- заорал Ржавый.
Злата смеялась. И Павлик с Петром рассмеялись. Очень уж обескураженный вид был у Сереги. Он присел на корточки, стал собирать свои богатства обратно в портфель. Толик помог ему.
– Слушайте, покажите приемчик, - обратился Василь к братьям, когда все успокоились.
– Поздно уже. Нам домой надо. Дел много. - Павел поднялся со скамейки. За ним поднялись Петр и Злата.
– Жаль. А когда ж у вас выходной? - спросил Василь.
– Обычно по четвергам.
– Ладно. В четверг поедем.
– Куда? - спросил Петр.
– Тайна.
Они двинулись по аллейке вдоль забора.
– Давай твой портфель, - сказал Петр Злате.
– Зачем?
– Просто так. Понесу. Ведь тяжелый.
Злата отдала ему портфель. Остановилась возле раскидистого дерева.
– На этой яблоне самая крупная антоновка. Во! - Она растопырила пальцы, словно взяла большое яблоко. - Вот попробуете осенью.
– Осенью нас уже здесь не будет, - сказал Павел.
– А мы вам посылку пришлем, - сказал Серега Эдисон. Точно, - кивнул Василь. - - И сушеных грибов. Мы такие места знаем!
– Я собаку пробовал на грибы натаскивать. Чтоб искала, - сказал Толик.
– Ну?
– Носится по лесу и лает. На все грибы. Никак белый от мухомора не отличала.
– У тебя какая собака? - спросил Петр.
– Никакая. Это я из города бродячую увез. Да и взять негде. В клубе хорошие щенки, так деньги нужны. Вот накоплю!… И родителей уговорить надо.
– Не разрешают? - спросил Павел сочувственно.
– Разрешат. Куда им деться!…
Двинулись дальше. Вышли на улицу через калитку. Добрели до угла. А за углом - гостиница.
– Пришли, - сказал Павел.
– Давай портфель, - Злата протянула руку.
– Мы тебя проводим, - предложил Петр.
– Я дорогу знаю, - она забрала у Петра портфель. - До завтра.
– До завтра, - сказал Серега. - Уроков назадавали - не продохнуть!
– Я к тебе зайду, - буркнул Василь.
– Списывать? - ехидно спросила Злата,
– Вот еще!…
– Списывать не давай! - сердито сказала Злата Сереге. - Пускай сам мозгами шевелит.
Она зашагала по улице не оборачиваясь. А мальчишки смотрели ей вслед. Потом разошлись.

7
Люди, много путешествующие, быстро обживаются на новых местах. Меняется климат, почтовый адрес, стены жилища. А склонности, привычки, уклад жизни они возят с собой. День-два, и вот уже словно и не переезжал: знакомые заботы, привычный труд, устоявшийся режим дня.
Утром Павлик и Петр направляются в школу. Все уже стало своим: и сад, и шумная круговерть на переменках во дворе, и класс, и новые товарищи.
После обеда - репетиция, тренировка. Каждый день. Иначе потеряешь "форму".
Потом - домашние задания. Их много, а сделать надо все. Это - закон. К этому они привыкли с первого урока в первом классе.
Любой ученик может позволить себе проспать, или весь день прокидать мяч во дворе, или вместо алгебры заняться чтением "Графа Монте-Кристо", да мало ли найдется приятных занятий. А братья не могут, не имеют права. Они - артисты цирка!
Говорят: искусство требует жертв. Ерунда! Искусство требует дисциплины, внутренней дисциплины. А искусство цирка - особенно. И если ты сегодня не приготовил школьного урока, - значит, расслабил волю. Значит, завтра можешь репетировать кое-как, кое-как потренироваться. А послезавтра, на представлении, сорвешься с лошади, потеряешь кураж.
Потерять кураж, значит стать плохим артистом. А кто ж захочет быть плохим артистом? Уж только не Павел и Петр!
Ведь каждый вечер - выход на манеж, где на тебя смотрят сотни глаз. Ты должен, должен, должен быть смелым, ловким, красивым - куражным! В этом - твое счастье!
