Ванна была такой маленькой, что из нее высовывались мои коленки.
– Иди ко мне, Джеймс. Вода такая теплая. – Я подула на пену. – Ну же, в чем дело? Или ты думаешь, что мы здесь вдвоем не поместимся?
Он снял свой спортивный костюм с прямо-таки неприличной скоростью.
– Да, я в этом вовсе не уверен. И я совсем не привык преодолевать трудности.
Вскоре и вода, и пузырьки оказались на полу. Язык флирта может быть изысканным и витиеватым, но если бы кому-нибудь пришло в голову составить лингвоинтимоведческий словарь, он бы никого не поразил своей толщиной: «Ммм… А… О! О! О! О! О!»
Когда мы вышли из ванной, я решила надеть свою новую кашемировую кофточку темно-вишневого цвета. Пока я просовывала в ворот голову, подошел Джеймс и расстегнул мне лифчик.
– Эй! Ты что делаешь?
– Я думал, что ты продемонстрируешь мне, как он будет смотреться поверх свитера, – сказал он, высоко поднимая лифчик в воздух.
Интересная идея. В общем, получилось забавно, так что мы развеселились.
– Ты выглядишь, то есть это выглядит довольно потешно.
– Помоги мне его снять, пожалуйста. Я едва дышу.
– С удовольствием. Неужели ты думаешь, что я принимаю тебя за манекен, которому не требуется дышать?
– Надеюсь, что нет! Кстати, когда мы украшали витрины, мы использовали лифчики на два размера больше.
Джеймс начал меня щекотать, поэтому мне пришлось добавить, что следующий раз, если он не прекратит, на витринах будет представлена мода для мужчин.
Мы обнялись и долго стояли так.
– Скажи, тебе не страшно? – спросила я.
– В каком смысле?
Я погладила его подбородок:
– То, что между нами происходит. Эта страсть, секс… Нам хорошо вместе. Но не слишком ли хорошо? По сравнению с этим все остальное кажется пресным. И к чему мы придем? Будет невыносимо жаль, если в дальнейшем нас поглотит рутина.
Он приподнял мое лицо за подбородок и заглянул в глаза:
– Разве сильная страсть не делает жизнь прекраснее? Если ты влюблен, то чувствуешь себя более удачливым и в других областях, будь то новые начинания, карьера и тому подобное.
– А тебе не кажется, что если мы решим, будто у нас и так жизнь – полная чаша, то не захотим тратить время на что-то другое?
– А я-то думал, мы будем говорить не о каких-то чашках, а о целых галлонах, – засмеялся Джеймс. – Нет, я с тобой не согласен. Чем больше прикладываешь усилий, тем большего успеха добиваешься.
Вторая ночь и день, которые мы провели вместе, были похожи на сказку. Мы гуляли по пляжу и совершили вылазку в деревню, которая находилась неподалеку. То есть это Джеймс считал, что она находится неподалеку, а мне представлялось, что нам пришлось пересечь все графство Девоншир.
Мы зашли в гости к соседке, и мой возлюбленный представил меня ей. Затем наскоро приготовили ланч (то есть доели то, что оставалось в корзине) и поужинали в ресторане. Готовили там замечательно. Туда и обратно шли пешком. Уже стемнело, и слышался только шум моря и шелест листьев в живых изгородях. Мы громко смеялись, поддразнивая друг друга и беседуя о привидениях. Джеймс, как и большинство образованных людей, утверждал, что не верит в их существование. Я согласилась с ним, но заметила, что буду готова признать свою неправоту, если хоть одно из них появится в ногах моей кровати. Ночью мы опять занялись любовью. Все прошло просто прекрасно и привело нас к мысли, что тренировки нам в принципе не нужны, но все-таки мы будем их продолжать.
– Забудь о чашах и галлонах, друг мой, тут речь скорее должна идти о бассейнах, – сказала я.
Но в воскресенье утром стали сгущаться тучи. Погода испортилась, и наше настроение вместе с ней. Это же не может продолжаться вечно, думала я. Подобная мысль приводила меня в ужас, так как теперь-то я знала, что теряю! А Джеймс был каким-то встревоженным, наверное, беспокоился о работе. Он убеждал, что все прекрасно, и я надеялась, что его хмурость вызвана переживаниями в связи с выводом компании из кризиса, а не недовольством мной – об этом даже страшно было думать.
И все-таки глупо продолжать обманывать себя. Мы должны были обсудить происходящее и, если есть какая-то проблема, решить все. Если не разговаривать друг с другом, то взаимное недовольство и непонимание только усиливаются. Все, что произошло между нами за эти два дня, не было забавным приключением, о котором мы забудем, не успев уехать из Девоншира. Наверное, я эгоистичный человек. Мне не хотелось связывать себя какими-то обязательствами, но и не хотелось отпускать Джеймса. Иначе пришлось бы отгонять его от себя палкой вчера вечером. Хотя, кто знает, может, это лучше, чем больно ранить его потом.
