– Я тем более не могу это сделать: Хьюго сразу догадается, что рисовала школьница. Конечно, я неплохо рисую, но с тобой не сравнить.
– Ты можешь просто купить валентинку! – Таш начинала думать, что втягивается не в невинный детский розыгрыш, а в очень даже опасную игру.
– Нет, мы не будем ничего покупать! – Индия подбирала с пола разноцветные тюбики. – Ты смастеришь открытку, а если Хьюго спросит, то просто скажешь, что тебя попросила ее нарисовать таинственная незнакомка. Но он и не подумает на тебя. Все знают, что ты его не выносишь. К тому же ты выходишь замуж.
– Но у меня не хватит времени. Я еще не сделала открытку для Найла.
Индия протянула ей тюбик с сиреневой гуашью.
– Тогда лучше начинай прямо сейчас.
– Тебя долго не было, – заметила Зои, глядя, как дочь, перед тем как подойти к горячему камину, снимает широкое мужское пальто, две вязаные кофты, шерстяной шарф, свой самый толстый джемпер и высокие сапоги.
– Я разговаривала с Таш. – С победоносным видом Индия схватила с грязного стола Гаса кусок шоколада и засунула его в рот. – Похоже, я только что сделала нечто гениальное.
– Что именно? Убралась у нее в доме? – Зои ходила по комнате и собирала стоявшие тут и там кружки: Гас и Пенни никогда не относили их обратно на кухню. Две кружки уже заменяли пепельницы.
– Не угадала, – ухмыльнулась Индия и присела рядом с Уэлли, который волчком вертелся рядом, с интересом обнюхивая джинсы, пахнущие Свеклой. – Я уговорила ее отправить Хьюго Бошомпу открытку ко Дню всех влюбленных.
– Что ты сделала? – Зои застыла в ужасе. – Зачем?
– Я слышала, как вчера поздно вечером вы с Пенни говорили, что Таш все еще любит его…
– Подслушивать некрасиво! – Зои вспыхнула. – Это была просто пустая болтовня за бутылочкой вина.
– Я была в соседней комнате и не виновата, что вы так громко разговаривали, – возразила девочка. – А еще я услышала, что Хьюго тоже от нее без ума, хоть и скрывает это.
– Индия, это все глупые сплетни, мы несли чепуху, понимаешь?
– Я думаю, вы правы. – Индия смешно загнула уши Уэлли. – Таш неравнодушна к Хьюго.
– Бедняжка Таш, – вздохнула Зои.
– Это Найл – бедняжка! – Индия задумчиво глядела на пляшущие в камине языки пламени.
Глава восьмая
Как всегда, проезд от Риджентс-парка к Мэрилибон-Хай-стрит был затруднен, и гудящий поток машин напоминал осиный рой.
Лисетт Нортон пребывала в самом безоблачном настроении. Не подрезая, как обычно, соседние машины и не сигналя без перерыва, она ехала вдоль заснеженного парка и вела приятнейший телефонный разговор со своим менеджером Флавией Уотсон. Новости были просто великолепные. Флавия звонила из Ирландии, где встречалась с популярнейшим на сегодняшний день режиссером Дэвидом Уитоном. Лисетт преследовала Уитона уже несколько недель в надежде, что тот станет режиссером «Двуспальной кровати», но он старательно ее избегал. Дэвиду нравился сценарий, все идеи Лисетт и предложения художника картины, он был полностью согласен с выбором актеров на главные роли. Однако режиссер отказывался подписать контракт до того, как претендент на главную роль будет официально утвержден. А исполнитель этот, в свою очередь, отказывался даже рассматривать контракт, пока не увидит под ним подпись Дэвида. Этим несговорчивым исполнителем был Найл О'Шонесси, и Лисетт знала, что торопить его с решением ни в коем случае нельзя. Найл не был уверен, что поступает правильно, соглашаясь на участие в фильме, продюсером которого является его бывшая жена, несмотря на огромный гонорар, который предложила ему Лисетт, – в три раза больше, чем остальным актерам, и гораздо больше, чем она могла себе позволить. Предложить такую сумму Лисетт смогла, только заключив в последний момент договор с одним популярным желтым изданием. Идея пришла ей в голову после встречи с Салли. Лисетт понимала, что оказывать на Найла давление не в ее интересах. Бывший муж мог просто плюнуть и умчаться в Штаты, где ему предлагали в десять раз больше за работу, которая потребует в три раза меньше сил и времени. Дэвид Уитон был ее козырной картой, и она берегла ее как зеницу ока.
Лисетт уже отчаялась было найти выход из тупика, но тут самоуверенная и нахальная Флавия раскрыла ей страшный секрет. Оказывается, Дэвид был когда-то ее любовником, причем и после расставания сохранил с ней теплые отношения. Лисетт пришла в восторг и немедленно снарядила Флавию в Ирландию, где Уитон снимал несколько эпизодов американского блокбастера. Флавия поначалу сопротивлялась, не желая использовать свои связи, но противостоять Лисетт было сложно. И теперь Флавия сообщила начальнице счастливую весть: Уитон согласился стать режиссером новой картины Лисетт. Начало было положено.
