Уже через две минуты ходьбы трудно было указать направление на клинику. Там, где дорожка делала очередной поворот, как бы отскакивая от высокой стены колючих лиан, девушка остановилась.
Услышанное — а вернее, неуслышанное — вполне удовлетворило её: трион Субхоранджан, неуклюже кравшийся позади, ошибся и пошёл в не в ту сторону уже на третьей развилке. Убедившись, что её больше не преследуют, девушка склонила голову набок и снова посмотрела на живую стену, преграждавшую путь.
С такой точки зрения стена уже не казалась сплошной. Среди густых зарослей был виден участок примерно в два метра, где объёмность исчезла, оставив в воздухе плоский рисунок. Дальше снова тянулись настоящие, крепкие и шипастые змеи лиан, сплетённые в трехметровый забор.
Продолжая держать голову боком, девушка подошла и потрогала странный участок живой стены. Пальцы упёрлись в скользкую и упругую пустоту.
Браслеты-змейки соскользнули с запястий. Она подышала на первый, потом на второй и положила их по краям неправильного участка. Когда она опустила на землю второе кольцо, первое завертелось. Второе стало вращаться в другую сторону.
Теперь рука свободно проваливалась туда, где раньше встречала невидимое препятствие. Но оставался ещё облик — хоть и не объёмный, но и не прозрачный.
Девушка сняла с шеи зеркальце на цепочке, дыхнула в него и положила перед стеной. Из центра зеркальца вылетела вверх тонкая игла со сверкающим шариком на конце. Потом ещё одна игла, и ещё — и вот уже перед фантомной стеной колышется одуванчик из тысяч зеркальных спиц, разбрасывая во все стороны ослепительные «зайчики».
Когда одуванчик лопнул, открывшийся вид заставил девушку отступить. Вокруг по-прежнему благоухал сад, слева и справа тянулась стена шипастых лиан. Но впереди, где только что распаковался оптический фильтр, в фантомных лианах была вырезана полукруглая ниша. В нише виднелись развалины здания над водной поверхностью ядовитого цвета. Кусок стены, ребристый и выпуклый, точно осколок огромной ракушки, начинался как раз у дыры в облике.
Девушка шагнула в нишу и замерла: сразу за силовым щитом в лицо ударила аммиачная вонь. Два вдоха-выдоха — и снова вперёд, по стене-мосту над водой — туда, где развалины упираются в берег, обрисованный полосой серебристого инея. У края стены два шага назад. И прыжок.
Одна нога все-таки выскользнула из сандалии в воду. Кожу сразу же стало жечь. Девушка выскочила на берег, плюнула на край сари и обтёрла ногу. Лёгкая щекотка — бактерицидные нанозиты, активированные слюной, разбежались по коже и начали чистку. Не дожидаясь, пока пройдёт боль, девушка поднялась по берегу вверх и оглянулась.
Никакого сада. Лишь небольшое озеро, в центре — остатки затопленного завода. Иней окаймляет воду широким белым кольцом с зеленоватым отливом, и с высокого берега озеро напоминает мёртвый глаз, уставившийся в небо. Маскировочный облик не только меняет вид, но и искажает перспективу: воронка с развалинами кажется значительно меньше сада. Впрочем, едва ли кому-нибудь придёт в голову отправиться на заброшенный континент для того, чтобы обойти вокруг какого-то озера ядовитых отходов — и удивиться, что путешествие занимает так много времени.
Оставалось проделать ещё один трюк, самый неприятный. От одной только мысли об открытии Третьего Глаза её передёрнуло, хотя она уже делала это… Кажется, делала… Или нет? Не вспомнить. Единственное, что вновь и вновь говорила память: как раз для того, чтобы снять искусственный меморт, нужен искин.
Девушка вынула из волос гребень, провела кончиком языка по одному из перламутровых зубьев и снова воткнула гребень в волосы на затылке.
Она не могла видеть, как морфируется Третий Глаз. Когда он шевельнулся, по спине пробежали мурашки.
С волосами проще. Даже немного приятно — нежное покалывание по всему скальпу. Самая тонкая и самая обширная акупунктура, которую только можно представить. Ещё раз передёрнуло, но уже по инерции: просто от мысли, что на затылке сидит эдакий спрут с миллионом щупалец, роль которых играют её собственные волосы.
Слева и справа из причёски вызмеились две пряди. Их кончики проползли за ушами девушки и юркнули внутрь ракушек-каури. Девушка закрыла глаза, и серьги запели.
Под мелодичный перезвон память разворачивалась, как оригами, открывая рисунок на внутренней стороне.
Марта.
Артель.
Пора сдать экзамен, шпилька.
Ты сможешь.
Я смогла.
Сразу стало грустно. Ещё миг назад все было так просто, пока ничего не вспоминалось. А теперь — вот она, память, череда невидимых, но очень прочных стен. Значит, это был экзамен.
И тут же словно бриз в ушах: вызов, срочный вызов. Ответить.