Было бы несправедливо винить в этом Баса, но все-таки проблема заключалась в нем. Я не знала, что он будет делать дальше, но была уверена, он не оставит меня в покое. И если бы нас с Джеймсом связывали какие-то обещания и обязательства, он стал бы настаивать на том, чтобы самому поговорить с Басом. Для меня это значило поменять шило на мыло. С другой стороны, у меня не было сил, чтобы расстаться с моим возлюбленным. Пришлось бы всю жизнь сожалеть о том, что расстались, а не просто вспоминать, какой чудесный уикенд мы провели вместе.
Мы собирались пообедать бутербродами и прогуляться по побережью, а потом, около четырех часов дня, отправиться обратно в Лондон. Возможно, так нам удалось бы избежать пробок. Я открыла консервы с тунцом и довольно небрежно, надо признать, намазала майонез на хлеб. Затем добавила туда латук и порезанные помидоры, но, к сожалению, сандвичи все равно выглядели довольно жалко: они просто расползались на глазах! Я стала собирать их в кучу, и тут тунец вывалился на тарелку.
Наконец я кое-как поставила поднос на стол. Бутерброды получились какие-то кривобокие.
– Шеф-повара из меня не выйдет, это правда. Еще я плохо умею убирать и вытирать пыль.
Джеймс выглядел порядком расстроенным. Он поставил локти на стол и оперся на руки подбородком.
– Ну и черт с ним. Заедем в паб по дороге домой.
Он налил нам кофе, который сварил сам. Вообще-то и я могла бы это сделать, но необходимо было найти кофейник, что ему удалось быстрее, чем мне.
– Нам надо поговорить. Не так ли, Кэрон? Вот блин. Тебе только что удалось сорвать банк, а тут говорят, будто выигрыш целиком уйдет на уплату налогов.
– Что ж. Эти два дня я словно побывала в раю. По-моему, это очевидно. Но мне нужно время, чтобы принять решение. Я не хочу тебя терять, но сильно сомневаюсь в том, что нам опять удастся превратиться в приятелей после того, как мы столько времени провалялись в постели.
Он улыбнулся. Довольно кисло. Но хотя бы не нахмурился.
– Я все понимаю, Кэрон. Так что не беспокойся. Это все из-за Коня? Или как его там, Лодыжки?
– Лошадиная Лодыжка. Назовем его так. Поверь: он мне не нужен. Я никогда не вернусь к нему. Дело не в том, что я вас сравниваю. Ты вне конкуренции, уверяю тебя. Твоя очередь высказываться.
Мне было грустно. Мы сидели друг против друга за столом. Я даже боялась коснуться его. И это после того, что произошло между нами за эти два дня! Существенная разница, скажем прямо: как между раем и адом. Было бы неудивительно, если бы Джеймс даже стал кричать, чтобы я могла его услышать.
– Что ж. С моей Снежной Королевой тоже все кончено. Загвоздка не в этом. Кстати, когда мы с ней жили вместе, я не привозил ее сюда.
Он стал размешивать сахар в кофе и опять замолчал.
– Знаешь, Джеймс, если мы будем сидеть здесь и перечислять все, что не является для нас проблемой, то святой Петр в конце концов пришлет за нами поисковую команду, дабы узнать, куда это мы запропастились.
– Говоря откровенно, теперь это действительно осложнилось, хотя раньше мне так не казалось. Когда мы еще не были так близко знакомы. Получается, что я не был абсолютно честен с тобой, но тогда это представлялось мне несущественным, и только сейчас я осознал масштаб проблемы.
– Да хватит тебе, Джеймс. Мне легче понять теории Эйнштейна, чем то, что ты говоришь. Объясни мне все еще раз.
– Все из-за Ледышки. Понимаешь, моя бывшая сделала блестящую карьеру. Ей предложили работу в Париже. Так что нам надо было или расстаться, или я должен был ехать с ней. Я сказал, что нам придется разойтись, и она была так взбешена, что перестала стесняться в выражениях. Она оскорбила меня. Теперь понимаешь?
– Продолжай, пожалуйста. Тогда будет еще понятнее.
– Наверное, я действительно умею принимать решения только на работе. Она была права, когда говорила, что мне никогда не приходилось прилагать все силы, чтобы добиться успеха, в отличие от нее, поскольку ей самой пришлось начать с самой нижней ступени. И что поэтому у меня нет никаких здоровых амбиций. Хотя теперь я действительно хочу стать президентом нашей компании.
– Но какое отношение это имеет к нам? Почему ты сказал, что проблема возникла только тогда, когда ты узнал меня лучше?
– Мне начинает казаться, будто я мошенничал. Меня устраивало, что ты работаешь обыкновенной бухгалтершей, но теперь стало ясно, у тебя масса достоинств, которые наверняка помогут тебе добиться успеха.
– Ты хочешь сказать, я становлюсь похожей на Ледышку? Ты боишься, что в один прекрасный день мне предложат работу в Париже? При чем здесь мошенничество?
Джеймс вдруг напомнил мне государственного деятеля из России, который решил вставить в свою речь несколько английских слов, а потом удивляется, с какой это стати другая страна посылает ракеты.
