Неважно, сколько раз за день Беатрис переодевалась, сколько промокала платком влажный лоб, – жара действовала на нее так, что, пользуясь словами ее любимой писательницы Джейн Остин, миссис Вулкот находилась в «затянувшемся состоянии неэлегантности».
– Что ты читаешь? – Джеймс показал на письмо.
– Это от миссис Сполдинг – она задержалась в Париже по пути домой.
Джеймс уселся рядом с женой в соломенное кресло-качалку:
– Интересно! И что же она пишет?
– Снова извиняется за то, что «потеряла» Амелию, и просит сообщить о судьбе девочки, – устало ответила Беатрис. – Как будто мы что-то сами знаем! – она заткнула письмо за рукав.
Вошла Листак и подала Джеймсу рюмку бренди. Потом взглянула на госпожу и спросила:
– Не желаете ли чего-нибудь, мадам?
Беатрис покачала головой, пошарила в своей сумочке и вытащила оттуда флакончик с одеколоном. Капнув немного на кружевной платочек, принялась прикладывать его к вискам.
– Ты неважно выглядишь, Беатрис, – озабоченно проговорил Джеймс, потягивая бренди.
– Я плохо спала ночью.
– Жара?
– Меня мучили кошмары.
– Наверное, опять что-нибудь насчет Амелии!
– Во сне ко мне приходил покойный брат, – угрюмо ответила Беатрис. – Укорял за то, что я не смогла выполнить его единственную просьбу – позаботиться о его ребенке.
– Не волнуйся! Скоро Амелия будет с нами, и ты снова будешь спать спокойно.
Листак опять появилась в дверях со словами:
– Обед будет скоро готов, мадам!
– Принеси миссис Вулкот бокал шерри, – распорядился Джеймс.
Беатрис запротестовала:
– Но я вовсе не хочу сейчас никаких напитков!
– И все-таки принеси, – настоял на своем супруг. Листак поклонилась и вышла.
– Мое увлечение спиртным вряд ли изменит ситуацию, Джеймс, – заметила Беатрис.
– Предобеденный бокал шерри вовсе не втянет тебя в порок, дорогая, но спиртное просто позволит тебе несколько успокоиться.
– Господи, если бы только не стояла такая мучительная жара! – с тоской простонала миссис Вулкот и откинулась на спинку кресла.
– Скоро настанет сезон дождей.
– Ну да; и все вокруг превратится в море грязи. Ах, как я хочу в Бостон! – Беатрис вздохнула.
Вернулась Листак с ликером, и госпожа расправилась с ним в два глотка. Джеймс кивнул, чтобы принесли еще порцию. Похоже, ночь предстоит долгая.
* * *
Едва Малик и Эми вернулись в лагерь, они тут же бросились в палатку, где лежал Анвар. Все это время за ним ухаживала сестра Майя. Едва увидев Эми, она упала перед девушкой на колени, прижимая к губам подол ее платья.
– Малик, что это такое? Что она делает?
Эми казалась пораженной и испуганной. Майя поднялась и схватила ее за руку. Поцеловав, прижала к своему лбу.
– Она благодарит тебя за спасение Анвара, – пояснил Малик.
– Неужели ему настолько лучше?
Эми присела на корточки возле кровати больного. Прикоснувшись к его лбу, почувствовала, что температура спала. Лицо, недавно искаженное болью, сейчас выглядело спокойным.
– Да, действительно лучше! – с радостью воскликнула она.
Малик улыбнулся.
Майя что-то по-турецки сказала Малику, и он перевел.
– Майя говорит, что чудо свершилось благодаря лекарству, которое дала ты. Бред прекратился, и он провел ночь спокойно.
Эми сняла повязку.
– Но рана все еще выгладит плохо, – призналась она. – Я бы сделала компресс прямо сейчас.
– Что тебе нужно? – спросил Малик.
– Кипяток и бутылка раки.
Малик что-то негромко сказал Майе, и та исчезла. А сам он присел на грязный пол рядом с Эми.
– Анвар выглядит значительно лучше!
– Рана все еще воспалена, но компресс поможет. А аспирин снимет температуру.
Малик взглянул на девушку.
– Спасибо, – негромко произнес он.
– Поблагодаришь, когда он встанет на ноги. А сейчас мне предстоит еще много дел.
– Ты уверена, что не слишком устала?
– Это уж мое дело. Сходи-ка, поторопи Майю. Малик неслышно вышел из палатки, а Эми сняла повязку, обдумывая, как быстрее и лучше обработать рану. Когда принесли воду, она тщательно промыла рану и продезинфицировала ее водкой. Потом опустила в кипяток травы, чтобы получился отвар. Сделала компресс, приложила его к ране и крепко перевязала.
На самом деле Эми так устала, что к концу процедуры уже едва держалась на ногах. Майя появилась снова – на сей раз с очередной порцией настойки опия. Эми улыбнулась ей и сама дала больному лекарство. Потом свернулась на подстилке, которую до нее использовала в качестве постели Майя.
