Ивану вспомнилась довольно интересная и даже захватывающая история, которую он услышал летом 2013 года - до этого он вообще не думал, что подобное могло произойти с кем-то...
Вскоре после знакомства Света сказала Ивану:
- Дома ты у меня побывал, познакомился с родителями, а теперь давай я познакомлю тебя с очень интересным человеком - нашим соседом по лестничной площадке, лучшим другом нашей семьи. Он, как и мой отец, инженер-нефтяник по профессии. Кроме того, он в некотором роде наш земляк - часть детства он провел в Новороссийске, откуда родом наша семья. За свою долгую жизнь он очень много повидал, ему очень много пришлось пережить. По национальности он араб, выходец из Саудовской Аравии. Он бежал в Советский Союз в возрасте пятнадцати лет, в пятьдесят первом году, ему довелось разговаривать с самим Сталиным... Впрочем, он сам тебе все расскажет...
Приземлившись на улице Чаушеску, они вошли в многоэтажный дом, поднялись на восьмой этаж и позвонили в дверь одной из квартир - той, что была напротив квартиры Светы. Им открыл дверь хозяин - пожилой человек восточной наружности. Сняв обувь и ступая по толстым коврам, которыми был устлан дом, они прошли в комнату и сели на диван, над которым висели портреты Сталина и Саддама Хусейна.
- Познакомьтесь, дедушка Джемаль, это мой друг Иван Лебедев, представила его Света.
- Джемаль Ибрагим, или, по-русски, Ибрагимов... Очень приятно... Добро пожаловать... Угощайтесь, вы, молодые, конечно же, любите сладкое... широко улыбаясь, на чистом русском языке, совсем без акцента, сказал он.
Иван рассказал о себе, о погибших в кровавом октябре родителях, о детдоме, о суворовском училище после Революции, о поступлении в академию и о дальнейших планах... Было видно, что Иван понравился старому человеку...
- А теперь я хотела бы попросить вас рассказать Ивану о себе, попросила Света.
- Охотно. Правда, ничего особо героического в моей жизни не было. То, что я сделал в пятнадцатилетнем возрасте, я должен был сделать хотя бы для спасения собственной жизни. Иначе я бы давно сгнил в песке... - сказал Джемаль...
- ...О своем детстве у меня самые плохие воспомниания, - начал он свой рассказ. - Жили мы небогато. Мать умерла, когда мне было одиннадцать лет... Мой отец был инженером-нефтяником, но его интересовала не только техника. Время от времени на квартире отца собирались люди и, запершись в одной из комнат, о чем-то вполголоса разговаривали. Отец организовал подпольный кружок по изучению запрещенной литературы - Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина; планировал создать в Саудовской Аравии отделение Партии арабского социалистического возрождения, основанной за четыре года до этого. По сути, он шел на смертельный риск - за гораздо менее "предосудительные" поступки в той стране и по сей день полагается смертная казнь. По сей день там запрещены все общественные объединения. По сей день там жестоко расправляются с защитниками интересов трудового народа... За его деятельность нашей семье, и мне в том числе, довелось испытать поистине ужасные страдания. Но я не виню его - наоборот, я горжусь им. Он мечтал о том, чтобы арабский народ вырвался из средневековья; он не мог смириться, что одни живут в неописуемой роскоши, а другие умирают с голоду - в этом и состоит подлинное величие человека...
И вот в мае 1951 года королевская тайная полиция напала на след "заговорщиков" - среди тех, кому доверился отец, был ее агент. Он и его товарищи были арестованы и брошены в подземные застенки...
Через несколько недель они, полумертвые от страшных пыток, предстали перед закрытым шариатским судом. Приговор был фактически вынесен в день ареста - за так называемую "государственную измену" все они были приговорены к смертной казни, а члены их семей были проданы в рабство.
- То есть как? - не поверил своим ушам Иван. - Проданы в рабство? Оно было узаконено - во второй половине двадцатого века?