– Дело не в тебе, а в моих амбициях. Я хочу доказать, что способен на многое. Должно быть, ты и не подозревала, что мне это нужно. Да я и сам так не думал. Но друзья должны говорить друг другу правду, и я хочу, чтобы ты знала, я готов сделать все от меня зависящее, чтобы возглавить компанию.
Я уже была готова сама забросать бомбами этого русского.
– Что тут такого, Джеймс? Если ты хочешь сделать блестящую карьеру, тебе необходимо прямо заявить об этом. Да и вообще, что такого плохого в этом желании?
Он рассмеялся. Было ясно, что на самом деле ему было не очень весело: вернее, его смех был больше похож на треск ломающейся яичной скорлупы.
– Если бы дело было только в амбициях, Кэрон… – Он долго и оценивающе смотрел на меня, словно раздумывая, не пора ли мне сделать пластическую операцию. – Ты даже не представляешь, что происходит в нашей компании в настоящий момент. Такое впечатление, будто у кого-то появилась мысль о быстром зашибании денег, благодаря которому потом можно забыть об участии в крысиных бегах.
– А к тебе какое это имеет отношение, Джеймс?
Он горько усмехнулся:
– Над компанией сгустились темные тучи. И в конце концов они накроют всех. Все находятся под подозрением, и всех проверяют. Это не очень приятно, конечно. И даже опасно.
Далеко же мы ушли от первоначальной темы разговора. На миллион километров, как минимум. Неужели Джеймс ворует деньги компании? Это что, намек? Неужели он имеет отношение к исчезнувшим миллионам? Или он помогает конкурентам, которые хотят купить нашу компанию, в надежде занять президентское кресло? Или он считает, что добиться успеха – значит иметь столько денег, чтобы вообще не работать? Разумеется, никому не нравится, когда его подозревают, но честный человек не стал бы так беспокоиться. В голове у меня творилось черт-те что, словно в кипящем чайнике, которому заткнули носик.
– Пожалуйста, расскажи мне, как далеко ты готов зайти, чтобы получить место президента, – сказала я очень медленно и осторожно, – мне нужно об этом знать. Так насколько?
Он уронил голову на руки. С трудом я услышала, как он прошептал:
– Не знаю, Кэрон.
Мы сидели и молчали. Это была зловещая пауза, одна из тех, которые воцаряются на поле боя, когда все понимают, что скоро опять начнут сбрасывать бомбы, и никто не знает, где они приземлятся.
Потом Джеймс опять заговорил. Его голос звучал уже по-другому, не так странно.
– Я хочу сказать, что… – Еще она пауза. – Можно и так сказать. Нет, вообще-то вряд ли.
Мне было не по себе. Подозрения сводили меня с ума, и поэтому я здорово разозлилась.
– Ты хочешь, чтобы я всю оставшуюся жизнь провела в бухгалтерии, так? – резко спросила я. – Несмотря на то, что каждому, кому хочется достичь большего и уйти оттуда, легко это удается? Объясни, какое это имеет значение.
Джеймс улыбнулся:
– В этом случае ты не стала бы переживать, есть у меня работа или нет. И что я могу сделать, чтобы получить ее.
– Это просто отвратительно. Ты что, хочешь меня оскорбить? Все в нашем магазине знают, что вы с Джеком Ховардом соперничаете за место президента компании. Я бы, конечно, хотела, чтобы ты одержал победу, потому что ты мой друг. Но то, в чем ты меня обвиняешь, мне и в голову не приходило.
– Да нет же, Кэрон. Я ни в чем тебя не обвиняю. Дело во мне самом. Мне все давалось легко, но из-за насмешек Ледышки (разумеется, мне не стоило принимать все так близко к сердцу) мне нужно доказать себе, что я могу добиться успеха. И дело даже не в том, что ты подумаешь, если мне это не удастся, а в том, что буду думать я сам.
– И все-таки у меня создалось такое впечатление, что ты действительно веришь словам Мелоди. Словно в один прекрасный день я займу твое место. Но ведь это просто шутка! А ты представляешь все так, будто мы действительно конкуренты!
– Я просто не хочу, чтобы ты подозревала меня в том, что карьера для меня важнее, чем наши отношения. Мне просто необходимо показать, на что я способен.
– Я могу сказать о себе то же самое. Прежде всего, мне тоже хочется проявить себя на работе. Правда, наверное, мне следовало бы задуматься об этом раньше. Но я, по крайней мере, знаю, насколько далеко я готова зайти.
– Мне даже немного завидно. К сожалению, иногда ты считаешь, что совершаешь правильный поступок, а потом оказывается, что это не так.
Я была обеспокоена, но еще больше – запутана. Джеймс обошел стол и поставил свой стул поближе. Он попытался обнять меня, и я сначала сбросила его руку, но потом перебралась к нему на колени и обняла его сама. Мы сидели так довольно долго. Потом он немного отодвинулся и, глядя мне прямо в глаза, сказал:
– Я не хочу тебя терять, Кэрон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51