непроницаемый купол ветвей и листьев, плотные заросли кустарника переплетённого странно белой травой, – всё это прошло как-то мимо их сознания. Даже Второв ни разу не взялся за свой киноаппарат, который, кстати сказать, он захватил с собой совершенно машинально и о котором сейчас совершенно забыл.
Напряжённо вглядываясь вперёд, они старались найти хоть какой-нибудь намёк на след, хоть что-нибудь, что указало бы – вот здесь проходил вездеход, – но ничего не находили.
Постепенно у всех троих крепла уверенность, что они ошиблись, избрали ложный путь. Если бы не совет Мельникова, который они считали приказом, вездеход, возможно, повернул бы назад…

* * *

Если бы кто-нибудь из экипажа «СССР-КС 3» во время грозы оказался над лесом, он мог бы наблюдать странную и, с земной точки зрения, совершенно необъяснимую картину.
Но никто не видел её, и очередная тайна Венеры осталась неизвестной.
При первом взгляде сверху могло создаться впечатление, что лес на сестре Земли ничем не отличается от земного леса, если, конечно, не учитывать его цвета и исполинской высоты. Но внимательный наблюдатель вскоре заметил бы существенные особенности.
Прежде всего бросилось бы в глаза, что все деревья леса совершенно одинаковы и решительно ничем не отличаются друг от друга, чего никогда не бывает на Земле. Потом он заметил бы, что вершины деревьев находятся на одной и той же высоте, словно их намеренно подрезали ножницы великана-садовника. Вглядываясь ещё пристальнее, наблюдатель заметил бы, что ветви и листья на них становятся гуще и увеличиваются в размерах не сверху вниз, как у земных деревьев, а наоборот – снизу вверх. Листья обратили бы на себя его особое внимание. Он мог бы отметить их длину, достигавшую нескольких метров, и странную форму – каждый лист был свёрнут в трубку. Сильный ветер почти не влиял на них, они едва шевелились при самых свирепых его порывах. Доискиваясь причины этого непонятного явления, наблюдатель, если бы имел возможность приблизиться вплотную, увидел бы, что листья растут не так, как на Земле. Каждый из них прикреплялся к ветке не одним стеблем, а двумя, находящимися на противоположных концах, что давало им большую устойчивость. Его поразила бы толщина стеблей и самого листа, достигавшая нескольких сантиметров.
В сплошной «крыше» лесного массива он не увидел бы ни одного просвета, ни одной «отдушины», куда мог бы проникнуть взгляд. Находясь над лесом, невозможно было даже представить себе, что скрывается внизу, как выглядит этот лес изнутри. Непроницаемый купол ветвей надёжно скрывал всё от нескромного глаза.
Огромной оранжево-красной площадью, почти неподвижной, словно застывшей в вечном покое, показался бы сверху лес Венеры.
Но вот тёмная стена грозового фронта начала приближаться к нему. И картина сразу изменилась. Чем ближе подходила гроза, тем явственнее возникало движение. Сперва чуть заметное, оно быстро усиливалось. Свёрнутые в трубку листья стали сначала медленно, потом всё скорее развёртываться, раскрываясь навстречу ливню всей своей площадью. Наблюдателю показалось бы, что они борются между собой, стараясь отнять друг у друга как можно больше свободного пространства. Раскрываясь, каждый лист словно стремился лечь сверху на соседей, которые в свою очередь стремились к тому же.
Вскоре панорама леса неузнаваемо изменилась. Теперь он ничем не напоминал земной лес. Гладкая блестящая поверхность раскинулась во все стороны, похожая сверху на цветной паркет.
Если бы наблюдателем оказался Белопольский или Баландин, они безусловно обратили бы внимание, что красочный фейерверк, который они наблюдали внизу, совершенно незаметен сверху. Развернувшиеся во всю ширину листья скрыли его под собой.
Могучая стена ливня надвинулась на лес, и тут-то наблюдатель мог бы увидеть нечто непостижимое.
«СССР-КС 3» с трудом выдерживал натиск водяных потоков; крылья самолёта Мельникова были сломаны, а листья деревьев, мягкое растительное вещество, с лёгкостью выдерживали страшный напор воды. В несколько секунд оранжево-красный «паркет» исчез из глаз. На его месте было клокочущее море, низвергающееся на берега реки и лесного озера пенящимися водопадами.
Тому, кто имел бы возможность видеть эту картину, сразу стало бы ясно, что весь поток задерживается куполом леса, что ливень не в силах пробить его и залить корни деревьев, которые питались влагой либо сверху, через ветви, либо откуда-то из глубины почвы.
Загадка сухого грунта на лесных просеках перестала бы быть загадкой, если бы кто-нибудь из экипажа звездолёта мог наблюдать эту картину.
Но они её не наблюдали и не могли наблюдать…

* * *

Первым пришёл в себя Белопольский.
