В любом случае нужно было быть практичной и взять прежде всего одежду, чтобы было в чем ходить на новую работу. В той груде вещей, которую я собиралась взять с собой в аэропорт, уже было немало юбок, брюк и костюмов. Придется мне надеть кое-что на себя.
Вряд ли стоит рассчитывать на то, что Бас даст мне рекомендательное письмо. Поэтому я взяла дискеты с информацией о проектах, над которыми работала. Они могут в какой-то степени заменить резюме. Мой бывший возлюбленный боялся хакеров, поэтому мы не хранили информацию на жестком диске компьютера. Я держала дискеты в узкой длинной музыкальной шкатулке, которая играла «Янки Дудль». Эту забавную шкатулку, размалеванную яркими красками, я просто обожала. Так что решила ее тоже прихватить.
Было три часа ночи. В ближайшие десять минут такси не придет. В какой-то момент мне ужасно захотелось разнести эту квартиру к чертовой матери. Но ведь еще совсем недавно я считала ее своей, так что это было равносильно плевку в собственную тарелку. Я открыла бутылку шампанского и наполнила бокал, потом огляделась, чтобы удостовериться, что ничего не забыла. Мой взгляд упал на картину. Она была великолепна. Небольшого размера. Почему бы мне ее не взять?
Недовольный, несмотря на щедрые чаевые, водитель погрузил вещи в такси. Я закрыла дверь, сунула под нее ключи, а затем уселась на заднее сиденье машины, с бокалом в одной руке и бутылкой в другой.
Мы неслись по улицам Нью-Йорка, на которых даже ночью полно людей, и водитель поинтересовался: «Шампанское пьете? Празднуете что-то?»
Я впервые расслабилась с той минуты, когда мне позвонили из Чикаго. Мне было некогда предаваться размышлениям – звонок раздался всего девять часов назад. И вот я уже уезжаю из квартиры Баса. Желания веселиться все это время не возникало. Я была в панике, в отчаянии, мне было грустно, страшно и стыдно. Сейчас же у меня было странное чувство: смесь смертельной усталости и ликования. Наверное, если бы мне удалось оторваться на несколько метров от земли, я испытала бы то же самое.
Затем я вспомнила еще одну крылатую фразу – не знаю, то ли шампанское так подействовало, то ли у меня голова так устроена. Кристина Росетти, если не ошибаюсь, сказала: «Лучше забыть и улыбнуться, чем помнить и грустить». Я осторожно улыбнулась. Ничего страшного с моим лицом вследствие этого не произошло. Тогда я улыбнулась еще шире и пригубила из бокала.
– Абсолютно верно, – ответила я водителю. – Праздную начало новой жизни.
Главное – не влюбиться снова. Нет, не это главное. Тут я просто подскочила от неожиданности: опять зазвонил мой мобильный.
2
Бас чем-то похож на зубную боль. Надеешься, что все пройдет само собой. Но не успеешь прийти в себя и успокоиться, как вдруг появляется такое ощущение, будто кто-то затеял у тебя во рту фехтовальный поединок. Мне захотелось вышвырнуть телефон в окно, но в последнее время мне так везло, что, скорее всего, его поднял бы полицейский и ответил на звонок.
– Кэрон, дорогуша, извини, что звоню посреди ночи, но я беспокоился о тебе. Ты уже спишь?
Да, конечно… Беспокоился о себе, нужно понимать. Обычно, когда Басу хотелось спать, он говорил: «Кажется, ты устала, милая». А если был голоден, то: «Наверное, ты ужасно хочешь есть».
Я набрала полную грудь воздуха и ответила:
– Да нет, Бас. Сижу тут, попиваю шампанское.
Раздался вздох облегчения.
– Ну, слава тебе господи. А то я волновался – вдруг ты решила наделать глупостей?
– Я ничего не сломала и не разбила. Дом не подожгла. Или о чем ты думал? Может, ты боялся, что уйду от тебя? Ты правда считаешь, что я могу это сделать, Бас?
Он засмеялся. Я захихикала в ответ. Вскоре и шофер развеселился. Смех почти так же заразителен, как зевота.
– Я ужасно плохо себя вел, Кэрон. Мне бы хотелось возместить тебе ущерб, чтобы заслужить прощение. Это что за шум?
– Просто наливаю себе шампанское.
– Узнаю свою девочку! Сам не понимаю, почему переживаю. Мне следовало бы помнить, какой ты разумный человек. Я знал, что ты пропустишь пару стаканчиков и забудешь эту дурацкую историю, которая давно в прошлом.
Значит, он сам сегодня немало выпил и теперь думает, что история с двоеженством значит не больше, чем штраф за стоянку в неположенном месте. Заплати – и все дела, паркуй машину где хочешь.
– Ты уже в постели, малышка?
– Не совсем, Бас.
Он захихикал и спросил игривым тоном:
– А ты там одна?
– Да. Не считая еще одного мужчины.
– Что? Кто это?