- Да, Иван, в рабство, - ответил Джемаль. - В Саудовской Аравии оно было узаконено. Издавна туда ввозили рабов из Африки, и их потомки также с рождения были рабами. Налицо все атрибуты работорговли: невольничий базар, контроль над ценами со стороны правительства. Вот, смотрите, - он протянул ксерокопию йеменской газеты "Фатат аль-Джазира", вышедшей в начале пятидесятых, - в ней говорится, что правительство Саудовской Аравии установило новые цены на рабов: мужчины продаются по 250 фунтов стерлингов, женщины - по 350 фунтов... А вот еще, - он включил видеотерминал и запустил кинохронику, - видите, маленьких детей продают в рабство, угоняют на каторжный труд закованными в кандалы. А рядом с невольничьим рынком сказочные дворцы правителей этой страны... [Факты взяты из книги В.А. Сухомлинского "Сердце отдаю детям", Киев, "Радяньска школа", 1974, с. 160, 163] Это не криминальное рабство, которое было даже на территории СССР при оккупации - например, в Чечне. Это закондательно закрепленная система рабовладения и работорговли. В Саудовской Аравии рабство формально было отменено в 1962 году. Но это формально - а хозяевам той страны закон не писан, они неподсудны. И фактически эта система благополучно пережила рубеж тысячелетий. Знатные господа владели рабами даже на территории Соединенных Штатов. В газете "Завтра" - вот она, прочитайте сами [№17 (334), 2000 г.] описывалось, что саудовский посол в Америке принц Бандар имел по месту службы целый гарем из детей-рабов. Явный извращенец... В начале двадцать первого века мир также узнал о том, что нефтяные шейхи похищают по всему миру для своих гаремов девушек и подвергают их пластическим операциям чтобы были похожи на голливудских звезд. Занимаются групповым сексом с десятью "Мадоннами" сразу; раздевают догола, запрягают в повозки и устраивают бега... И они смели нас учить "правам человека" в связи с Афганистаном! Это не слишком афишировали: Запад - понятно, почему, а доперестроечным коммунистам того факта, что саудиды на словах осуждали Израиль и даже подбрасывали с барского стола кое-какие средства Палестине, очевидно, было достаточно, чтобы не слишком лезть во внутренние дела... Такова обратная сторона медали этого "нефтяного рая"...
- А как же вас, арабов, продали? - все еще не верил Иван. - Ведь ислам вроде бы запрещает обращать в рабство единоверцев!
- Ради такого "исключительного" случая они придумали довольно изощренный и даже извращенный ход. Этот самый шариатский суд, сплошь состоящий из богачей - представителей знати, постановил, что приверженцы идей социальной справедливости якобы предали Аллаха - а значит, ни они, ни их жены и дети мусульманами не считаются. Но что-то я не встречал в Коране, чтобы Аллах благословлял богатство одних за счет нищеты других. Ислам - это религия, в которой справедливости придается очень большое значение. У нас перед глазами убедительные примеры того, как можно органично совместить идеи социальной справедливости с традиционным исламом - героический Ирак, Ливийская Джамахирия, Исламская Республика Иран. Если уж обвинять кого-то в "служении шайтану", то сама эта саудовская знать - его преданные слуги. Саудиды, узурпировав власть, продали землю и народ Большому Заокеанскому Шайтану. Этим паршивым шавкам Запада Священный Коран - не указ, и они не имеют никакого права им прикрываться. Врагов своего класса они нагло объявляют врагами Аллаха, хотя для них самих главной ценностью является не вера, а сказочное богатство и абсолютная личная власть. Они уж точно не мои единоверцы... Надеюсь, этот оплот реакции доживает свои последние дни, и войска Объединенной Арабской Республики освободят Эр-Рияд до конца месяца...
- Конечно, освободят! - согласился Иван. - Ведь Багдаду помогаем мы и Международная Красная Армия. Вчера наши летчики потопили в Персидском заливе американский авианосец "Рональд Рейган"... Как жаль, что я сейчас только учусь!..
- На этот раз рабовладельцам крышка. За свои преступления они все заслуживают смерти... Продолжаю рассказ... 15 июня 1951 года моего отца и его товарищей по подпольной организации обезглавили на площади. И в тот же день меня и семь моих братьев и сестер, скованных по рукам и ногам, в колодках, прогнали, подгоняя ударами бичей, от специальной тюрьмы для рабов до базара. Мне было пятнадцать лет, я был самым старшим. Самой младшей была пятилетняя сестра Алия, ее тоже выставили на продажу, тоже заковали в кандалы. За людей нас уже не считали - столь сильна была ненависть правителей Саудовской Аравии к революционерам... И я поклялся памятью отца, что разобью рабские оковы при первом же удобном случае.
Началась торговля. Продавцы зазывали покупателей, расхваливая на все лады свой живой "товар", словно торговали скотиной. Покупатели приглядывались к нам. Дети высоко ценились на рынке... Вот показался роскошный "роллс-ройс" со звездно-полосатым флажком на капоте. Из него вылез человек европейской наружности в классическом костюме, при галстуке. Это был посол Джеффри Смит. Он был очень длинный, худой, остроносый, выпученные глаза у него быстро бегали и блестели, на щеках светился нездоровый румянец, губы были пухлыми и влажными, он поминутно облизывал их языком. Он прошел по рядам и остановился возле нас. Продавец чуть ли не на коленях начал ползать перед ним: доллары все-таки...