«Анвар уснул, – решила она, – и мне можно немного вздремнуть. – А если он проснется, я тотчас услышу».
Эми казалось, что она уснет мгновенно, но события предыдущей ночи бесконечно повторялись в ее мозгу, не позволяя расслабиться.
Почему она заплакала, когда Малик от нее отвернулся? Еще совсем недавно ее главной мечтой и целью было убежать от него! Но лгать самой себе невозможно.
Прошлой ночью она была до боли обижена и разочарована, когда он отказался ее поцеловать.
Что же произошло? Что с ней случилось? Когда Малик превратился для нее из разбойника в потенциального любовника? Тогда, когда отказался продать ее торговцу невольницами? Или когда пошел за ней в лес? А может быть, в тот момент, когда поверил ей и разрешил лечить Анвара? Могло ли это произойти настолько незаметно, что она сама осознала перемену, лишь когда по уши влюбилась?
Эми устроилась поудобнее и положила голову на руку. Разве может она любить его – вора, похитителя, разбойника, за чью голову обещают большие деньги? Да, теперь она понимает и его цель, и то, почему он выбрал ту жизнь, которую ведет; но что это за чувство? Может быть, это просто реакция на близость молодого, сильного и привлекательного мужчины? Эми не могла понять саму себя: слишком она была неопытна.
Так, наверное, даже было бы легче. Но так ли это? Она все-таки не настолько наивна; она хороша собой, а кроме того, богатая наследница. И мужчины в Бостоне ухаживали за ней чуть ли не с тринадцати лет. Но ни один не сумел пробудить такого же чувства, как Малик.
А если это лишь низменное желание? Притяжение противоположностей, тоска молодого тела? Последнее время она едва могла думать о чем-то, кроме любви Малика. Физической, чувственной любви! Она и сейчас настолько живо представляла его себе, что с трудом могла успокоиться. Снова ощущала на себе его руки – как тогда, когда вдвоем скакали верхом на одном коне, когда он обнимал ее после схватки с разбойником, когда снимал ее с седла. Представляла его лицо – когда он смотрел на нее в лунном свете, не скрывая восхищения и желания.
Эти воспоминания обернулись еще одной загадкой. Она знает, что Малик хочет ее. Каждый его взгляд, каждое прикосновение говорят об этом. Так почему же он не стремится к близости? Бережет ее для будущего мужа-американца? Если это так, то когда и где умудрился он приобрести эти понятия о чести? Для человека, который еще совсем недавно собирался продать ее торговцу невольницами, эта скромность выглядела чрезвычайно странной и нелогичной.
Эми села. Она совсем запуталась. Сон не приходил. Нужно было какое-то активное действие, способное отвлечь ее от этих утомительных размышлений.
Девушка не хотела думать ни о Малике, ни о том, что скоро ей придется его покинуть. Она вышла из палатки. Случилось так, что как раз в этот момент в лагерь ворвался всадник, и все взгляды обратились к нему.
Малик появился из пещеры в противоположном конце поляны, радостно приветствуя вновь прибывшего; когда он соскочил с коня, Эми увидела, что это Селим. Он что-то тихо рассказал Малику, а тот повернулся к остальным и сообщил новость во весь голос. Обитатели лагеря возликовали. Эми видела, как мужчины хлопают друг друга по спине и обнимаются. Девушке не терпелось узнать, что произошло.
Малик подошел к ней.
– Как Анвар? – спросил он.
– Почти без изменений. Пройдет не меньше восьми часов, пока станет ясно, помогает ли компресс. Почему все так радуются?
– Султан вывел свое войско из армянского квартала.
– Для вас это победа?
– Больше, чем победа. Это свидетельство его слабости, его отказа от захваченных территорий. Доказательство нашей мощи и правильности нашей тактики.
– Поздравляю!
Малик улыбнулся.
– Сегодня вечером будет большой праздник.
– Уверена, что вы его заслужили.
Он внимательно вгляделся в ее лицо, в ее искреннюю, но слабую улыбку.
– Ты совсем замучилась!
– Я старалась уснуть. И не смогла.
– Прими то лекарство, которое пьет Анвар.
– Оно нужно ему самому.
– Ты можешь ограничиться и половинной дозой, просто чтобы задремать. В твоей сумке была почти полная бутылка – ты очень мало выпила.
– Я боялась привыкнуть к лекарству.
– Тебе было очень плохо после смерти родителей? – спокойно спросил Малик.
Эми отвела взгляд.
– Может быть, я просто была избалована и совсем не готова к испытаниям, но представь сам: еще вчера я чувствовала себя членом семьи и вдруг… одна…
– Я прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду, – негромко произнес Малик. В глазах его Эми увидела сочувствие.
В этот момент подбежала Риза и взволнованно заговорила по-турецки. Малик жестом остановил ее и взглянул на Эми.
– Иди в мою палатку и отдохни.
– Но Анвар…
– Майя позаботится о нем. Ты и так уже достаточно сделала. Она принесет тебе лекарство.
Эми кивнула.
Молодой человек положил руку ей на плечо.
