В разбушевавшемся шторме спасти их не удалось. Эти шесть моряков стали крупнейшей жертвой яхтинга, поглощенной океаном.
Два года спустя трое американцев — искателей приключений, Джон Майке, Джордж Миллер и Джерри Мэллин, соорудили нечто вроде парусного плота, составленного из трех резиновых сигар диаметром 0,76 м и длиной 7,9 м, соединенных помостом. Это судно, названное «Нонпарейл», имело парусное вооружение типа шхуны, но, поскольку в нем отсутствовала плоскость бокового сопротивления, могло плавать только при ветре. Экспедиция состоялась задолго до изобретения автомобильных камер, а поэтому пополнение запаса воздуха в сигарах «Нонпарейла» представляло собой серьезную проблему. Несмотря на все трудности, неудобства, связанные с постоянным пребыванием на открытой площадке, несмотря на дующие в начале пути встречные ветры, изобретательные и отважные американцы преодолели Атлантику за 51 день, переплыв из Нью-Йорка в Саутгемптон, куда они прибыли 25 июля 1868 года.
Все плавания, о которых рассказывалось выше, совершались из Америки в восточном направлении. Лишь в 1870 году первая пара яхтсменов пустилась в трансатлантический рейс с востока на запад. Это плавание примечательно не только своим направлением. Впервые среди трансатлантических мореплавателей появилась славянская фамилия далматинца Николая Примороуза. Он был единственным спутником англичанина Джона Бакли в рейсе на яхте «Сити-оф-Рагуза». Так по-итальянски назывался тогда Дубровник. Этот старинный город, как и вся Далмация, уже в древние века был известен своими пиратскими традициями. Неизвестно, каким образом судьба свела вместе англичанина с далматинцем: произошло ли это на лазурных водах в адриатических бухтах или в самой Англии. Известно лишь, что друзья приобрели судовую шлюпку, на которой незадолго до этого удалось спасти четырнадцать человек с потерпевшего крушение парусника «Бриз» в Ирландском море, близ слывшего заколдованным кельтского острова Мэн.
Маленький интернациональный экипаж переоборудовал шлюпку в яхту с палубой, кокпитом и двухмачтовыми парусами типа кэч. Однако судно было очень небольшим, длиной всего 6 м и шириной 1,8 м, с осадкой 0,66 м. Яхта «Сити-оф-Рагуза» вышла 16 июня из Куинстауна в Ирландии и после 84 с половиной дней плавания через Атлантику пришла в Бостон в США. Запасы провианта и воды были рассчитаны на 90-дневный рейс, поэтому их вполне хватило. Однако в первые же дни шальная волна смыла запас дров, и только бочонок со смолой, утерянный на море каким-то судном и подобранный яхтсменами, позволил им вновь готовить горячую пищу и законопатить сильно протекавшую яхту. По прибытии 8 сентября 1870 года в Бостон яхтсмены с удивлением узнали, что за время их рейса в Европе вспыхнула франко-прусская война.
В ознаменование сотой годовщины провозглашения независимости Соединенных Штатов Америки в 1876 году состоялась большая выставка в Филадельфии. В это же время в рыбацком поселке Глостер в штате Нью-Джерси, близ Филадельфии, некий рыбак, которому не исполнилось еще и тридцати лет, готовился к плаванию, поразившему весь мир. Альфред Енсен, кроме опыта, приобретенного им в повседневной работе на море, не имел другой профессии. Однако море он знал отлично, не боялся его, хотя океан внушал ему привычное в его профессии уважение. Енсен мечтал ознаменовать юбилейную дату Соединенных Штатов каким-то необычным, но доступным ему способом.
Енсен усовершенствовал лодку-дори, на которой он постоянно рыбачил. С этой целью на лодке была настлана палуба, принайтованы чугунные балластины, так что после погрузки запаса провианта и воды ее борта выступали над поверхностью воды не больше чем на четверть метра. Енсен установил мачту, которую в случае надобности можно было сложить, изготовил паруса — грот, стаксель и кливер, а для использования полного ветра — прямой парус. В честь сотой годовщины независимости США он назвал свою модернизированную дори «Сентенниэл» («Столетие»).
15 июня 1876 года Енсен вышел на своем паруснике из Глостера в Саг-Харбор на Новой Шотландии, а оттуда после пополнения запасов отправился 25 того же месяца без особой огласки и прощальных напутствий репортеров в первый в истории одиночный рейс через Атлантику. Его единственным прибором был простой шлюпочный компас, единственным навигационным опытом — интуиция рыбака. Енсен весьма приближенно определял свое местонахождение на море: по продолжительности рассвета и наступления вечерних сумерек он судил о географической широте. Он придерживался умеренных широт, избегая приближения к экватору и к опасным северным водам. Следуя этим курсом в восточном от Нового Света направлении, Енсен должен был в конце концов приплыть к берегам Европы.
