Аббат раскрыл было разбитый рот, но из него вырвался только резкий звук, подобный карканью умирающего ворона. На пол алыми каплями падала кровь.Ного рассмеялся и ударил старика по ногам. Джали Хора рухнул кучей грязных тряпок на каменный пол, застонав.— Где сейчас твой Бог, старая обезьяна? Можешь блеять, взывая к нему сколь угодно громко, но Он никогда тебе не ответит, — засмеялся полковник.Ного махнул рукой с пистолетом, призывая лейтенанта идти к нему. Шестеро людей остались охранять монахов, четверо у входа и по одному у каждой стены. Остальные собрались и двинулись следом за полковником к макдасу.Двери оказались заперты. Ного нетерпеливо подергал старый висячий замок.— Открывай немедленно, старый ворон! — закричал он Джали Хоре, который все еще лежал на полу, всхлипывая и стеная.— Он тронулся мозгами, — покачал головой лейтенант. — Лишился разума от ужаса, полковник. И не понимает приказов.— Тогда выбейте из него ключ, — приказал Ного. — Хотя нет, не тратьте времени. Отстрелите замок. Дерево явно прогнило.Лейтенант послушно подошел к двери и приказал своим людям отойти в сторону. Потом он нацелил «АК-47» на перемычку и дал длинную очередь.В стороны полетели пыль и обломки дерева, пол усеяли свежие желтые щепки. Грохот выстрелов и визг рикошета отдались оглушающим эхом в квиддисте. Монахи завыли, закрывая уши и глаза, но не поднялись с колен. Лейтенант отошел от разбитой двери. Черный кованый засов висел под углом, его почти удалось отстрелить.— А теперь высадите ее, — приказал Ного.Пятеро людей бросились вперед и навалились плечами на перекошенную дверь. От их совместных усилий раздался треск, и монахи закричали. Некоторые накрыли головы шаммами, дабы не видеть такого святотатства; другие раздирали лица ногтями, оставляя красные следы на щеках.— Еще! — проревел Ного, и солдаты снова дружно навалились на дверь. Замок соскочил с креплений, и они полностью распахнули массивную дверь, заглянув в темный макдас за ней. Его освещало только несколько масляных ламп.Неожиданно даже нехристианам не захотелось перешагивать порог святого места. Все отступили назад. В том числе и Тума Ного, только вчера уверявший фон Шиллера в своем презрении к религии.— Нахут! — Полковник посмотрел через плечо на вспотевшего и грязного египтянина. — Теперь дело за вами. Герр фон Шиллер приказал найти то, что мы ищем. Идите сюда.Когда ученый приблизился, Ного схватил его за руку и втолкнул внутрь.— Иди туда, последователь Пророка. Христианская Троица не причинит тебе вреда.Сам он вошел в макдас вслед за Нахутом и осветил низкую комнату фонарем. Луч скользнул по полкам с благодарственными дарами, блеснул на стекле и драгоценных камнях, меди, золоте и серебре. Свет замер на кедровом алтаре вместе с митрой Богоявления и потирами, отразился от дискоса и высокого коптского креста.— За алтарем, — возбужденно закричал Нахут, — зарешеченная дверь! Там были сделаны снимки!Он оторвался от стоящих в дверях и бросился через комнату. Схватившись руками за решетку, Нахут заглянул между прутьями, как узник, приговоренный к пожизненному заключению.— Это гробница. Несите свет! — полубезумно выкрикнул он.Ного подбежал к египтянину, коснувшись по пути камня табота, покрытого тканью, и посветил фонарем сквозь прутья.— Клянусь сладостью милосердия Божьего и вечной жизнью его Пророка. — Голос Нахута превратился из крика в шепот. — Это фрески древнего писца. Перед нами работа Таиты. — Как и Ройан, он немедленно узнал стиль и манеру исполнения. Кисть Таиты было легко отличить от других, его гений пережил тысячелетия. — Откройте эти ворота! — снова повысил голос Нахут, становясь резким и нетерпеливым.— Эй, люди, сюда, — приказал Ного.Солдаты собрались вокруг древнего сооружения, пытаясь взломать его грубой силой. Почти сразу же стало ясно, что их усилия тщетны, и полковник велел остановиться.— Обыщите кельи монахов! — скомандовал он лейтенанту. — Найдите нужные инструменты.Младший офицер поспешно вышел из комнаты, забрав с собой почти всех солдат. Ного отвернулся от решетки и принялся изучать остальное.— Стела! — резко сказал он. — Герр фон Шиллер особенно хотел получить камень. — Полковник скользнул лучом фонаря по комнате. — С какого угла были сделаны снимки…Неожиданно он умолк и задержал луч на покрытом тканью камне табота, где под бархатной накидкой стоял ковчег завета.— Да, — закричал Нахут, — это здесь!Тума Ного бросился к колонне, схватился за вышитый золотом край покрова ковчега и сдернул его. Там оказалась простая шкатулка из оливы, почерневшая от прикосновений рук священников за многие столетия.