— Как ты там, шпилька?
С непривычки она опять вздрогнула. В голове — чужой голос. Нет, не чужой.
— Я в порядке, Марта.
Вэри потрогала лоб. Холодный камешек между бровей, напоминание верной формулы самонастройки. Нет, это все-таки хорошо: помнить. Вот, скажем, серебристый иней — он и не иней вовсе, а бэтчер-баньян. Индукционный паразит, названный так из-за метода асинхронной связи, которой пользуются эти кристаллы…
— Все удалось? — Опять озабоченный голос наставницы в голове.
— Да. Лови отчёт.
Пересылка данных. Она присела на обломок ограды, окружавшей развалины. Закрыла глаза. И велела Третьему Глазу подключиться к Ткани.
Темнота за веками вспыхнула разноцветным ковром с тёмным косым треугольником посередине. Та самая дырка, «Дело МБГ». Но сейчас в одном из углов треугольника появилась тонкая жёлтая нить. Она быстро бежала от края к краю, стягивая прореху. Вэри улыбнулась: после стольких месяцев обучения на чужих примерах приятно смотреть, как искины-ткачи вшивают в Ткань недостающие нити из того Сырья, что добыла именно ты…
Прореха почти исчезла. Вэри отключилась от Ткани. Вот и весь экзамен. Осталось лишь подождать немного.
Она огляделась. Дальний конец заборчика, на котором она сидела, обрывался у воды ржавым столбиком со медной головой льва. Иней бэтчер-баньяна взбирался по столбику парой блестящих «ёлочек». А под самой львиной головой сверкала большая «звезда» из таких же кристаллов.
Третий Глаз сообщил об окончании штопки. Но ответа от Марты не было. Что ж, не все сразу, подумала Вэри.
Она продолжала разглядывать кристаллы бэтчер-баньяна и воображать, как искины-ткачи используют её Сырьё. Хотя едва ли это можно так легко представить. Разве что начало и конец цепочки. На входе — всего лишь пара килобайт данных. Короткий список имён, вытащенных из доктора-мультика после спецобработки второй степени. А на выходе — будущее континента. Ещё одна залатанная дыра опасного развития событий, как говорила Марта. Тех, кто готовится навредить, вовремя остановят. И не перепутают с теми, кто делает полезное дело.
Нет-нет, не так. Что-то неправильно.
Она не могла объяснить, что происходит. Как не могла и раньше, когда у неё возникало такое же чувство. И как во всех прошлых случаях, ей сразу же захотелось, чтобы это было ошибкой, чем-то другим — соринкой в глазу, недомоганием от усталости…
Увы, не получится. Это оно. То самое. Узор серебристого инея, приковавший к себе взгляд. А затем — растущее беспокойство, и резкая боль в висках…
Вэри прижала руки к глазам. Все, отпустило. Темнота. Она открыла глаза. Озеро, развалины в центре. Серебристый иней на ржавом столбике. Ничего особенного.
Вот только у неё опять случилась «живая картинка». А они никогда не обманывали. Что-то произойдёт.
Впервые это случилось около года назад. До этого Вэри, как младшая фея, работала с Тканью только на нулевом уровне. Личные выкройки клиентов — что может быть проще? Узелки родственных связей, веера профессиональных знакомств, прожилки медкарт, декоративная бахрома не особо тонких вкусов…
Все изменила Марта. Уровень модельера даже в учебном режиме позволял видеть Ткань такой, что потом глаза не сразу воспринимали реальность в обычном свете. Жизнь больших социальных сетей на языке многоцветных, вечно движущихся ковров — «это уже за пределами аналитики, шпилька, иначе они делали бы все сами, без нас, способных увидеть там мелкую дисгармонию, сбой палитры, неподходящее сочетание швов, про которое мы ничего не можем сказать, кроме того, что оно не подходит». Наставница всегда говорила ужасно запутанно. Но лучше уж так, чем навсегда остаться в добреле и работать с клиентами от звонка до звонка!
Сначала она считала, что «живые картинки» случаются из-за усиленных тренировок с новым уровнем графического интерфейса Ткани. Сказать Марте? Но вдруг та признает свою ученицу негодной, возьмёт другую?
После второго случая Вэри все же решилась спросить у главного медискина добреля во время очередной медкомиссии. Однако уже в начале сеанса по двум наводящим вопросам легко уловила, куда он клонит — и умолчала о том, при каких условиях оживают «картинки». Хоть и поздно, но все же дошло: если он заподозрит проблемы с психикой, можно лишиться не только учёбы у Марты, но и обычной работы с клиентами.
Тогда она просто сбила врача со следа, на лету сочинив другую концовку жалобы: лёгкая боль в глазу, тёмные пятна после работы с Тканью. Как она и надеялась, медискин сообщил, что повышенная утомляемость связана с врождённым дефектом в зрительном нерве. «Ничего страшного, я отправлю прескрипт вашему Третьему Глазу, он обо всем позаботится. И не работайте с Тканью дольше, чем предписано».