Воспоминания Енсена о рейсе необычайно лаконичны. Всего лишь горстка сведений о важнейших фактах. Он ничего не поведал ни о своих переживаниях, ни о том, как ему удалось управляться в своей тесной посудине все шесть недель пребывания в океане, не имея даже возможности подогреть пищу. После 13 дней спокойного плавания налетевший шквал смыл с палубы часть припасов. Позднее Енсену встретился турецкий трехмачтовый парусник, капитан которого предлагал яхтсмену принять его вместе с дори на борт, обещая бесплатный переезд в обмен на некоторые рабочие услуги. Енсен отверг предложение. Он хотел переплыть океан в одиночку с определенной целью, чтобы ознаменовать сотую годовщину независимости Соединенных Штатов и показать всему миру, на что способны простые моряки и рыбаки. Моряк лишь попросил турка указать точные координаты места их встречи.
В трехстах милях от мыса Клир на южном побережье Ирландии «Сентенниэл» попал в шторм. Енсен предусмотрительно сложил мачту и стал на плавучий якорь. Затем спокойно улегся спать, ожидая, когда шторм кончится. Однако плавучий якорь плохо держал парусник, который стал бортом, а не носом к волнам. В какой-то момент одна из них перевернула дори. Енсен очутился в воде, но не растерялся. Крепко ухватившись за парусник и используя другие волны, он пытался вернуть его в нормальное положение. Лишь через 20 минут это ему удалось. Он выкачал воду за борт, поправил сдвинувшиеся балластины, а когда ветер стих и море успокоилось, продолжил плавание, насквозь промокший и лишенный почти всех своих припасов.
Через пять дней после этого случая, в ста милях от берегов Ирландии, Енсену повстречался бриг «Альфредон». И снова отважный моряк попросил лишь указать ему координаты. Он согласился также принять немного хлеба и воды. Но у него и в мыслях не было отдохнуть на бриге и отведать горячей пищи. Последние сто миль Енсен прошел за пять дней. В уэльский порт Аберкасл он прибыл 10 августа, проплыв в одиночку через Атлантику за 46 дней. После этого он побывал еще в Ливерпуле, а затем вернулся в Америку.
Впоследствии Енсен приобрел большую рыбацкую шхуну и в течение многих лет занимался рыболовством на прибрежных отмелях Ньюфаундленда, которые столь превосходно описал Редьярд Киплинг в своей повести «Герои моря». Когда Енсен состарился, он снова поселился в Глостере. Даже спустя полвека рыбаки звали его «Енсен-Столетие».
Со столетней годовщиной Соединенных Штатов Америки и выставкой в Филадельфии было связано также событие из истории польского яхтинга. В то время пароходом за океан отплыл не только Генрих Сенкевич, описавший затем горькую долю польских эмигрантов, направившихся на чужбину в поисках заработка. На выставку в Филадельфии отправился на собственной парусной яхте также польский магнат граф Бенедикт Тышкевич, прозванный Красным Мандарином, владелец обширных имений в Литве и на Украине.
Бенедикт Тышкевич был яхтсменом. В апреле 1875 года в польской прессе появилось сообщение о приезде Тышкевича в Варшаву. В журнале «Вендровец» говорилось, что он вернулся «из дальнего путешествия, во время которого побывал в самых отдаленных странах Востока, откуда привез с собою немало научных трофеев». В августе того же года сообщалось, что «граф Тышкевич собирается теперь в Святую землю, в Китай, Японию и Австралию». В декабре появилось сообщение, что «в числе лиц, которые будут сопровождать графа Тышкевича в его научной экспедиции вокруг земного шара в будущем году, приглашен доктор Матлаковский, окончивший курс медицины в местном университете». И наконец, в июне 1876 года журнал «Вендровец» сообщал из Тулона, что яхта «Драмайтис», принадлежащая графу Бенедикту Тышкевичу, помещику из Белой Церкви, вышла недавно в открытое море, направляясь на выставку в Филадельфию. Кроме владельца яхты, на ней поплыли также доктор Матлаковский и Бронислав Яворский.
О намерении Тышкевича совершить кругосветный рейс на яхте говорилось также на заседании Парижского географического общества. Во время одного из собраний, состоявшихся в 1878 году, «месье Бро де Сент-Поль объявил, что граф Тышкевич, уже побывавший во многих зарубежных странах, решил совершить путешествие вокруг света. С этой целью он приступил к постройке в Гавре парусной яхты грузоподъемностью 320 бочек. Экипаж яхты будет состоять из 37 человек».
К сожалению, не удалось найти какие-либо документы, которые подробнее рассказали бы о рейсе Тышкевича. Лишь в скудном отчете известного польского путешественника, яхтсмена Стефана Шольц-Рогозиньского мы находим кое-какие подробности, рассказывающие о яхте Тышкевича.