— Примитивные суеверия, — презрительно пробормотал Ного и, взяв обеими руками, швырнул ковчег об стену. Дерево треснуло, крышка распахнулась. На пол посыпались глиняные таблички с надписями, но ни Ного, ни Нахут не обратили внимания на священные предметы. — Откройте его, — подбодрил полковника Нахут. — Откройте камень.Ного потянул край ткани, но она зацепилась за угол колонны. Он нетерпеливо дернул, и старый подгнивший материал порвался с тихим треском.Каменное свидетельство Таиты открылось их глазам. Даже на Ного это произвело впечатление. Полковник попятился.— Это камень с фотографии, — прошептал он. — Именно его приказал найти герр фон Шиллер. Теперь мы богатые люди.Упоминание о деньгах нарушило очарование. Нахут бросился вперед и опустился рядом со стелой на колени, обняв ее обеими руками, как давно утраченную любовь. Он тихо всхлипнул, и, к немалому удивлению, Ного увидел на щеках египтянина слезы. Сам он думал только о сумме, которую получит за стелу. Ему не приходило в голову, что человека может так тронуть неживой предмет, тем более столь скучный, как каменная колонна.Так они и стояли: Нахут — у стелы на коленях, а Ного — за его спиной, когда в комнату вбежал лейтенант. Он сумел где-то найти ржавую мотыгу с деревянной рукоятью.При его появлении оба человека вышли из ступора. Полковник приказал:— Ломайте ворота.Хотя решетка была древней и деревянной, понадобились дружные усилия нескольких человек, чтобы выломать опоры из каменных стен.Наконец тяжелые ворота накренились вперед. Едва солдаты отпрыгнули в сторону, как они с оглушительным треском упали на плиты, подняв тучу красной пыли. От этого свет ламп и фонаря померк.Нахут бросился к могиле первым. Он пробежал через клубящуюся пыль и упал на колени рядом с древним крошащимся гробом.— Несите свет! — нетерпеливо закричал археолог. Ного подошел к нему и посветил фонарем на саркофаг.Портреты какого-то человека были изображены на трех сторонах гроба — не только по бокам, но и на крышке. Художник был явно тот, что делал и фрески. Верхний портрет великолепно сохранился. На нем был изображен полный жизни человек с сильным, гордым лицом, похожий на фермера или солдата, со спокойным невозмутимым взглядом. Он был хорош собой, с искусно нарисованными светлыми косами. Художник сумел отразить характер покойного и подчеркнул его главные добродетели.Нахут посмотрел на портрет и надпись над ним. Он прочитал ее вслух, стараясь не выпустить наружу подступившие к глазам слезы, потом снова взглянул на гроб и перевел картуш под портретом светловолосого полководца.— Танус, повелитель Харреба. — Голос египтянина прервался от волнения, он шумно сглотнул и откашлялся. — Это в точности соответствует описаниям в седьмом свитке. У нас есть стела и гроб. Это бесценные сокровища. Герр фон Шиллер будет доволен.— Хотелось бы верить, — с сомнением проговорил Ного. — Герр фон Шиллер — опасный человек.— Пока что вы все сделали правильно, — заверил его Нахут. — Осталось только вынести саркофаг и стелу из монастыря к вертолету и отвезти их в лагерь «Пегаса». Если это удастся, то вы станете очень богаты. Богаче, чем когда-либо надеялись.Этих слов оказалось довольно для Ного. Он принялся руководить своими людьми, которые столпились у основания стелы. Солдаты подняли клубы пыли, подкапывая и вытаскивая плиты пола. Наконец им удалось освободить основание колонны и поднять ее с места, на котором она простояла почти четыре тысячи лет.И только освободив камень, солдаты осознали его вес. Хоть и тонкий на вид, он весил не меньше половины тонны. Нахут вернулся в квиддист и, не обращая внимания на ряды сидящих монахов, стянул со стен дюжину толстых шерстяных гобеленов. Полковник велел солдатам принести гобелены в макдас.Затем стелу и саркофаг обернули толстым слоем домотканой шерсти. Она была прочной, как брезент, и за нее можно было надежно ухватиться. Стелу понесли десятеро крепких солдат, а трое подхватили гроб и его мумифицированного обитателя. Таким образом, на сопровождение осталось семеро вооруженных людей. После этого тяжело нагруженная процессия вышла через сломанную дверь из святая святых в полный народа квиддист.Как только собравшиеся монахи увидели, что уносят солдаты, из рядов коленопреклоненных иноков раздался гул голосов, стенаний, увещеваний.— Тихо! — проревел Ного. — Молчать! Пусть эти дураки не открывают пасть.Стражи двинулись к толпе людей, расчищая дорогу для похищаемых сокровищ. Они орудовали ботинками и прикладами, приказывая монахам расступиться и пропустить сгибающихся под тяжестью добычи солдат. Шум стал еще громче, монахи поддерживали друг друга протестующими воплями, вгоняя себя в религиозную ярость. Некоторые вскакивали на ноги, не обращая внимания на приказы сидеть. Они придвигались все ближе и ближе к вооруженным людям, хватались за их форму, проявляя растущую враждебность и агрессию.