Басс выпустил из безымянного пальца щупальце джека-потрошителя. В легальной модели на месте этого универсального биомаршрутизатора находился нейросшиватель. А в прошлой руке Басса джек сидел в мизинце.
Впервые он обнаружил несоответствие около часа назад, ещё в клинике, и сразу рекомендовал Мареку убивать дизайнеров, которые допускают столь дикие смены стандартов. Но позже выяснилось, что дело того стоило. В новой руке мультисканер, заменяющий врачу с десяток приборов, от УЗИ до позитронно-эмиссионного томографа, переехал с ладони на ребро мизинца. Это было удобно: теперь, используя сканер, не нужно будет всякий раз привлекать внимание окружающих таким жестом, будто ты собрался дать пощёчину случайному прохожему.
Однако придётся привыкать к перестановкам. Особенно к освобождению мизинца от джека: глупый палец по-прежнему инстинктивно оттопыривался всякий раз, когда на глаза Бассу попадалось что-нибудь похожее на биопорт.
— …С виду эта шара — мелочь: не запрет на копирование, как раньше, а запрет на нарушение стандартов при копировании. А на деле это все равно, что легализовать любое порно, но при этом запретить заниматься сексом. Хочешь коды скриптов всяких — завались. Рецепт соуса «Тун-тун» — пожалуйста. Но только ты вздумаешь это применить, так и начинается язва: сначала докажи, что удовлетворяешь стандартам соответствующей сети производителей! В одних случаях, чтобы получить шару, достаточно справки о санитарном состоянии. Зато в других…
Ещё в мизинце новой модели нашлись оптическая, электромагнитная и звуковая отмычки. Все три — нелегальное дополнение к сканеру, и ни одной Басс не пользовался. Даже став грабителем, он — хотя бы для себя, где-то внутри — оставался нейрохирургом и не мог опуститься до взлома дверных замков и прочих грубых вещей.
— …И тогда один умник из Свободной Флориды заявил, что плевал он на бурятов с ихней шарой. И стал у себя в ресторане смешивать сметану с соевым соусом без всяких «консультаций о стандартах» с бурятской сетью. Так что ты думаешь? Не прошло и пары дней, как нашли этого социалиста в его же кухне холодненького. С ядовитым рыбьим плавником в горле. А вдова и говорит в интервью: «Ах, он так любил рыбу!» Вот умора! Ресторан тут же закрыли из-за несоответствия санитарного состояния. Мол, какое же это санитарное состояние, если у самого хозяина ядовитая рыба во рту!
Басс продолжал изучение новой «швейцарки». На внутренней стороне ладони остался контактный тестер — бывший мануальный энцефалограф, тонкая паутина кожных датчиков, от запястья до подушечек пальцев. Басс приложил руку к голове, включил тестер. Ох, ну и бардак! Нет, с неоргами все-таки проще, чем с человеком.
Тот, кто переделывал руку, наверняка думал так же. Эндоскоп исчез из безымянного вовсе, оставив от себя лишь порт. Невелика потеря, согласился Басс. Если потрошишь не больных людей, а здоровые искины, вовсе ни к чему каждый раз запускать внутрь червяка с тремя глазами. В крайнем случае, в игломете тоже неплохая камера.
— Или возьми терраформ. — Марек копался в нижних слоях лазаньи, что и стимулировало переключение на новый пример. — Когда в Старой Европе началась эта заварушка с климатом, технология суперкораллов уже вовсю применялась у япошек для наращивания островов и всяких там волноломов. Казалось бы, дуй в океан и выращивай хоть десять новых Европ. Так нет же!
Басс подумал, не испытать ли на Мареке свои любимые тайваньские нанозиты. Нет, не стоит. Комариный укус, но Баг его знает… Вдруг не так поймёт. Испугается, вызовет охрану. К тому же привычный инструмент незачем тестировать столько раз. Игломет, переделанный из инъектора, находился в указательном, как и раньше. Басс успел проверить его на одной из сестричек сразу после операции. Бедняжка, как она возбудилась! Кто бы мог подумать, что на женщин действует иначе… Надо иметь в виду.
От нечего делать он пробежал ещё по нескольким инструментам. Поиграл папиллярным хамелеоном — лёгкое покалывание в большом пальце. Потом включил микроволновую «синюю бородку», попробовал ковырнуть пижонский нэцкэ-коммуникатор на поясе Марека.
И даже присвистнул от удивления. Уж чего-чего, а прикидываться идиотом Марек умел. Небрежно прицепленная к поясу фигурка будды казалась банальной бродилкой лишь с виду. Внутри же обитал настоящий искин-охранник неизвестного класса. То, что он не орал о попытке взлома, объяснялось просто: он сам прощупывал Басса.