Отшумели веселые майские праздники, отхлопали флагами на весеннем ветру. Полопались на яблонях почки, и школьный сад стал бело-розовым. Потом побелела земля от опавших лепестков, словно прошлась по саду запоздалая зимняя метель.
"Пушкинскую" скамейку в углу всю осыпало лепестками, и ребята не садились на нее, жалко было сметать эту пахучую красоту.
Братья научили товарищей кое-каким приемам. Ученики пыхтели добросовестно. Только и слышалось: выпад, подсечка, бросок.
Портфель синеглазой Златы Павел и Петр носили по очереди, как и свой общий.
А в один из четвергов вся компания села на трамвай шестерку. Ехали долго, до самого конца маршрута. Там, сразу за рельсовой петлей, под мостом журчала река, а за ней начинался лес. Вперемежку стояли березы, осины, сосны, ели. На высоких рябинах висели белые плотные гроздья соцветий.
Киндер, которого они взяли с собой, метался серым комком, то мчался вперед по лесной дороге, то исчезал в подлеске, словно сквозь землю проваливался. Не часто псу выпадало такое счастье - поноситься, побеситься в настоящем лесу. Все дни он коротал в тени под вагончиком. Или, если его не привязывали, чтобы не крутился под ногами, шел в конюшню к своим приятелям Мальве и Дублону, подлезал под нижнюю перекладину загородки. Мальва опускала голову, позволяла псу лизнуть нос и переступала передними ногами осторожно, чтобы ненароком не задеть серого приятеля. Потом Киндер здоровался с Дублоном, обнюхивал его, тот приветливо потряхивал головой, кланялся. Разлегшись на горе опилок, пес, приподымая по очереди брови, наблюдал, как лошади жуют сено. Сам он предпочитал мясную похлебку.
Василь свернул на тропку, исчезавшую меж стволов. Павел трижды свистнул, позвал Киндера.
Киндер с шумом продрался сквозь кусты. Пасть его была раскрыта, язык свисал меж белых клыков.
Май был жарким. Ветки под ногами сухо потрескивали.
Прошли, по расчетам Павла, не меньше двух километров.
– Далеко еще? - спросил он. Василь не обернулся.
– Недалеко, - сказала Злата, шедшая позади.
Лес был диким, неухоженным. То и дело попадались упавшие деревья. Некоторые, падая, не достигали земли, лежали макушками на толстых ветвях соседей, словно облокотились, чтобы отдохнуть. Но на стволах их росли большие твердые грибы-трутовики. Деревья были мертвы.
Вышли на небольшую прогалинку.
– Здесь, - сказал Василь.
Братья огляделись недоумевающе. Где же тайна? Кругом стояли могучие сосны. Торчал тощий пенек. Вся земля вокруг была усыпана бурыми сухими иглами. Пахло смолой.
– Где же тайна? - спросил нетерпеливо Павел.
– Здесь. - Василь хитро щурил глаза. Наконец-то и он может чем-то удивить своих новых друзей!
– Не вижу, - снова огляделся Павел.
– И не увидишь, - торжествующе произнес Василь. - Потому что - тайна!
Киндер выбежал на прогалину, стал обнюхивать землю. Что-то его встревожило.
– Молодец, Киндер! - похвалил пса Толик. Еще при первой встрече на цирковой конюшне Киндер сразу отличил Толика от остальных. Они поняли друг друга с полувзгляда.
– Давай, - скомандовал Василь.
Серега и Толик подошли к пеньку, потянули его. Пень подался и вместе с земляной площадкой, что была под ним, лег на бок. Открылся темный лаз.
Василь победно посмотрел на пораженных братьев.
– Маскировка. Камуфляж. По всем правилам, - он поднял руку со строго вытянутым вверх пальцем: - Никому! Никогда! Ни слова! Язык проглоти, а тайну не выдай! Пошли.