– На самом деле ты можешь бороться с несчастьем, – с улыбкой признал он.
Эми посмотрела, как он уходит вместе с Ризой, и направилась в его палатку.
* * *
Когда она проснулась, было темно и играла музыка. Девушка лежала в полудреме в тусклом свете масляной лампы, прислушиваясь к звукам скрипок, флейт и барабанов и наблюдая игру света и тени на стенах палатки. Она чувствовала себя свежей и отдохнувшей, словно проспала не несколько часов, а по крайней мере неделю. Когда же она, сладко потянувшись, наконец села, то увидела, что не одна в палатке; примерно в десяти футах от нее сидела Майя, держа на коленях какой-то большой сверток.
– Майя? – позвала Эми.
Молодая женщина поднялась и подошла поближе. Затем встала на колени и прикоснулась лбом к грязному полу. Когда же Эми подошла, чтобы поднять ее, она сунула сверток Эми прямо в руки, и той ничего не оставалось, как развернуть его и посмотреть, что же внутри.
Это оказалось платье – прелестное, в традиционном турецком стиле, сшитое из нежнейшего шелка – с широкими рукавами, высокой талией, расшитое листьями и цветами в красных и золотых тонах. Эми долго смотрела на искусную работу, потом пропустила сквозь пальцы почти невесомую ткань и поднесла ее к свету, чтобы лучше видеть. Это было самое красивое платье, которое ей доводилось видеть в своей жизни.
– Майя, это просто великолепно! Спасибо, что показала мне такую красоту! – наконец воскликнула Эми, отдавая платье обратно.
Майя покачала головой и не взяла платье.
– Неужели это мне? – Эми не могла поверить. Сестра Анвара закивала изо всех сил.
– Но как же! Ты, должно быть, несколько месяцев работала над ним! Я не могу принять такой драгоценный подарок!
Лицо турчанки исказилось; кажется, она готова была заплакать.
Эми растерялась. С одной стороны, ей не хотелось обижать Майю, но с другой – подарок был слишком экстравагантен. Очевидно, это платье вышивали к свадьбе.
Неожиданно Майя схватила Эми за руку и потащила из палатки. Эми поняла, что ее ведут к Анвару. Женщины миновали большой костер в центре лагеря: это именно вокруг него расположились музыканты и танцевали женщины. Эми не видела Малика, но у нее и времени оказалось очень мало, поскольку Майя очень спешила.
Едва войдя в палатку, Эми сразу поняла, почему Майя так настаивала на подарке. Анвар сидел, облокотясь на гору вышитых подушек, и пил бульон.
Увидев Эми, он тут же поставил чашку и протянул к ней руки. Она взяла их в свои; но Анвар прижал ее руки к губам.
– Спасибо огромное! – произнес он по-турецки. Эми уже знала эту фразу.
– На здоровье, – ответила она, застенчиво пытаясь освободиться. Все эти чрезмерные благодарности крайне смущали ее.
Эми видела, с каким восхищением эти двое, которые еще совсем недавно с удовольствием задушили бы ее, сейчас смотрели на нее как на спасительницу и чародейку, и не переставала удивляться сложности и непредсказуемости жизни. Она проверила повязку Анвара и вернулась в палатку Малика. Там на полу валялось платье.
Было очевидно, что Майя считала Эми спасительницей своего брата. В той культуре, которую девушка только начинала понимать, не принять в подарок от турчанки то, что было ей особенно дорого, значило оскорбить ее до глубины души.
Музыка изменилась – зазвучал голос под аккомпанемент цимбал. Пели печальную песню, которую Эми не раз уже слышала в лагере. В напеве было столько грусти, что слезы наворачивались на глаза. С грустной улыбкой девушка сняла крышку с большой лохани и взяла мыло и полотенце.
Даже в праздник меланхоличная натура турецкого народа давала себя знать – она отражалась в музыке.
Эми взяла большой черный котелок, в котором Матка обычно приносила воду, и отправилась искать кипящий чайник. Но когда старуха увидела ее возле небольшого костерка, который она постоянно поддерживала, то забрала котелок и собственноручно его наполнила, а потом отправила Ризу, чтобы та принесла еще кипятка. Эми стояла и смотрела, как женщины наполняют ванну. Потом Матка отослала Ризу, а сама встала у входа в палатку – охранять гостью во время купания.
Сомневаться не приходилось: чудесное выздоровление Анвара в мгновение ока изменило статус Эми. Из парии она превратилась в героиню. Даже неразговорчивая и неприветливая Матка внезапно стала заботливой и услужливой.
Эми подумала, что могло бы случиться, если бы Анвару стало хуже. Смог ли бы тогда Малик защитить ее?
Девушка долго, с наслаждением мылась, тщательно промыла волосы сосновым мылом, а потом сполоснула их чистой водой, принесенной Ризой. Надела новое платье. Оно оказалось ей чуть широко, но маленькие золотые пряжки скрепляли лиф так, что он выглядел, словно корсет, и поэтому наряд сидел великолепно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32