– Не знаю, как его зовут. Если хочешь, могу спросить.
Бас опять засмеялся.
– Чувство юмора тебе никогда не изменяло. Ладно, увидимся завтра утром. Я тебя люблю, дорогая.
Мне захотелось ему кое-что сказать. Естественно, не стоило ему хамить, по крайней мере до девяти часов утра, пока я не получу банковский перевод.
– Бас, у меня есть тост. Я поднимаю бокал за новую жизнь!
– Отличный тост, Кэрон! Выпьем за новую жизнь! Надеюсь, что она будет не в пример лучше старой!
– Я не смогла бы выразить свою мысль лучше, Бас.
Я отключила телефон и положила его назад в сумку. Как раз в этот момент мы подъехали к аэропорту.
До тех пор, пока я не связалась с Басом, мне часто приходилось путешествовать эконом-классом. Я называю его «салон для сардинок». Раньше я надевала на себя все, что можно, и иногда мне удавалось проникнуть в салон первого класса. Но сейчас это вряд ли могло произойти, разве что стюардессы решат, что я только что прибыла с Марса и меня нужно немедленно изолировать. Поскольку у меня был огромный багаж, лимит веса я уже превысила. Поэтому я была единственным человеком, который в начале лета был одет в сапоги на искусственном меху, подходящее по стилю пальто, доходившее мне до щиколотки, брючный твидовый костюм от Диора, белый льняной пиджак и макинтош от Берберри. Про то, что у меня из карманов торчали всякие вещи, я уж и не говорю. Если бы мне подсознательно хотелось избавиться от назойливого мужского внимания, трудно было бы придумать более эффективный способ. Разве что надеть значок с надписью «Полиция нравов».
На регистрации возникли кое-какие проблемы. Дело в том, что я хотела взять на две сумки больше, чем полагается по правилам, а работники авиакомпании были недовольны, поскольку почти все билеты были выкуплены, и они боялись, что багажа будет слишком много. Дополнительный сбор я оплатила кредитной картой, принадлежащей фирме. Передо мной в очереди стояло человек сто, и еще столько же – за мной. В полшестого утра у меня обычно не самое благодушное настроение, так что в конце концов девушка за стойкой сдалась и пропустила меня со всеми моими чемоданами. Картину я положила в сумку от Армани, спрятав ее под пальто. Еще у меня был ноутбук и две сумки. Одну из них я спрятала под пальто, чтобы пройти регистрацию. Когда таможенники задавали мне обычные вопросы о наркотиках, взрывчатых веществах и тому подобном, они внезапно стали очень подозрительными. Наверное, из-за моего странного вида: я сама выглядела бомбой. В общем, нельзя сказать, что я начинала новую жизнь с большой элегантностью.
Когда я проходила паспортный контроль, пограничник спросил меня: «Что, возвращаетесь домой, в Россию?» И разумеется, когда я проходила через ворота, сразу же раздался сигнал тревога. Я думала, это случилось из-за дискет, которые лежали у меня в сумочке. Их просвечивали три раза, после чего никакой информации на них наверняка не осталось. Потом оказалось, что проблема возникла из-за пакетиков с мятными конфетами. Женщина все никак не могла поверить, что этот ужасный звук раздается из-за фольга, в которую завернуты конфеты, и продолжала снова и снова проводить по мне металлоискателем. Теперь из-за этого все сто человек в самолете будут кидать на меня очень серьезные и обеспокоенные взгляды.
Когда я вошла в зал ожидания, то направилась прямо к буфету, чтобы выпить кофе, частично разоблачиться и немного расслабиться. До посадки оставалось два часа. Только я почувствовала себя спокойнее, как вдруг объявили, что рейс задерживается на полчаса. Я сидела затаив дыхание. Кто его знает, может, в диспетчерской выглянули из окна, не увидели никакого самолета и поэтому решили, что он просто немного запаздывает. А на самом деле он развалился на куски в Исландии!
Потом рейс задержали еще на час. Я вспотела так, как будто два часа играла в теннис. Ну, не два часа, а, скажем, минут пятнадцать. Даже если они уже не будут задерживать рейс, мы все равно не успеем улететь до того, как секретарша Баса придет в офис. Когда наконец пассажиров пригласили на посадку, я испытала такое облегчение, что с трудом встала с кресла.
Вдруг зазвонил мобильный. Мне хотелось просто не обращать на это внимания, но у меня и так был очень странный вид. Не хватало еще сидеть и издавать какой-то странный писк.
– Кэрон, это ты? Я только что позвонил в офис, чтобы предупредить о том, что опоздаю, и мне сказали, что тебя там нет.
– Все правильно, меня там нет, Бас. Я здесь.
– Где здесь?
– Ради бога, Бас, не смеши меня. Я просто хотела купить мятных леденцов, ну и еще кое-что. Тебя устраивает это объяснение или, может быть, необходим подробный отчет?
– Не сердись, милая. Понимаешь, после того, что случилось, нам очень важно опять научиться доверять друг другу. Ты мне доверяешь?