Открыв глаза, он ничего не увидел; кругом была мгла. Несколько минут он лежал неподвижно, с трудом соображая, где он и что с ним. Голова невыносимо болела. Потом он почувствовал тяжесть своего спутника, тело которого лежало на нём, ощутил резкий запах озона и как будто гари.
Его правая рука была свободна; и, почти не сознавая, что делает, Белопольский потянулся к знакомой рукоятке воздушного шланга и повернул её.
Струя кислорода сразу прояснила его мысль. Несколько раз глубоко вдохнув живительный газ, он закрыл кран.
Осторожно выбираясь из-под тела Баландина, который, очевидно, ещё не очнулся, Константин Евгеньевич окончательно пришёл в сознание. Он вспомнил всю картину начала грозы, огненный столб, обрушившийся на их вездеход, и с беспокойством нащупал в темноте электрощиток. На ощупь щиток казался целым. Он повернул выключатель и с чувством огромного облегчения убедился, что лампы, аккумуляторы и проводка не пострадали. Яркий свет залил внутренность кабины.
Достаточно было одного взгляда на радиоустановку, чтобы понять всё. Приёмник и передатчик, заключённые в один футляр, превратились в бесформенную массу сожжённого и частично расплавившегося металла. Стало ясно, что в антенну, которую они забыли убрать, ударила молния. Других повреждений как будто не было.
«Непростительная рассеянность! – подумал академик. – Удивительно, что мы остались живы».
Но он тут же пенял, что пока это относится к нему одному. Его спутник, не подавая признаков жизни, неподвижно лежал на полу кабины.
Баландин находился ближе к рации и вследствие этого мог пострадать сильнее. Поспешно, но всё же очень осторожно, Белопольский перевернул профессора на спину.
Мертвенно-бледное лицо, запавшие глаза, синеватый цвет губ. Неужели конец?..
Радиосвязь вышла из строя. Вызвать звездолёт и спросить совета у врача невозможно. Личных раций не было.
Белопольский сделал первое, что пришло ему в голову. Расстегнув воротник комбинезона, он поднёс к губам товарища конец шланга от кислородного баллона, полностью открыв кран. Затем, достав из аварийного запаса фляжку, влил в полуоткрытый рот несколько капель спирта.
Это простое мероприятие увенчалось полным успехом. Сначала исчез синий цвет губ, потом лицо Баландина сильно покраснело от прилива крови. Ещё через минуту он открыл глаза и застонал.
– Вам больно?
– Голова и… ноги.
Белопольский посмотрел на ноги профессора и вздрогнул. От колен до самого низа брюки комбинезона совершенно сгорели. Зловеще чернели покрытые огромными волдырями, обожжённые голени.
Стараясь ничем не показывать охватившего его ужаса, Белопольский, как мог спокойнее, сказал:
– Сейчас я наложу повязку. Сильный ожог.
Он знал, как надо поступать в подобных случаях. Методы оказания первой помощи были хорошо известны всем звездоплавателям. В вездеходе находилась под рукой походная аптечка.
Он быстро срезал остатки комбинезона на ногах профессора и наложил пикриновую повязку. Потом он помог товарищу сесть в кресло.
– Теперь легче?
– Боль очень сильна, – ответил Баландин. – Но ничего! На звездолёте меня быстро вылечат.
Белопольский занял своё место.
– Могло быть хуже, – угрюмо сказал он, – мы чудом остались живы.
– Это моя вина, – профессор уже увидел сожжённую рацию. – Я должен был подумать об антенне.
– Теперь уже поздно винить кого бы то ни было. Надо скорей выбраться из лесу.
Посмотрев на часы, Белопольский с удивлением увидел, что они оба были без сознания не больше пятнадцати минут. Время, когда начали светиться деревья, он заметил.
Погасив внутренний свет, он зажёг прожекторы, ожидая увидеть залитую водой просеку. Но она оказалась сухой, как и раньше, до грозы.
– Странно! – сказал он. – Неужели почва так быстро впитывает в себя воду? Ливень закончился не более как пять минут тому назад.
– А может быть, он ещё не начинался?
– Почему же не слышно грома, не видно молний и деревья больше не светятся? Нет, гроза прошла. Это очевидно. И она была очень короткой.
– Мне помнится, что Борис Николаевич говорил о мощном грозовом фронте.
– Да, но я хорошо помню, сколько было времени.
Баландин, морщась от боли в ногах, пожал плечами.
– Нет конца загадкам, – сказал он. – Одна за другой.
Белопольский включил мотор. Он заработал, как всегда, беззвучно и плавно. Только по приборам можно было заметить, что могучий двигатель вездехода не стоит, а работает. Ни малейшей дрожи не чувствовалось внутри машины.