Повернув наконец на нужную ей улицу, Лисетт набрала номер Боба Хадсона и, поймав на себе взгляды приятных молодых людей, разместившихся за столиком фешенебельного кафе, решила, что на этой неделе обязательно в кого-нибудь влюбится.
– Боб, это я. Сделка с журналом «Ура!» заключена и – ты сидишь? – Уитон в деле! Теперь необходимо сообщить об этом Найлу. Позвони мне, как только узнаешь его ответ. Спасибо.
Красная «альфа» свернула на тенистую улочку, где располагался офис, арендованный компанией Лисетт. Она выпрыгнула из автомобиля и, выбросив сигарету, нырнула в здание бизнес-центра.
Люси, секретарь офиса, с радостным выражением лица поджидала ее у дверей.
– Только что звонил Боб Хадсон. Найл дал согласие. Он хочет, чтобы сделка с журналом «Ура!» тоже была отражена в его контракте.
– Найл этого хочет? – Лисетт была поражена.
– Не Найл, а Боб, – поправила Люси. – Он сказал, что хочет просмотреть контракт до того, как его покажут Найлу.
Лисетт улыбнулась и прошла к себе. Она плотно закрыла дверь и закружилась по кабинету. Потом вынула из шкафа бутылку виски «Бушмиллс», налила бокал и выпила его залпом. Знакомый вкус унес ее в прошлое, воспоминания были настолько яркие и живые, что ей показалось – пригубив, она пьет саму сущность Найла.
Лисетт часто представляла, что почувствует, когда узнает, что Найл решил снова жениться. Она ожидала ощутить укол ревности, желание повернуть время вспять, но и подумать не могла, что эта новость приведет ее в такой восторг.
Свадьба Найла пришлась как нельзя кстати для раскрутки ее нового многообещающего фильма.
Когда Таш услышала наконец голос Найла, на нее накатила волна самых противоречивых чувств. Он звонил из Глазго, где шла репетиция новых сцен эпического фильма о кельтах; съемки должны были начаться на следующей неделе.
– Я так по тебе соскучилась, – заплакала она.
– Тихо, тихо, солнышко. Знаю, я очень виноват перед тобой. Ты и не представляешь, сколько у меня здесь дел. Послушай, я не могу говорить долго. Через минуту мы с Минти пойдем на репетицию.
– С Минти? – Таш постаралась придать голосу естественность, но искры ревности уже вспыхнули в ее сердце. Так происходило всегда, когда Найл снимался в новом фильме с новой партнершей, имя которой он еще не упоминал, а Таш уже знала, прочитав сценарий, как будут развиваться отношения их героев. Каждое новое имя снова и снова мелькало в их разговорах, но его значение по окончании фильма лопалось как мыльный пузырь.
– Да, Минти Блайт. Боже, эта девушка такая талантливая! Она заставляет меня краснеть.
Таш надеялась, что краснеть Найла заставляет лишь гениальная игра партнерши. Минти Блайт была изумительно привлекательной актрисой с копной черных волос, идеальной фигурой и взглядом, манящим прямо в спальню. Таш ее терпеть не могла.
– Расскажи, как у тебя дела? – попросил Найл. – Хочу послушать твой дивный голос.
– Мы с Гасом и Пенни ходили вчера в клуб, – сказала Таш, стесняясь своих незначительных новостей. – У Анджело синяк под глазом, говорит, что поскользнулся на кухне, а Дениз весь вечер была тише воды ниже травы. Пенни подумала, что это жена его отколошматила, и послала Гаса за пивом, а заодно посмотреть, есть ли синяки у нее на руках. В итоге Гас теперь тоже ходит с пластырем.
Найл расхохотался как-то уж слишком весело, и Таш подумала, что это реакция на плохо рассказанную шутку. Она никогда не умела смешить так, как это удавалось Найлу.
– Боже, как я хочу к вам. Как там Зои и дети?
– Прекрасно. У Руфуса уже неделю новая девушка, он пригласил ее поужинать на ферму, а она влюбилась в Теда. Руфус расстроен.
– Бедняга! Держу пари, Тед флиртовал с ней весь вечер. Он тот еще жук.
– Не думаю, что Руфус будет очень переживать. У него остались еще две подружки. С одной он целуется на большой перемене, а с другой – после школы. Обе ничего не подозревают. Похоже, парень получит не одну валентинку!
Найл засмеялся.
– А как сама Зои?
– Неплохо. – Таш не хотела рассказывать о сводничестве, задуманном Индией. Она рассчитывала, что все обойдется лишь открыткой. – Послушай, я прочитала один твой сценарий, мне он понравился.
– Да, привет, Минти! Уже иду! – Похоже, Найла отвлекло появление прелестной партнерши. – Какой именно сценарий?
Таш потянулась за толстой папкой.
– «Двуспальная кровать». Он очень забавный.
– Возможно. Это мы обязательно обсудим, обещаю. – Речь Найла была тороплива, очевидно, он желал поскорее завершить разговор. – Не забудь, в субботу мы обедаем с твоей мачехой, зарезервируй столик. Я прилетаю в пятницу ночью.