Первым исчез в лазе Киндер. Оттуда раздался его приглушенный лай. Потом полез Василь. За ним Павел и Петр. Вниз вели крутые земляные ступени, обложенные тонкими жердями. Василь чиркнул спичку. Что-то звякнуло. Запахло керосином. Желтый свет упал на бревенчатый потолок, на обшитые тесаными жердями стены. На сбитые из старых досок лавки, что тянулись возле двух стен. На ящик у лавок, опрокинутый кверху дном, и надпись на нем черными крупными буквами: "МАКАРОНЫ. НЕТТО 50 КГ.". Над ящиком светилась керосиновая лампа, краешек закоптелого стекла ее был отбит. От нее к низкому потолку тянулся закоптелый, под стать стеклу, электрический провод.
Возле другой стены стояло несколько ящиков поменьше. А один был подвешен к потолку на таком же проводе, как лампа.
– Что здесь? - спросил Павел.
– Подземный вигвам Великих Вождей племени Благородных Бледнолицых, - торжественно произнес Долевич и скрестил руки на груди.
И Толик, и Серега, и Злата также скрестили руки.
– Это - вы сами? - Петр обвел рукой вокруг.
– Сами, - сказал Василь.
– Еще прошлым летом, - добавил Серега, снимая со спины тощий залатанный рюкзак.
– Мы набрели на эту землянку, когда грибы собирали. Все грибники дальше в лес идут, по дороге. Сюда не заглядывают, - сказала Злата.
– Это старая землянка. Может, еще с гражданской войны. Может, тут красные от белых хоронились или белые от красных, - сказал Толик.
– Или разбойники. Шайка какая-нибудь! - сдавленным голосом прохрипел Василь.
– До снега возились. Тут такая развалюха была. Все сгнило. Вон доски, - Толик пнул ногой лавку, - из города волокли. По штучке.
– Хорошо тут, - сказал Петр. - Только тесновато. А чего ящик подвешен?
– Продуктовый склад. Чтоб мыши не забрались. - Василь достал из висячего ящика пакет с черными сухарями, положил на ящик-стол. - Угощайтесь.
– Спасибо, - хором поблагодарили братья и взяли по сухарю.
Сухари не хрустели.
– Отсырели маленько, - пояснил Василь. - Все-таки кругом земля.
Все уселись на лавки и стали грызть сухари. Куда до них медовым пряникам!
И только Киндер не сел и от сухаря отказался. Он подозрительно обнюхивал углы. Не очень-то ему здесь нравилось, куда приятнее носиться по лесу! Но хозяевам не прикажешь!
– И что ж вы здесь делаете? - спросил Павел.
– А все, - ответил Василь. - Здесь у нас вторая жизнь. Здесь мы - Великие Вожди.
– Там - школа, уроки, папы-мамы, - пояснил Серега. - А здесь мы сами по себе.
– И все решает Большой Совет, - сказала Злата.
– А кто - Большой Совет? - спросил Павел.
– Мы.
– А малый? - не унимался Павел.
– А малого нету, - сказал Василь.
– И что же Совет решает? - спросил Петр.
– Все… Как жить, чего делать, куда пойти… - Серега направился к одному из ящиков. - У нас и приемник есть. Сам собирал. Ребята помогали. - Он осторожно поставил на стол фанерную коробку, набитую медными обмотками, конденсаторами, спаянными концами, сверху был приспособлен детектор - серебристый кристалл, к которому прикасалась жесткая проволочка.
– И работает? - усомнился Павел.
– Сейчас услышишь. - Серега протянул два провода от другого ящика, присоединил их к клеммам своего странного приемника, приложил к уху наушник и осторожно стал шевелить рычажок, то приподымая, то опуская проволоку на кристаллик. - Есть. Москва. Коминтерн, - сказал Серега и протянул наушник Павлу.
Сквозь шипение, хрип, тоненький писк Павел услышал тихую музыку.
Они передавали наушник друг другу и слушали.
Потом Серега снова потрогал рычажок детектора. Прислушался.