Или, что вернее, уже прощупал и не нашёл достойного соперника. Басс ломал по старинке, вручную, без особой помощи искинов, и в его хирургической руке телохранитель Марека мог обнаружить лишь стандартный искин-лапотник. Наиболее продвинутой частью этой системы были не программы-ломалки, а внутренний интерфейс. Закрыв глаза, Басс прокрутил запись микроволновой перестрелки своего искина с охранником Марека. Охранник подозрительно быстро замолк. Басс не стал дожидаться следующего хода маленького будды и отключил «синюю бородку».
— Не помню, рассказывал ли я тебе. — Марек ошибочно истолковал присвист Басса как знак повышенного интереса. — Моя мать была наследницей сети ресторанов в Италии. А папаша — простым поляком, не имевшим ничего, кроме золотых рук дантиста. Но ни она, ни он так и не смогли уехать из этой баговой Европы ещё два года, пока пара-тройка толстосумов выясняла, кто будет держать шару на технологию терраформа. Пока мои папочка и мамочка ждали этого континента, они успели познакомиться в офисе иммиграционной службы, пожениться против воли родителей и даже родить…
— …Родить ублюдка, который унаследовал их лучшие черты, — перебил Басс: пять минут вежливости закончились. — Теперь этот ублюдок кормит клиентов своих ресторанов таким дерьмом, что у них не реже раза в неделю вываливаются зубы, которые он же и вставляет обратно за отдельные кредиты.
— Жаль, такую технологическую цепочку не зашаришь, — осклабился Марек, ничуть не обидевшись. — А ты кушай-кушай, Василиск, не стесняйся! Последнее, что я видел у тебя во рту, была визитка сценариста из «Дремлин-Студиос». Отличная вещь, эбеновое дерево. Я и не знал, что до нас тоже дошёл этот писк неоархаики. Говорят, их невозможно подделать. Уникальная волоконная структура персонального дерева в качестве кода. Эти друиды — ушлые ребята.
— Ерунда. Надо просто человека трясти, а не его деревяшку.
— Ах да, я забыл. Ты ведь тряс её хозяина. А визитку потом в зубы сунул, чтоб не откусить что-нибудь самому себе в судорогах. В любом случае, одобряю твою диету. Деревянные визитки знаменитых дремастеров гораздо питательнее, чем пластиковые карточки дешёвых голодраматургов. Тем более, что один из офисов «Дремлина» тут за углом — почитай, свои люди, если тоже раскошелились на аренду в Старом Городе. Но надо чаще питаться, Василь, чаще! Этот деревянный деликатес мы вытащили из твоих зубок ещё ночью, когда тебя…
Марек осёкся и вздрогнул: самая простая, самая древняя отмычка вылетела из среднего пальца Басса с характерным звуком. Нет, в смысле материала «жидкое шило» — вполне современная штука, мысленно поправил себя Басс. Пластобсидиан — это вам не отходы космической промышленности прошлого века. И даже не гиперуглеродная нанорезка из рекламных стишков, которые до сих пор так впечатляют домохозяек: ах, режущая кромка в две молекулы! ах, вертятся они как бешенные, полные баки фулеринов!…
Нынешний скальпель Басса был острей любой нанорезки — благо реклама нанорезок умалчивает о том, как быстро они тупятся. Кроме того, пластобсидиановый ланцет удобнее лазерного, если работаешь вручную, без компьютерной настройки и фиксации. И безопаснее ультразвукового с точки зрения побочных эффектов. Но основной принцип действия остаётся таким же древним и простым. Резак, которому наплевать на структуру материи, на её сложность, на её нервную систему, на её жизнь. Лишь бы резалось.
— Давай, что ли, покороче. Я спрашивал про Саймона, а не про соусы твоей мамы с папой.
Басс сделал несколько быстрых движений скальпелем над тарелкой, словно заштриховал карандашом невидимый круг. В тарелке не осталось ни одной спагеттины длиннее сантиметра.
— Ну ты карвар… — покачал головой Марек. — Надо же не так, надо ложку взять, а в неё соус, а потом вилкой…
— Угу.
Басс плеснул в тарелку кетчупа и горчицы, взял большую ложку, перемешал и попробовал получившийся суп. Касание губ горячей ложкой вызвало озноб, а проголоченная кашица — не менее странные ощущения в пищеводе и желудке. Басс оглянулся и снова поёжился. Все-таки чувствуется, что совсем недавно его латали. Неприятная слабость словно бы ждала, когда организм более активно соприкоснётся со средой. Например, пропустит внутрь себя немного смеси из кетчупа и горчицы. Басс отложил ложку.
— Cлушай, Маврик, у тебя нет получше места для разговоров? Твои электронные мясники выпили из меня столько крови… Если меня сдует с этой крыши, я буду лететь аж до Двух Камней.
— Не боись, у меня силовые экраны со всех сторон. Хотя, если хочешь…
Марек оглянулся. В центре крыши, являвшейся и центром пиццерии, располагалась огромная печь. Её окружал кирпичный загон, декорированный старинными предметами быта и продуктами питания, вроде связок перца и бутылей с маслом. В загоне обитали два повара, которые в этот момент демонстративно бросали всякую требуху на огромный блин из теста, раскатанный прямо на бортике загона. Будущую пиццу окружало лёгкое облако муки — повара проявляли гиперактивность под заинтересованными взглядами туристов из дальнего угла.