Я просто не могла поверить, что у него хватило наглости спросить это.
– Бас, я-то ведь не звоню тебе каждые две минуты. Все, мне некогда. Пожалуйста, перестань проверять меня!
– Извини. Знаешь, я так люблю тебя, что готов пойти на край света, лишь бы найти, если вдруг потеряю. Ты меня понимаешь, золотко?
– Как же, конечно! Слушай, мне нужно идти. Меня зовут.
Закончив разговор, я вновь превратилась в женскую версию Санта-Клауса и поспешила на посадку. Меня уже несколько раз вызывали по громкой связи. Знаменитостям, наверное, такое нравится. По крайней мере, когда я наконец взошла на борт, пассажиры, все до единого, уставились на меня. Люди, похоже, хотели разместиться на крыле самолета – лишь бы подальше от меня.
Впрочем, все это не помешало стюардессе начать препираться из-за того, что у меня слишком много ручной клади. Я не могла отдать сумку, поскольку в ней были мой паспорт и деньги. Кроме того, я боялась, что они поцарапают картину. Поэтому чертовка с бурным ликованием вцепилась в мой ноутбук.
Потом я прошествовала к своему месту. Я по-прежнему чувствовала себя так, будто находилась в персональной мини-сауне. Нос у меня был красный. Все остальное, вероятно, тоже, но установить это с точностью не представлялось возможным, поскольку ничего, кроме носа, не было видно. Я сидела рядом с ужасным очаровашкой. Такой милый, розовенький, упитанный. Еще от него слабо пахло детским лосьоном. Ему было лет двадцать с чем-то, и он выглядел так, как должен выглядеть современный крестный отец. И еще он был похож на гомосексуалиста. Мы поболтали минут пять. Потом можно было расстегнуть ремни, и этот парень сразу пересел на подлокотник сиденья в ряду напротив. Мой второй сосед, кажется, знал его. Впрочем, если бы я была с ним знакома, то тоже не захотела бы сидеть с ним рядом. Что ж, зато мне можно было раздеться и положить одежду на соседнее место.
Как ни удивительно, но еда была восхитительной. На выбор предлагались мясо по-веллингтонски, ребрышки, жареные цыплята по-южному и палтус под соусом из лимона и киви. Интересно, что же подают в салоне первого класса? Раньше, когда я путешествовала в эконом-классе, капризничать особо не приходилось. Хочешь – сиди, хочешь – стой, вот и весь выбор. Кстати, меня всегда интересовало: раз авиакомпании продают дополнительные билеты на рейс, значит ли это, что пассажиры должны занимать сидячие места по очереди?
Я надеялась, что за время полета мне посчастливится превратиться в другого человека. Безденежного, бездомного, безбашенного… Первой стадией в этом процессе стало осознание того, что мне не удалось разлюбить Баса. Дело в том, что я симпатизировала мужчине, которого никогда не существовало. Мне хотелось верить в любовь, поэтому я не могла просто согласиться с утверждением, что любовь зла.
Все портит ложь и дефицит доверия. Не уверена, что питала бы нежные чувства к человеку, на которого не могла бы положиться. Хотя многие на это способны. Ведь большинство патологических врунов имеют семьи. Надо думать, супруги смотрят на их похождения сквозь пальцы. Видимо, они знают, на что идут, и им просто все равно. Помню, я смотрела одну передачу про егеря, который любил медведей. После крупного плана огромных медвежьих зубов я к этим животным охладела. Мне кажется, любовь – это забота и нежность. И у нее должно быть преимущество перед ненавистью. Я имею в виду, что если кто-то вас ненавидит, вы, по крайней мере, знаете, чего опасаться. Бас же врал так, как убивает серийный убийца: после первого раза все остальные уже не имеют значения.
Мои родители были так очарованы друг другом, так влюблены, что абсолютно не нуждались, как другие семейные пары, в беспомощном, полностью зависящем от них дитяти, которое любило их больше всего на свете. Мама считала отца самым прекрасным человеком на земле, и наоборот. У них была счастливая семья. Каждый из них был настолько поглощен собственными делами, что уделял другому не так уж много внимания. Может быть, эта свобода только усиливала страсть. Или они осознавали, что они два сапога пара и что им было бы нелегко найти себе более подходящего партнера. Родители любили меня, относились ко мне просто чудесно, но вряд ли нуждались в бурном проявлении родственных чувств.
Поэтому когда я встретила Баса, то впервые ощутила, что стала для кого-то самым важным человеком. Обычное состояние влюбленных женщин. Особенно если они не знают о существовании жены. Быть на первом месте, потом скатиться на пятое, а то и на шестое – это просто ужасно! Кроме того, я подозревала, что в ближайшие десять лет займу шестнадцатое место, не выше.
Я немало сделала для компании Баса. Пока мы были вместе, я не только чувствовала, что меня любят и нуждаются во мне. Помимо этого я росла, расширяла кругозор, узнавала много нового.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51