Больше она никогда и ни с кем не говорила об этих «живых картинках». Да и случались они не так уж часто, чтобы беспокоиться. Первую она увидала зимой — узор на замёрзшем стекле, когда после сбоя погодного спутника температура упала до минус пяти. Вторую «включил» весной фотоснимок каналов Марса с большой высоты: один из клиентов, свихнувшийся астронавт в отставке, вечно таскал с собой эти драные фотки. Третья возникла только через полгода — в облаке дыма над ароматической курильницей в офисе главной феи Ванды.
Но на курсах Кои, куда её отправила перед экзаменом Марта, «живые картинки» стали случаться чаще. Целых четыре раза это происходило во время занятий по суми-э. Клякса туши расползается по бумаге, а за ней — знакомая боль в висках и необъяснимый сдвиг точки зрения, полупрозрачные кадры разных реальностей, словно две голограммы, наложенные друг на друга. И тут же — обратно, словно ничего и не было.
Там же, во время учёбы в секте, одна из старейших сестёр обмолвилась о видениях, которые возникают у некоторых целеустремлённых адептов. Не надо бояться, если это произойдёт, с улыбкой добавила Кои. Вэри долго просила её рассказать поподробнее. А когда наконец упросила, то поняла — не её случай. В упомянутых старой сектанткой видениях фигурировали привычные человеку вещи, которых он лишился. Бывший любитель игр со вкусовым фидбэком мог на миг принять кучу камней за гору грибов, а бывшей домохозяйке при виде грибов могли померещиться её любимые эроботы. Получалось, что видения, о которых говорила сектантка, возникают в условиях изоляции или воздержания — а вовсе не тогда, когда рассматриваешь какие-нибудь загогулины наяву, в обычном мире.
Как сейчас. Вэри вновь осмотрела пятно серебристой плесени. Может, в самих узорах есть нечто особенное? Марта как-то упоминала о том, что все сложные динамические системы имеют структурное сходство — спирали, фракталы… Что-то такое она и про мозг говорила. Может, эти узоры как-то влияют на утомлённый мозг? Да, скорее всего.
Правда, есть ещё это дурацкое ощущение, будто каждый раз после «живой картинки» обязательно происходит нечто такое, чего ты не…
Вжжих!
Что-то большое пронеслось над головой с такой скоростью, что не удалось различить даже контуров. Вжжих, вжжих! — ещё два. Судя по звуку, аппараты полетели туда, откуда она только что выбралась. В центр фантомного озера, скрывающего клинику.
— Марта?
Голографические развалины в центре озера начали исчезать. Показался край сада.
— Все в порядке, милая. Считай, что ты сдала экзамен. Нужно будет ещё встретиться с Советом, но в целом…
— Марта!!! Ты же говорила, что с ними ничего не будет! Это не те мультики-экстремисты, которых вы ищете. Они же лечат, а не…
— Успокойся. Это не твоя забота. Ты свою нитку вдела, сейчас мы тебя заберём.
— Но ты же обещала!
От озера с развалинами остался лишь кольцевой канал да тот обломок стены, по которому она вышла. Роскошный сад-остров лежал посреди мёртвого города, как обломок рая, выброшенный на помойку. Только сейчас, при виде этого обнажившегося оазиса, Вэри почувствовала, какая стоит жара. Не меньше сорока по Цельсию. А в саду поддерживался микроклимат, всего двадцать восемь. Если всю защиту отключили…
Из глубины зеленого острова раздался сдавленный крик и два глухих хлопка. Затем все стихло.
Не отрывая взгляда от сада, Вэри пятилась, пока не споткнулась. Дырявый таз покатился в яму. Когда он перестал греметь, она повернулась к саду спиной и быстро пошла прочь по дороге, заваленной посудой, мебелью, одеждой и другими вещами, которые обычно не бросают на дорогах — разве что очень торопятся убежать из проклятого места.
— Эй, шпилька, ты меня слышишь? Жди там, где вышла.
— Сама дойду.
— Послушай, куколка, не корчи из себя храбрую портняжку. Это не твой провинциальный город-музей. Это Калькутта-Четыре. Среди гундов есть очень сильные кинестетики. Они не только змей заклинают. И вдобавок работают группами. А у тебя не осталось…
Отброшенные серёжки-каури жалобно звякнули в канаве.
# # # # #
Она прошла целый квартал, прежде чем услышала характерный гул. Вероятно, они вели её от самого озера. Но слезы застилали глаза, и она увидела их только на перекрёстке, где они уже не скрывали своих намерений. Четыре чёрные фигуры взяли её в кольцо и медленно приближались, двигаясь среди развалин на четвереньках. Полосы ослепительно белой краски на крупных головах, в сочетании с такими же белыми лямками респираторов, дополняли их сходство с пауками. Казалось, четыре огромных тарантула пятятся задом, сходясь к общему центру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72