Мельком взглянув на меня, он уставился на моего десятилетнего брата Мухаммеда. Американец длинными пальцами провел по его плечам, груди и животу. Глаза посла при этом еще больше расширились, он обнажил зубы в плотоядной улыбке. Мухаммед заплакал, за что тут же получил затрещину от продавца. Последний униженно распинался, уговаривая Смита купить моего брата. Наконец, тот вынул из кармана пачку долларов, и Мухаммеда, оторвав от меня, увели и запихнули в "роллс-ройс". Больше я его не видел...
За два часа были проданы еще три брата и две сестры. Ахмеда купили для дворца - он должен был служить в гареме, где наследник престола Сауд, ставший через два года после этого королем, проводил "бурные" ночи в обществе сотен жен и наложниц. Это означало, что тринадцатилетний мальчик, еще не знавший женской любви, должен был подвергнуться ужасной процедуре оскоплению...
Наконец, пришел и мой черед. Толстый человек в роскошной одежде придирчиво ощупал мои мускулы, осмотрел зубы и купил меня за двести фунтов... Это был агент владельца каменоломней, находившихся в районе Красного моря.
Закованные в колодки, мы тряслись в набитом до отказа грузовике - по знойной пустыне, ужасно страдая от жажды. В караване было пять машин. В трех везли различные грузы, а в двух - пятьдесят восемь детей-невольников. Самому старшему из нового "пополнения" было семнадцать, самому младшему восемь. Нас везли на каторгу, а фактически - на убой. Больше полугода не выдерживал никто. Дети были совершенно беззащитны и более дешевы по сравнению со взрослыми мужчинами... Когда караван достиг моря, нас переправили на безжизненный островок в семи километрах от берега и в тридцати километрах к северо-западу от Джидды. Отныне мы должны были по семнадцать часов в сутки заниматься тяжелейшим трудом, без выходных, в цепях и колодках, под палящим солнцем и ударами плетью. Это была работа на износ - умерших детей заменяли вновь купленными. За все время, которое я там провел, умерли от каторжного труда и под плетью тридцать девять детей... И все это для того, чтобы богачи могли жить в роскошных дворцах, с фонтанами и бассейнами...
Я сразу понял, что терять мне нечего. Я решил: если и не удастся сбежать, то по крайней мере пусть они получат от меня как можно меньше. Надсмотрщики сразу невзлюбили меня. Меня постоянно секли плетью, привязывали к столбу на солнцепеке на целый день без глотка воды, и солнце дико жгло мои раны на спине...
Однажды я, не выдержав издевательств, взял камень и замахнулся на надсмотрщика. Но не успел опустить булыжник ему на голову - получил страшный удар палкой по руке. Что поделать - он был взрослый, сытый, полный сил... О "бунте" доложили хозяину, и он приказал в назидание другим публично выжечь раскаленным железом у меня на спине клеймо диаметром в пять сантиметров.
Чтобы я не "заражал" других, меня изолировали и запирали на ночь в отдельно стоящем сарае. Это меня и спасло: в одном из углов среди всякого хлама и металлолома я нашел старое лезвие пилы. Вернее, обломок. И еще одно обстоятельство спасло меня: та гниль, которой нас кормили, хорошо клеилась и имела практически тот же цвет, что и цепи.
Восемнадцать ночей ушло на перепиливание цепей. Наконец, на девятнадцатую ночь я сделал последние надрезы пилой, и оковы пали. Но это было только начало. Мне уже было все равно, что со мной будет. Я готов был умереть в морской пучине или в пасти акулы, но только не в рабстве. Никем не замеченный, я быстро вынул плохо скрепленные друг с другом камни, из которых был сложен сарай, вышел на свежий воздух, тихо дополз до моря, бросился в волны и поплыл прочь от острова.
Я не рассчитал своих сил: проработав семнадцать часов, я еще три часа затратил на избавление от цепей. А в море я провел еще два часа... Совершенно обессиленный, я почувствовал, что больше плыть не могу. Перевернувшись на спину, я немного отдохнул... Через два часа мучители меня хватятся...
Взошло солнце, и я поплыл дальше. Я точно знал, что умру, но не вернусь на каторгу... И тут, когда сознание уже начало мутиться, я увидел судно под красным флагом. Собрав последние силы, я поплыл ему наперерез, стал отчаянно кричать... Меня услышали, и через десять минут я уже был на советском торговом корабле "Восход".
"Восход" шел из иранского порта Бушир в Новороссийск через Красное море и Суэцкий канал. К счастью для меня, случилась небольшая поломка, и кораблю пришлось зайти в Джидду, тем самым отклонившись от основного пути. Капитан и его заместитель по политчасти отлично знали арабский язык. Вся команда была просто в шоке, когда я объяснил происхождение рубцов и клейма на спине... Капитан на всякий случай связался с Москвой и доложил об обстоятельствах случившегося и координатах судна. Он дал слово коммуниста, что команда будет защищать меня от рабовладельцев до последнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95