Кустарник, с двух сторон сдавивший дорогу, внешне казался хрупким. Никому не пришло бы в голову, что он может оказать какое-нибудь сопротивление стальным гусеницам. Но это только лишний раз доказывало, как неосмотрительно подходить к природе другой планеты с земными представлениями. «Хрупкое» растение оказалось непреодолимым. Под напором машины кустарник упруго сжимался, не пропуская её ни на шаг. Гусеницы буксовали на месте.
После нескольких тщетных попыток Белопольский понял, что повернуть назад не удастся. Оставался один путь – к берегу озера, которое должно было находиться где-то близко, и уже там, на берегу, развернуть машину. Выбираться из леса по узкой извилистой просеке, «пятясь» задним ходом, значило потерять очень много времени, а следовало торопиться. Баландина надо как можно скорее доставить на звездолёт.
– Придётся продолжить путь, – сказал он.
– Не беспокойтесь обо мне, – ответил Баландин. – Боль вполне терпима. Доведём нашу экскурсию до конца.
– К сожалению, ничего другого и не остаётся.
Вездеход снова пошёл вперёд. Дорога оставалась прежней – всё время приходилось поворачивать то вправо, то влево. Это не позволяло увеличить скорость, – машина продвигалась «черепашьим» шагом.
– Никак не могу понять, – сказал вдруг Баландин. – Как могут обитатели Венеры протаскивать здесь длинные брёвна? Разве что держат их вертикально.
– Возможно, что так.
– А на звездолёте не знают, что и думать. Вероятно, Борис Николаевич вышлет по нашим следам второй вездеход.
– Кроме этой, ни одна наша машина не сможет пройти по просеке, – ответил Белопольский. – Она слишком узка.
Неожиданно совсем близко блеснула вода. Ещё один небольшой поворот – и машина вышла на опушку. Перед ними раскинулась гладкая поверхность лесного озера – цель их пути.
В этом месте ширина берега, поросшего густой жёлтой травой, не превышала тридцати метров. К востоку береговая полоса расширялась, и совсем близко от себя они увидели загадочные штабеля брёвен. Их было четыре. Совершенно одинаковые, равной ширины и высоты, они молчаливо свидетельствовали, что неведомые их хозяева хорошо знакомы с линейными измерениями. Уложить с такой точностью громадное количество древесных стволов случайно было невозможно.
Как ни спешил Белопольский, он невольно остановил машину. Где-то здесь должны были находиться разумные обитатели планеты. Отсюда уходили они по ночам к реке, чтобы доставить очередную партию брёвен для неведомой цели…
Несколько минут они молча смотрели на озеро, ожидая, не появится ли вдруг кто-нибудь из его обитателей.
– Едем обратно! – решительно сказал Белопольский.
Но, поглощённые ожиданием и созерцанием озера, они совершенно забыли о коварном характере планеты, на которой находились. Едва Белопольский успел коснуться рулей управления, как плотная мгла сразу превратила тусклый свет вечера в кромешную ночь. Незаметно подкравшийся ливень обрушился на машину.
Вездеход остановился у самой опушки; и, неожиданно для себя, они оказались под мощным водопадом, низвергающимся на них с вершин леса. Не подозревая причины, они догадались об этом по неистовому шуму водяного потока, заглушавшему шум ливня и раскаты грома.
Корпус вездехода, сделанный из пластмассы, обладал крепостью стали; но, не желая подвергаться излишнему риску, Белопольский включил мотор и отвёл машину подальше от леса, ближе к озеру.
При свете прожекторов они видели, что берег превратился в сплошной водяной поток, под которым скрылись гусеницы их машины.
– Удивительно, что ливни не смывают в озеро штабелей, – сказал Баландин.
– Вероятно, они хорошо укреплены.
Повернув прожекторы, Белопольский направил лучи их света назад. Но в нескольких шагах от машины он увидел только сплошную стену гигантского водопада. Где-то за ним находился узкий вход на лесную дорогу. Было безнадёжно пытаться найти её в этом хаосе воды и мрака.
Долгие десять минут положение не изменялось. Оглушительный гром, шум водопада и ливня, молнии – яркие вблизи и тусклые сквозь водяную стену – всё это, много раз виденное, уже не привлекало их внимания. Они нетерпеливо ждали конца, уверенные, что гроза промчится так же внезапно, как и налетела. Так было до сих пор; к такому финалу они привыкли и не сомневались, что и на этот раз будет так же.
Но Венера, очевидно, решила преподнести им ещё один сюрприз, доказать лишний раз, что в её распоряжении имеется много такого, с чем люди Земли ещё не встречались.
Белопольский и Баландин с удивлением заметили, что ливень начинает стихать. Обычно он оканчивался сразу.
На этот раз они видели совсем иное. Гроза не проносилась мимо. Она продолжалась, но становилась всё слабее и слабее. Реже и тише грохотал гром, реже и не так ослепительно сверкали молнии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41