— И правда, пойдём-ка. Есть местечко поуютнее! — Марек вскочил и бодро засеменил к печке. Бассу ничего не оставалось, как двинуться следом.
Повара как раз закончили набрасывать разноцветную ерунду на блин. Один розовощёкий амбал в белом колпаке открыл заслонку, другой такой же красавец поднял пиццу на деревянной лопате и изящным движением балетного танцора закинул её в самый огонь. Туристы зааплодировали: натуральное приготовление еды было одной из главных достопримечательностей ресторана.
Марек обогнул печь и помахал Бассу, торопя его. Они прошли по узкому коридорчику вокруг задней стены печи примерно четверть круга, а затем — метров пять по такому же коридорчику, ведущему в самый центр печи. Уж не в голографическом ли огне они пекут свою пиццу, подумал Басс: по его прикидкам, они с Мареком находились сейчас как раз на месте пекла.
Марек приложил ладонь к одному из кирпичей. Часть стены отъехала. Внутри оказалась ниша с металлическим столом посередине и пылающим адом позади стола. Из стола вылезла механическая рука и сунулась в огонь. И тут же вернулась, бросив на стол знакомую пиццу. Правда, теперь пицца представляла собой знак вечной борьбы Инь и Ян: наполовину обуглена, наполовину сырая. Похожий шаолинь до сих пор висел у Басса дома на двери гигиенной. Притащила его, конечно, Мария. Басс выбил из головы подруги эту очередную сектантскую дурь, но картинку оставил: из неё вышла хорошая мишень для упражнений с иглометом.
— Давай сюда, быстрей! — крикнул Марек и прыгнул под стол, на котором покоилась гастрономическая версия любимого символа всех буддистов.
После секундного замешательства Басс пригнулся и тоже втиснулся под стол, где места было не более чем на двух человек — но только не таких толстых, как Марек. Стена, которая пустила их в нишу, снова закрылась. Отвратительное ощущение, накатившее в следующий миг, сложно было спутать с чем-то другим. Так бывает, только когда летишь.
К счастью, это тут же закончилось. Стена опять отодвинулась, Марек толкнул Басса, и они вылезли из-под стола. Перед ними снова был кирпичный коридорчик, но другого цвета. Басс оглянулся.
Механическая рука, высунувшись из стола, подцепила сыро-обугленную пиццу и бросила её куда-то вправо. Слева тем временем высунулась другая механическая рука и поставила на стол другую пиццу. Она выглядела и пахла так, что откусить от неё хотелось как минимум дважды. Стена задвинулась, но можно было легко представить, как стол с фальшивой пиццей летит обратно в фальшивую печь, рядом с которой поджидает фальшивый повар.
# # # # #
Cкоростной лифт уронил их на уровень улицы всего за две секунды тошноты. Тем не менее, когда они вышли в зал, их тарелки с лазаньей и спагетти точно так же стояли на одном из крайних столиков, словно сам столик тоже пролетел сотню этажей.
— Показушник багов, — пробурчал Басс. Он не сомневался, что демонстрация «кухонных тайн» с заменой якобы натуральной пиццы на синтетическую — специальный трюк, предназначенный для тех, кому Марек хотел бы показать особую расположенность.
На первый взгляд этот зал понравился Бассу гораздо больше. Здесь были стены, и всего лишь пяток столиков с раздражающими красно-белыми скатертями.
Увы, в отношении вида на улицу зальчик «для своих» представлял собой другую крайность. Прохожие шли мимо на расстоянии вытянутой руки от Басса, словно он сидел в открытом кафе прямо на тротуаре. Из замечаний Марека, брошенных по дороге к столу, стало ясно, что прохожие не видят ни ресторана, ни его обитателей. А видят лишь сплошную бетонную стену, защитный голографический облик. В этом и был замысел элитного зальчика — спускаться с вершин и подглядывать за простейшими.
Но попробуй обмануть инстинкты, если у тебя перед носом останавливается толпа туристов, и половина из них глядит прямо на тебя с идиотскими улыбками! Нужна привычка, а Басс был здесь впервые.
— Так на чем мы остановились? — Марек скептически разглядывал остатки лазаньи. — Кажется, ты спросил, почему моя мамочка…
— Саймон, — отрезал Басс.
— А-а, так я про него и рассказывал, пока ты меня не сбил! Суть в том, что Саймон — никто. Ни рыба, ни соя. Бывший священник зашарил скрипт, который переводит искин из активного режима в режим психозеркала. И все! Назвал своим именем отнюдь не своё изобретение. Потом открыл сеть кладбищ и стал миллиардером. Неужто ты не видел этих рекламных бабочек?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72