расходов, все материальные трудности, возникающие в ходе его упорного труда от ставящихся им же разнообразных целей.
Пробил третий час. Стояла хорошая погода, и солнце сверкало на почти полностью свободном от облачков небосклоне. Кантрель встретил нас неподалеку от виллы на поляне под старыми деревьями, в тени которых живописно расставлены были плетеные стулья.
После прибытия последнего из приглашенных хозяин предложил нам пройтись, и все гости покорно тронулись за ним. Высокий, смуглый, с открытым правильной формы лицом и живыми глазами, излучавшими его чудесный ум, Кантрель едва ли выглядел на свои сорок четыре года. Теплый голос с убедительными нотками весьма украшал его увлекающую манеру говорить, притягательность и ясность которой делали его одним из королей красноречия.
Итак, мы пустились в путь по круто ведущей в гору аллее.
Поднявшись до половины склона, мы увидели с краю дороги в довольно глубокой каменной нише необычно старую статую, вылепленную, как казалось, из черной сухой и затвердевшей земли и изображавшей – не без кокетства – улыбающегося обнаженного мальчика. Руки его были протянуты вперед так, как если бы он приносил что-то в дар, а раскрытые ладони подняты к своду ниши. Из правой ладони торчало какое-то маленькое усохшее растение, донельзя старое, Бог весть когда проросшее в руке.
Кантрель рассеянно двигался дальше, но вынужден был ответить на наши дружные расспросы.
– Это – «Объединитель» с цитварным семенем, которого Ибн Батута видел в центре Томбукту, – сказал он, указывая на статую, а позже поведал нам ее историю.
Хозяин наш был близко знаком со знаменитым путешественником Эшнозом, который еще во времена своей ранней молодости предпринял экспедицию в Африку и добрался до Томбукту.
Впитав в себя еще до отъезда все описания привлекавших его мест, Эшноз несколько раз перечитал книгу странствий арабского теолога Ибн Батуты, считавшегося самым великим исследователем четырнадцатого века после Марко Поло.
Уже под конец своей жизни, богатой памятными историческими открытиями, когда он мог бы с полным правом на покое вкушать полноту славы, Ибн Батута отправился в еще один дальний поход и увидел загадочный Томбукту.
Читая его повествование, Эшноз обратил особое внимание на один из эпизодов.
Когда Ибн Батута в одиночку вошел в Томбукту, город находился в состоянии безмолвного оцепенения.
Трон принадлежал тогда женщине – царице Дюль-Серуль, едва достигшей двадцати лет и еще не выбравшей себе супруга.
Она страдала время от времени жестокими приступами аменореи, приводившими к приливам крови, которые достигали мозга и вызывали припадки страшного безумия. Припадки эти тяжко сказывались на подданных, если учесть абсолютную власть царицы, которая в такие минуты раздавала направо и налево безумные приказы, беспричинно умножая число осуждаемых на смерть.
В стране могло бы вспыхнуть восстание. Но за исключением таких моментов умопомрачения Дюль-Серуль правила своим народом с величайшей добротой и мудростью, и такое счастливое царствование народу редко когда еще доводилось испытывать на себе. Поэтому вместо того, чтобы бросаться в неизвестность, свергнув царицу, люди терпеливо сносили ее временные выходки, возмещавшиеся долгими периодами процветания.
Никому из лекарей царицы до тех пор не удавалось побороть ее недуг.
Случилось так, что ко времени прибытия Ибн Батуты на Дюль-Серуль обрушился приступ, каких она еще не знала. По первому ее слову беспрестанно казнили безвинных людей и поджигали целые поля с неснятым урожаем.
Терзаемые ужасом и мучимые голодом жители ждали со дня на день окончания приступа, длившегося уже сверх всякой меры и делавшего их существование невыносимым.
На главной площади Томбукту стоял некий фетиш, который, судя по народным верованиям, обладал огромной силой.
Это была статуя ребенка, вылепленная из черной земли и установленная при довольно любопытных обстоятельствах во времена царствования одного из предков Дюль-Серуль – Форукко.
Обладая такими же здравым смыслом и мягкостью, которыми отличалась в обычное время нынешняя царица, Форукко издавал законы и сам трудился на благо своего народа. Будучи знающим земледельцем, он лично следил за полями, вводя многие полезные новшества в старинные способы посева и сбора урожая.
Восхищенные такой жизнью этого народа соседние племена объединились в союз с Форукко, дабы и самим вкусить от плодов его наказов и мыслей, хотя при этом каждое из них сохранило свою самостоятельность, а также и право в любой момент снова стать абсолютно независимым. Это был договор о дружбе, а не о подчинении, которым они обязались, кроме прочего, объединяться при необходимости против общего врага. В пылу небывалой радости, вырвавшейся наружу при торжественном, объявлении о создании столь обширного союза, было решено изваять памятный знак, который увековечил бы это замечательное событие, а вылепить его задумали только из земли, привезенной от объединившихся племен.
Итак, каждая народность отправила свою часть, выбирая ее на плодородных местах, чтобы служила она символом счастья и изобилия, ожидавшихся от правления Форукко.
Из всей этой смешанной и вымешанной вместе земли знаменитый ваятель, славившийся умением выбирать темы для своих произведений, вылепил прелестного улыбающегося мальчика, который, как подлинный общий отпрыск многих племен, соединившихся в одну семью, казалось, еще больше упрочнял связавшие их узы.
Статуя была установлена на главной площади Томбукту и получила в силу истории своего создания название, которое на современный язык можно перевести словом «объединитель». Искусно вылепленный обнаженный мальчик протягивал руки ладонями вверх, как бы принося какой-то невидимый дар, напоминая этим символическим жестом о даре богатства и счастья, обещанном воплощаемым им замыслом. Статуя вскоре высохла, затвердела и приобрела немалую прочность.
Как на то все и надеялись, для объединившихся народностей настал золотой век, а они, видя в своем благоденствии руку «Объединителя», стали истово поклоняться этому всемогущему идолу, всегда готовому исполнять их бесчисленные просьбы.
В царствование Дюль-Серуль объединение кланов по-прежнему существовало, и фанатические чувства к «Объединителю» оставались столь же сильными.
Однако безумие царицы день ото дня все усиливалось, и тогда народ решил отправиться всем миром к земляной фигурке и просить у нее немедленного избавления от постигшего их несчастья.
Ибн Батута видел сам и описал, как длинная процессия во главе со священниками и знатными людьми отправилась к «Объединителю» и обратила к нему, соблюдая определенный ритуал, свои пламенные мольбы.
В тот же вечер над всем краем пронесся страшный ураган, нечто вроде опустошительного вихря, быстро пролетевшего над Томбукту, но не повредившего «Объединителя», укрытого стоявшими вокруг строениями. В последующие дни утратившая былой порядок стихия приносила частые ливни.
Между тем острое душевное расстройство царицы все усугублялось, становясь ежечасно причиной все новых бедствий.
В воздухе уже повеяло разочарованием в «Объединителе», когда однажды утром все увидели проросшее в правой руке фигурки маленькое растение, готовое распуститься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34