Стефан Рогозиньский, окончив гимназию, поступил добровольцем в военно-морской флот в Петербурге и сдал экзамен на офицера. Мичманом он совершил путешествие вокруг света на царском корабле «Генерал-адмирал». Это путешествие пробудило в нем интерес к географическим исследованиям. В 1881 году Рогозиньский уволился из русского флота. А в ноябре опубликовал в журнале «Вендровец» сообщение о своем намерении совершить научную экспедицию в Западную Африку. Он писал при этом:
«…ищу спутника-соотечественника, согласного разделить со мною все тяготы и плоды путешествия. Полагаю, что экспедиция займет приблизительно один год, а материальный пай составит две тысячи рублей».
Призыв Рогозиньского вызвал широкую дискуссию. Противники экспедиции считали, что и в самой Польше достаточно работы для дельных людей и что не следует гоняться за миражами по свету. Однако проект получил поддержку со стороны таких авторитетов, как Генрик Сенкевич и Болеслав Прус, которые, кстати, были членами Варшавского гребного общества.
«Предприимчивые народы Европы, — писал Сенкевич, — как раз и доказывают свою предприимчивость неугомонностью и энтузиазмом, благодаря которым, пренебрегая непосредственной выгодой, они стремятся… в сферу неизведанного и ради знания не щадят жизни, крови или золота».
Столь же явной была поддержка со стороны Болеслава Пруса:
«Пусть они знают, что за ними где-то стоит народ, а над ними витает его благословение».
Одним из тех, кто поспешил оказать реальную помощь Рогозиньскому, был Бенедикт Тышкевич. Он не только не пожалел денег, но благодаря своим связям способствовал приобретению во Франции подходящего судна для экспедиции — трехмачтового бретонского люггера водоизмещением 100 тонн и длиною 20 метров. 13 декабря 1882 года яхта подняла польский флаг с гербом Варшавы и под названием «Луция Малгожата» вышла в море.
Это была первая польская научная экспедиция, совершенная на морской яхте. Через 35 дней после ухода из Гавра «Луция Малгожата» прибыла в порт Фуншал на Мадейре. Яхта зашла в этот порт не только потому, что он находился на пути в Камерун. В Атлантическом океане ее настигли декабрьские штормы, и, несмотря на мужество экипажа, яхта потеряла бушприт. А на Мадейре пребывал в то время Тышкевич, щедрый патрон, который покрыл значительную часть расходов камерунской экспедиции.
Резиденцией польского магната на живописном острове была роскошная вилла. Рогозиньский писал в своем отчете об экспедиции:
«Ни одно судно, заходящее в порт, не остается незамеченным зорким телескопом графа. Тышкевич живо интересуется всем, что связано с путешествиями и морем, и поэтому превратил красивый павильон на береговой скале парка в маленькую морскую обсерваторию. Ее узнаешь уже издалека по высокой мачте с развевающимся на ней флагом морского яхт-клуба. На этой маленькой морской станции есть все необходимое. Еще недавно перед нею покачивалась на волнах в порту прекрасная яхта графа, похожая скорее на образцовый военный корабль, чем на частную яхту».
Трудно понять, почему Рогозиньский не обмолвился ни словом о кругосветном рейсе яхты Тышкевича, если такое плавание действительно имело место. Возможно, отчет был урезан царской цензурой, которая выбросила невыгодные для нее сведения о смелых и удачных польских начинаниях в Африке. Или, быть может, начатый кругосветный рейс постигла неудача, о которой лучше было промолчать, чтобы ни в чем не уязвить благодетеля камерунской экспедиции.
Покидая порт Фуншал, «Луция Малгожата» повстречалась с заходившей на Мадейру английской яхтой.
«С любопытством следил он, — писал Рогозиньский о владельце английской яхты, — за движением «Луции Малгожаты». Он не мог, видимо, поверить, что наш маленький люггер пустился в столь далекий путь. Проходя мимо бушприта яхты, мы увидели вышедшего вперед бородатого матроса. «Куда вы направляетесь?» — спросил бородач. «На Фернандо-По», — велел я ответить. Матрос исчез, очевидно чтобы передать наш ответ владельцу яхты, и через мгновение вернулся. «Счастливого пути!» — услышали мы позади».
Рогозиньский прибыл в Фернандо-По в половине апреля 1883 года. Через три недели он продал яхту агенту немецкой фактории Верманна, который разбил «Луцию Малгожату» во время шторма в заливе Амбас. В знак благодарности Тышкевичу Рогозиньский назвал его именем озеро Мбу у истоков реки Мунго в Камеруне. После трехлетнего пребывания в Африке, где он совершил ряд серьезных научных открытий и вызвал не менее серьезный дипломатический конфликт, Рогозиньский вернулся домой, сдал отчет о своей экспедиции, женился на писательнице Хелене Богуской, известной под псевдонимом Хайота, и поселился вместе с нею на Фернандо-По.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46