Второв опустил руку за борт и вытащил из воды длинную плоскую дощечку.
Это была… линейка с нанесёнными на ней метками делений.

Коралловый остров

Если бы в лодке появился неизвестный зверь, выскочивший из воды, они, вероятно, меньше бы удивились. Живое существо, – это было понятно, даже на Венере, где не предполагали найти высокоорганизованную жизнь. Но мёртвый кусочек дерева, которому чья-то рука придала форму хорошо известного измерительного инструмента, это бесспорное доказательство разума было совершенно необъяснимо.
– Что же это такое? – нарушил продолжительное молчание профессор Баландин.
– Может быть, на Венере побывал другой звездолёт? – высказал предположение Коржёвский.
Подобная мысль возникла у всех, как только убедились, что перед ними действительно линейка, а не просто кусок дерева.
Белопольский взял линейку из рук Второва и внимательно осмотрел её.
– Это сделано не на Земле, – сказал он. – Деления не соответствуют никаким земным мерам. Единица измерения, применённая при изготовлении этого инструмента, неизвестна у нас. Если линейку потеряли звездоплаватели, то они прилетели не с Земли.
Его спутники молча переглянулись.
«Не с Земли!..»
Неужели на планете побывали обитатели другого мира? Может быть, их корабль и сейчас находится на Венере? Линейка найдена в заливе, куда её не могли занести волны океана.
Все одновременно повернулись к берегу, словно ожидая, что из оранжево-красных зарослей появится вдруг неведомое существо, пришелец с другой планеты.
Но всё было по-прежнему, никто не появлялся и никакого движения нельзя было заметить на высоком обрыве.
Очевидно, на звездолёте слышали непонятный им разговор. Мельников спросил, что случилось.
Ему подробно рассказали всё.
О дальнейшем обследовании залива никто больше не думал. Лодка повернула обратно. Всем не терпелось как следует осмотреть поразительную находку, точно определить, из чего она сделана. Линейка казалась деревянной, но в этом следовало убедиться.
Процедура входа на корабль была томительно длинной.
Когда наружные двери закрылись, заработал воздушный фильтр. Это продолжалось десять минут. Потом надо было снять комбинезоны, обувь и шлемы, сложить их в специально предназначенный для этого ящик с герметически закрывающейся крышкой и снова фильтровать воздух в течение пяти минут. И только после всех этих предосторожностей стало возможным открыть двери и войти внутрь звездолёта.
Весь экипаж собрался в лаборатории. Белопольский положил линейку на стол…
Долгое время единственными не земными объектами, которые могли быть подвергнуты непосредственному научному изучению, являлись метеориты. С начала эпохи межпланетных перелётов в руки учёных начали поступать образцы пород, собранных на Луне, представители фауны и флоры Марса. Не случайное падение метеорита, а планомерная, сознательная работа человека давала материалы для изучения жизни во Вселенной.
Но ещё никогда человек не держал в своих руках предмета, искусственно сделанного на другой планете.
Можно было допустить, что в результате невероятного стечения обстоятельств кусок дерева был отщеплён и принял форму линейки – плоского удлинённого прямоугольника, но никакая случайность не могла нанести по краю этого прямоугольника ровные, отстоящие друг от друга на одинаковом расстоянии, метки делений. Это могло сделать только разумное существо, знакомое хотя бы с начатками математической науки.
– Как странно, – сказал Князев, – что мы натолкнулись на новую тайну сразу, как только опустились на Венеру!
Это действительно было странно. Словно кто-то намеренно подкинул линейку, предупреждая, что планета имеет своих хозяев, что она обитаема.
– Я всё-таки убеждён, что на Венере нет разумных существ, – сказал Белопольский.
– Откуда же взялась эта линейка?
Константин Евгеньевич пожал плечами.
– Этого я не знаю, так же, как и вы.
– До чего досадно! – сказал Топорков. – Если бы работала связь!..
Ему никто не ответил, но все подумали о том же. Таинственная находка произвела бы сенсацию на Земле. Но связь была прервана.
Баландину и Андрееву поручили исследовать находку.
– Постарайтесь определить, сколько времени линейка пробыла в воде, – попросил их Белопольский.
Звездоплаватели решили продолжить прерванную вылазку. Вместо Баландина в группу был зачислен Топорков.
Учитывая высоту обрыва, который был явно неприступен на всём своём протяжении, Белопольский и Мельников приняли решение подвести звездолёт к самому берегу. Это не трудно было сделать, – глубина у берегов была вполне достаточной, а силы двигателей двух электромоторных лодок должно было хватить на то, чтобы отбуксировать даже такой громадный корабль.
Романов и Князев вышли через две разные камеры и сели в лодки. Один направился к носу корабля, другой – к корме. Зацепив тросами за специально предназначенные для этой цели массивные кольца, они по команде с пульта одновременно пустили моторы на полную мощность.