– Немцы, вроде…
Петр взял наушник, услышал мужской гортанный голос. Он почти кричал. Лицо Петра стало напряженным.
– Погромче нельзя? - попросил он.
– Аккумулятор сел. От полуторки, старый, - сказал Серега. - А что там?
– Фашисты. Сейчас… У великой Германии… не может быть границ… Европа… не понял… В общем, вся Европа должна немецким духом пронизаться, пропитаться… Великий фюрер ведет свой народ… Где фюрер - там победа…
В наушнике что-то затрещало, засвистело…
– Вся Европа, - сказал Петр. - Мы ж тоже Европа!
– У них с нами договор о ненападении. - Василь показал фигу. - Вот. Не посмеют!
– У нас Красная Армия! - сказала Злата.
Павел почему-то вспомнил розовое лицо лейтенанта и его бойцов, как они строили шапито.
– Конечно, - кивнул он.
– А сунутся - так получат, - сказал Василь и неожиданно запел:

Если завтра война, если завтра в поход,
Если темная сила нагрянет…

И все подхватили:

Как один человек, весь советский народ
За свободную Родину встанет!…
На земле, в небесах и на море
Наш ответ и могуч и суров:
Если завтра война,
Если завтра в поход,
Будь сегодня к походу готов!…

– У меня три значка, - сказал Василь. - "Ворошиловский стрелок", БГТО и "Будь готов к ПВХО".
– А у меня "Ворошиловский" и БГТО, - сказала Злата.
– Мы все Ворошиловские, - добавил Толик.
Серега возился с приемником.
– Слушайте, у вас в цирке нельзя достать аккумулятор?
– Не знаю, - сказал Петр.
– Вы там в цирке разведайте, - посоветовал Серега.
– Ладно, - согласились братья, - разведаем.
Тесная землянка очень им понравилась. Стоящая землянка!
Они торжественно поклялись никому не раскрывать тайну. И Большой Совет увеличился на двух Великих Вождей племени Благородных Бледнолицых.

8
Аккумулятор нашелся. Правда, тоже не новый, но вполне годный. Его принес лейтенант Каруселин. Он был частым гостем в цирке, приходил за кулисы запросто. Артисты принимали лейтенанта как своего. А предприимчивый Григорий Евсеевич даже обращался к нему с мелкими просьбами. Каруселин выполнял их охотно, потому что был человеком добрым, общительным и еще потому, что считал себя причастным к цирку. В конце концов, он его строил!
Военные с 1 мая перешли на летнюю форму одежды, и лейтенант щеголял в новенькой гимнастерке, перетянутой ремнем с портупеей, и чуть поскрипывающих хромовых сапогах. Видимо, это поскрипывание и улавливали чуткие уши Киндера, потому что хвост его начинал свою веселую работу еще до того, как лейтенант появлялся на цирковой улице.
Известие о том, что аккумулятор есть, было встречено Великими Вождями с удовлетворением, но без шумной радости. Великие Вожди должны быть сдержанными.
Решили в ближайший четверг отвезти аккумулятор в "вигвам".
Но в среду случилось несчастье: Гертруда Иоганновна на представлении неудачно соскочила с лошади, почувствовала острую боль в правой лодыжке и тихонько охнула. Попробовала сделать несколько шагов. Нет, с такой ногой на лошадь не прыгнешь. Но надо держаться. Публика смотрит.
Мальва, которая весело и ровно бежала по писте, внезапно остановилась, верно поняла, что что-то не так.
Павел и Петр стояли в центре манежа.
Иван Александрович остановил Дублона, соскочил на ковер и сделал знак сыновьям. Те поняли и, вскочив на лошадей, послали их вперед. Мальва и Дублон привычно побежали по кругу.
– Что? - тихо спросил Иван Александрович у жены.
– Нога.
Гертруда Иоганновна побледнела, даже грим не мог скрыть бледности. На лбу проступили мелкие капельки пота.
– Держись, - шепнул встревоженный Иван Александрович и широко улыбнулся:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41