В разгар этого беспорядка снова появился Джали Хора. Борода и облачение были заляпаны кровью, безумные красные глаза уставились вперед. Из разбитых губ аббата вырвался долгий, жуткий крик. Ряды монахов расступились, пропуская его, и он, напоминая ожившее чучело, с развевающимися полами одежды, бросился прямо на полковника Ного.— Остановись, старый маньяк! — предупредил тот и поднял дуло автомата, чтобы не подпустить настоятеля к себе.Но ничто на земле не могло остановить Джали Хору. Он упал прямо на штык, нацеленный полковником ему в живот.Острие прокололо яркое облачение старика и плоть под ним с легкостью остроги, входящей в трепещущую рыбу.Конец штыка вырвался из спины Джали Хоры, пронзив бархат одежды, розовый от крови. Нанизанный на сталь, Джали Хора начал биться в конвульсиях, извиваться. Из окровавленного рта вырвался еще один жуткий визг.Ного попытался освободить штык, но он словно присосался к животу аббата. Когда же полковник дернул посильнее, Джали Хору швырнуло как куклу.Остался только один способ освободить лезвие, застрявшее таким образом. Ного поставил переключатель скорости огня «АК-47» на «одиночный выстрел». А затем нажал курок.Грохот был несколько заглушён телом Джали Хоры, но все равно оказался так громок, что на мгновение крики монахов смолкли. Скоростная пуля разорвала рану, проделанную штыком. Она двигалась втрое быстрее скорости звука, создав волну гидростатического давления, превратившую кишки старика в желе. Штык освободился, а от выстрела труп аббата слетел с кончика лезвия и упал на руки толпившихся позади монахов.Мгновение царила тишина, а после ее нарушил яростный вопль ужаса монахов. Казалось, они слились в единый разум, были движимы одним инстинктом. Словно стая белых птиц, монахи бросились на вооруженных людей, готовясь отомстить за жестокое убийство. Они не считались с тем, чего это может стоить им самим. Иноки просто бросались с голыми руками на врагов, вонзали пальцы в глаза, хватались за дула наведенных автоматов. Некоторые дергали за штыки, и острая как бритва сталь рассекала плоть и сухожилия.Некоторое время казалось, что монахи победят солдат простым численным перевесом, но потом несущие стелу и гроб опустили свои ноши и сняли с плеч оружие.Монахи подступили слишком близко, чтобы можно было развернуться с автоматом, поэтому солдатам пришлось колоть штыками, дабы расчистить пространство вокруг. Много места не потребовалось — «АК-47» славится коротким Дулом. А первый же залп огня пробил брешь в рядах иноков.Каждая пуля попадала в цель, металл прошивал насквозь первого человека и чаще всего убивал и стоящего за ним.Теперь солдаты стреляли с бедра, разворачиваясь во все стороны, осыпая ряды монахов пулями, как садовник мог бы поливать анютины глазки из шланга. Когда кончался один магазин, они вставляли следующий, полностью заряженный.Нахут спрятался за лежащей колонной, используя ее как щит. Его оглушила и ошеломила стрельба. Он смотрел вокруг и не мог поверить собственным глазам. С такого расстояния патрон калибра 7, 62 становился жутким снарядом, который отрубал руки и ноги не хуже топора, но более кошмарным образом. При попадании в живот он потрошил людей словно рыбу.Одному из монахов пуля попала в голову. Череп взорвался облаком крови и мозговой ткани, а солдат, стрелявший в него, захохотал. Людей Ного охватило безумие. Они бросились вперед, как стая диких псов на добычу, продолжая стрелять и перезаряжать автоматы.Монахи из первых рядов кинулись бежать и натолкнулись на стоящих сзади. Началась давка, сопровождавшаяся воем и криками ужаса, пока на иноков снова не налетел дождь пуль, убивая и калеча. Иноки опять стали падать на пол, мертвые или умирающие. Комната наполнилась телами. Пытаясь сбежать от жестоких пуль, монахи столпились в дверях, заполнив их своими одетыми в белые шаммы телами. Солдаты же, стоя в центре квиддиста, направили оружие на эту людскую массу. Пули попадали в иноков, и они валились, как деревья под порывами ветра. Криков теперь стало не много: звучали в основном голоса автоматов.Через несколько минут выстрелы смолкли, и остались только стоны и плач умирающих. Комнату наполнили голубой пороховой дым и вонь. Смех солдат смолк, когда они огляделись по сторонам и оценили ужас учиненной бойни. Пол был покрыт телами, на шаммах расплылись алые пятна, а плиты заливали потоки свежей крови, в которой, словно драгоценные камни, сверкали медные гильзы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80