Исполинский «кит» медленно тронулся с места и величественно поплыл в сторону ближайшего берега. Когда корабль получил достаточную инерцию, тросы были отцеплены и обе лодки поспешно удалились на почтительное расстояние.
Корабль подходил к берегу очень медленно, но его масса была настолько велика, что удар о береговой обрыв получился значительной силы. Две волны прошли но заливу, и было видно, как на противоположном берегу прокатился пенный бурун прибоя.
Механики звездолёта – Зайцев и Князев – быстро собрали лёгкий мостик с перилами и, воспользовавшись случаем, прошли вместе со всей группой в выходную камеру, чтобы установить его. Как и всем остальным, им очень хотелось хоть ненадолго ступить на «землю» Венеры.
Когда все надели комбинезоны и шлемы, Белопольский задал традиционный вопрос об исправности подачи воздуха. Получив положительные ответы, он нажал кнопку, и наружная дверь открылась.
«Кусты» и «деревья» были теперь так близко, что сразу бросились в глаза незамеченные раньше подробности. Пока механики с помощью Второва возились с мостом, Белопольский, Коржёвский и Топорков внимательно осматривали местность.
Первоначальное предположение, что «лес» Венеры трудно проходим, полностью подтвердилось. Самые дикие уголки тропических лесов Земли показались бы просторной аллеей в сравнении с перепутанным хаосом «кустов», «лиан» и «деревьев», между которыми по земле стлались сплошным ковром лентообразные кроваво-красные растения с острыми шипами в метр длиной. Всюду, пробиваясь через этот красный ковёр, поднимались какие-то странные, мясистые трубки, увенчанные разноцветной бахромой.
Прямо напротив дверей выходной камеры находился большой «куст». Сразу стало ясно, что это жёлтое «растение» не имеет ничего общего с растительным миром Земли. Определение, данное Мельниковым, лучше всего подходило к его внешнему виду. Это была гигантская «губка», с таким же, как у земных губок, комкообразным телом, пронизанным бесчисленными мелкими отверстиями, между которыми во все стороны торчали тонкие острые иглы.
Стволы «деревьев» не имели никакой коры. Гладкие, нежно-розовые, они казались почти прозрачными. Как на картине, написанной акварелью, розовый цвет стволов незаметно переходил в красный и оранжевый цвет ветвей. Пунцовые, с чёрными поперечными кольцами, гибкие «лианы» были пористы с множеством мелких отверстий.
Коржёвский вдруг схватил и сжал руку Белопольского.
– Смотрите! – сказал он, указывая на ствол ближайшего дерева.
Пунцовая «лиана», плотно обвивавшая нижние ветви великана, чуть заметно шевелилась. Было такое впечатление, что длинное гибкое тело «кораллового аспида» равномерно сжимается и раздувается дыханием.
– Ветер, – тихо сказал Белопольский.
Биолог отрицательно покачал головой.
– Тут нет ветра, – прошептал он.
С напряжённым вниманием звездоплаватели всматривались в окружающий пейзаж.
– Жизнь! Всюду жизнь! – взволнованно сказал Коржёвский.
Теперь всё ясно видели, что «лес» полон движения. «Дышали» бесчисленные «лианы», равномерно покачивалась разноцветная бахрома трубок, плавно колыхалась, и временами отдельные волоски медленно вытягивались, словно щупальца, отыскивающие добычу. Где-то внутри розовых стволов пробегали вверх тёмные точки, как в воде цепочка пузырьков воздуха. Красные ленты, стелющиеся по земле, тоже шевелились. Иногда, точно электрический ток проходил по ним, судорожно вздрагивали растущие на них шипы и сама лента изгибалась, словно корчилась от боли, и замирала в новом положении.
– Тут ступить некуда, – заметил Второв.
Почвы, из которой росли все эти причудливые «растения», совершенно не было видно. До самого края обрыва расстилался живой ковёр.
– Не понимаю! – сказал вдруг Коржёвский. – Это морские животные, которые должны жить в воде. Посмотрите на эти мясистые трубки с венцом щупалец, – это в точности земные актинии. Я убеждён, что у них есть ротовое отверстие. Но какую пищу они могут получить из воздуха? А эти иглы? Типично морские образования. А коралловые деревья? Мы точно очутились на внезапно обмелевшем дне моря. А губки? Откуда они могли взяться на суше? Может быть, ливни? – спросил он самого себя. – Нет, нет! Этого не достаточно. Совсем недавно всё это место было покрыто океаном.
– Почему же оно вдруг обмелело? – спросил Топорков.