Таш положила трубку, чувствуя себя совершенно опустошенной. Она представила Найла в шикарном гостиничном номере вместе с Минти. Та, в черном нижнем белье, отложив в сторону сценарий, наверное, разливает шампанское и щебечет что-то типа: «Найл, дорогой, некоторые не понимают, как в нашей профессии важна репетиция. Может, прежде чем читать сценарий, мы немного выпьем? Хочешь, сделаю тебе массаж, ты так напряжен…»
Девушка обняла Свеклу и вдруг рассмеялась: Найл приезжает уже в пятницу! В День святого Валентина! Она увидит его всего через три дня. Какая же она глупая, что ревновала!
Таш отпустила Свеклу, засунула постельное белье в стиральную машину и села мастерить открытку. Если она отправит ее Найлу завтра, то он получит ее в пятницу утром. Это наверняка скрасит ему дорогу из Шотландии до Беркшира.
Наконец обе открытки – для Найла и для Хьюго – были готовы. Таш вложила валентинки в надписанные конверты и запечатала. У них с Индией был договор, что Таш отправит письма с городского главпочтамта, – девочка утверждала, что это собьет Хьюго с толка. То, что деревенские марки ничем не отличаются от городских, не пришло Таш в голову.
Ее до сих пор грызли сомнения, правильно ли она поступает, принимая участие в авантюре. Таш не нравился ни глупый рисунок, изображающий большеглазых пони и щенков Лабрадора, ни высказывание Байрона, которое она спешно откопала в книжке знаменитых цитат: «Это флирт, и тут порока нет».
Она не смогла выполнить просьбу Индии и выбрать что-нибудь более возвышенное из Донна или Йетса. Адресовать такое «что-нибудь» невежественному, бесчувственному и приземленному Хьюго просто не поднималась рука. Таш побрызгала письмо духами «Пламя страсти», которые ей подарила на Рождество София, а вместо имени отправителя поставила знак вопроса.
На открытку для Найла ушло гораздо больше времени. Таш сделала коллаж из своих фотографий, снимков Свеклы и индюка. Фотографии были не слишком хорошего качества. Но когда Таш наклеила их на золотистый лист картона, украсила по краям бумажными цветами и звездами из фольги (их привезли с собой дети Салли) и нарисовала по краям себя, исполняющую танец живота, открытка получилась замечательная, хоть и выполненная немного неряшливо. Таш знала, что Найл оценит ее усилия и придет в полный восторг. Конечно, открытка вызовет только смех, но на романтику и страсть у них останется вся ночь. Таш написала на конверте «лично в руки», «срочно» и «конфиденциально». Обратный адрес она аккуратно вывела на обратной стороне, чтобы Найл сразу обнаружил ее письмо в кипе алых конвертов, которые, без сомнения, пришлют ему на День святого Валентина поклонницы. Таш вспомнила, что в прошлом году у Найла, снимавшегося в приключенческом фильме в Венесуэле, ушла целая неделя на поиски ее неподписанной валентинки среди сотен других.
Утром четырнадцатого февраля Таш оставила Свеклу на ферме Монкрифов и в сопровождении Уэлли отправилась в манеж убирать навоз. Было темно, и мокрые булыжники блестели в свете уличных фонарей. Свет проникал и в конюшню, и от золотых снопов шло сияние, возвращающее ее мысли к Рождеству. На душе у Таш, натянувшей несколько свитеров, три пары колготок под старые джинсы Найла и шерстяную шапку в форме утиной головы, было совсем не благостно. И ругнулась она сквозь зубы, когда Сноб лягнул ее в третий раз, совсем не по-христиански. Таш понимала, что норовистый конь говорит таким образом «доброе утро», но от боли у нее выступили слезы, и она жалела, что Сноб совсем не похож на Горбунка, который обычно нежно целует хозяйку и протягивает ей ведро воды. Этому трюку его научил Тед, и теперь Горбунок с готовностью протягивал ведро всем подряд, а если «дар» не принимали, обливал неблагодарного с головы до ног.
Кристи тоже встала на удивление рано и теперь, выбрав самую легкую работу, разносила по стойлам свежее сено, чтобы лошади могли подкрепиться еще до завтрака.
– Доброе утро, Таш! – крикнула она, потуже обмотав вокруг стройной шеи теплый шарф. – Как себя чувствует Горбунок?
Таш только что водила его гулять по манежу и с радостью сообщила:
– Он уже держит ритм, и дыхание не сбивается.
Горбунок, уставший от вынужденного заточения, больше не строил Таш смешные рожицы и не притворялся мертвым, чтобы привлечь внимание хозяйки. Конь стал отказываться от еды, и теперь Таш подмешивала ему в корм кусочки сахара, тайком от строгого на этот счет Гаса. Бедолага с завистью смотрел, как его собратья целый день проводят в манеже, и Таш во время перерывов, забыв про чай, преисполненная чувства вины, шла навестить его, словно больного родственника. Они оба не могли дождаться разрешения ветеринара Джека Фортескью вернуться к прежнему образу жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43