Белопольский хмурил брови, напряжённо думая. Слова Коржёвского вызвали какую-то, сразу ускользнувшую мысль, и он старался припомнить, что именно пришло ему в голову, когда биолог говорил о внезапно обнажившемся дне. Вопрос Топоркова послужил толчком его памяти.
– Вспомнил! – внезапно сказал он. – Это безусловно так! Отлив! – пояснил он удивлённо посмотревшим на него товарищам. – Солнце находится сейчас на восточном горизонте. Оно вызвало отлив. Ночью этот берег был покрыт волной прилива.
– Похоже, что вы угадали, – сказал Коржёвский. Такое предположение кое-что может объяснить. Ведь ночь на Венере длится долго.
– Значит, к вечеру здесь опять будет океан? – спросил Топорков. – Что мы тогда будем делать?
– Темнеет! – раздался предупреждающий возглас Князева.
Приближалась гроза.
Все поспешно отступили в глубь камеры, и Белопольский закрыл двери. Едва он успел это сделать, как дробный стук, сразу перешедший в ровный гул, показал, что на звездолёт обрушились очередные потоки ливня. Сравнительно тонкие стенки выходной камеры позволяли отчётливо слышать раскаты грома, треск молний и шум берегового водопада, льющегося совсем рядом.
– Грозы не оставят нас в покое всё время пребывания на Венере, – сказал Белопольский.
– Плохо нам будет, если гроза застанет на открытом месте.
Никто не отозвался на это, совершенно справедливое замечание Второва.
– Где вы находитесь? – раздался голос Мельникова.
– В выходной камере. Просвета не видно?
– Ничего не видно. Экраны чёрные.
Приходилось терпеливо ждать окончания грозы. Проделывать снова длительную процедуру входа на корабль не имело смысла. Гроза могла промчаться в любую минуту. Они хорошо знали, что грозовые фронты в большинстве случаев были не широки.
И действительно, через двадцать минут гроза прошла. Снова открыли двери.
– Что меня больше всего удивляет, – сказал Коржёвский, – это отсутствие луж. После такого потопа нет никаких следов.
– Они могут быть под этим красным ковром, – предположил Топорков. – Возможно, что там сплошное болото.
Вид местности не изменился, но сразу бросилось в глаза, что бывшее раньше чуть заметным движение на берегу усилилось. Чаще дышали «лианы», быстрее шевелились волоски «актиний», заметнее изгибались красные ленты.
– Лишнее доказательство, что родной средой этих организмов является вода, – торжествовал биолог. – Вы не ошиблись, Константин Евгеньевич!

– Сойдём на берег!
– Одну минуту! – сказал Второв, видя, что Белопольский собирается ступить на мостик. – Разрешите на всякий случай обвязать вас верёвкой.
– Да, пожалуй, это не лишняя предосторожность, – согласился академик.
– Геннадий Андреевич, как альпинист, всегда помнит о таких вещах, – улыбнувшись, сказал Топорков.
Обвязанный концом крепкой верёвки, которую Второв держал в своих сильных руках, Белопольский перешёл мост. Он на секунду остановился, выбирая место, куда поставить ногу, и осторожно ступил в узкий промежуток между двумя красными лентами. Потом сделал шаг вперёд.
– Воды здесь нет, – сказал он. И в то же мгновение провалился. Верёвка резко натянулась, но Второв даже не пошатнулся. Одним движением он вытащил Белопольского обратно на мостик.
– Вот вам и «такие вещи», – насмешливо сказал он Топоркову.
Коржёвский помог Константину Евгеньевичу подняться на ноги. Брюки комбинезона были слегка запачканы, но совершенно сухие. Значит, Белопольский провалился не в воду.
– Подошва скользнула по твёрдой покатой поверхности, – сказал он. – Мне кажется, что здесь пористый грунт, и это объясняет отсутствие воды. Она уходит через поры в залив.
– Разрешите попробовать мне.
– Нет, я сам.
Он снова подошёл к краю мостика и концом электровибратора прощупал почву.
– Держите крепче, – озабоченно сказал Топорков.
Второв посмотрел на него и усмехнулся.
Белопольский уверенно, хотя и очень медленно, пошёл вперёд, тщательно прощупывая перед собой дорогу. По тому, как часто его вибратор уходил вглубь, было видно, что он идёт по невидимой тропинке между ямами, глубина которых была совершенно неизвестна. Может быть, они доходили до поверхности залива.
Отойдя шагов за шесть, Белопольский остановился и повернулся к товарищам.
– Идите за мной, привязавшись верёвкой друг к другу. Как следует прощупывайте дорогу. Борис Николаевич! – позвал он.
– Я вас слушаю, – ответил Мельников.
– Поднимите перископ! Внимательно наблюдайте за горизонтом и в случае приближения грозового фронта предупредите нас.
– Сию минуту!
Над кораблём взвился двухметровый шар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41