И хотя прогрессивная научная мысль еще в на-
чале XX века пересмотрела и отвергла каноны
науки века XVI 1, но общественное сознание, а также
Одиночество
политическое и идеологическое мышление в силу
своей инерционности и других причин до сих пор
остаются в их власти.
Идеология не только и не столько насаждает
то или иное мировоззрение и социальное устрой-
ство, сколько в концентрированном виде воспроиз-
водит и выявляет преобладающие в массовом созна-
нии идеи. Но, как мы уже убедились, именно эти
идеи, воплощенные во всеобъемлющий, тотальный
бюрократический аппарат, неминуемо приводят к
глубочайшему, невиданному доселе всеобщему от-
чуждению личности от живой деятельности и в конеч-
ном счете к такому же тотальному уничтожению
самой личности.
В условиях тотальной бюрократизации (читай: то-
тального отчуждения) каждый человек попадает
как бы в тиски. С одной стороны, система образо-
вания, сама построенная по бюрократическим прин-
ципам и служащая идеям воспроизводства машины,
препятствует даже возможности формирования лич-
ности. Заметьте, вместо развития уникальной и уни-
версальной личности школа пытается <сформиро-
вать> индивида с какими-то полутора десятками
свойств, качеств, которые к тому же жестко ранжи-
рованы и иерархизированы. Вспомните только, с
каким восторгом наши педагоги, а вместо с ними
и пресса говорили о своих удачах и достижениях -
весь восьмой класс в полном составе после оконча-
ния школы пошел трудиться на ферму, в цех и т. д.
А ведь каждые такой класс - это 40 искалечен-
ных человеческих судеб, насильно лишенных своих
индивидуальных интересов, потребностей,склоннос-
тей и способностей. Это 40 до конца жизни слом-
ленных людей, которые к нашему всеобщему не-
Социокультурные истоки одиночества
счастью вряд ли когда-нибудь смогут стать полно-
ценными личностями.
Но даже те редкие, которые, вопреки педа-
гогическому усердию школы, выходят из нее лич-
ностями, неминуемо попадут в шестерни бюрокра-
тической машины, но уже на производстве, которое
их использует, всей своей мощью пытаясь нивели-
ровать их индивидуальность. Эти люди в конце
концов также либо оказываются сломленными, либо
вытесняются, как инородное тело. Вот две типичные
истории.
Мама утверждает: индивидуализм у Вовочки с
детства. Но до седьмого класса Володя Муравьев
был довольно прилежным учеником.
В седьмом юный Воланд почувствовал тягу к
сочинительству. Сочинения Муравьева не умеща-
лись в школьной тетрадке. Одноклассники не со-
мневались, что Муравей сдирает их из книжек.
Воланду казалось: только учительница способна по
достоинству оценить его как мыслителя. Ведь она
<всенародно> хвалила его за наблюдательность. Од-
нажды он, нечаянно закапав клеем любимый опус,
получил его нерасклеенным через неделю - с боль-
шой пятеркой на последней странице и тремя
восклицательными знаками. Повторные эксперимен-
ты дали такие же результаты. Итак, словеснице
его литературные потуги были смертельно скучны.
Школой, где учился Воланд, правили логариф-
мы и тангенсы. Гуманитарные предметы подавали
как бы на десерт после плотного обеда из задач и
уравнений. Страшась собственной недисциплиниро-
ванности, в восьмом и десятом классе Воланд уже
частенько прогуливал, точнее - просиживал в ма-
леньком скверике за школой. Дородной и зычной
Одиночество
директрисе не нравился этот щуплый мальчик, все
время пытавшийся ей что-то тихим голосом воз-
ражать. Вскоре комиссия из учителей <старой за-
калки>, полистав тетрадки, обвинила Муравьева в
<аполитичности и клевете на наш советский строй>.
Директриса держала обвинительную речь и потряса-
ла книжкой с фамилией главы партии.
Воланд не заламывал руки и не молил о пощаде,
он все время молчал. Тогда вызвали психиатра.
Им оказался молодой человек с большим носом
и умными глазами. Перед тем, как уезжать, он
дружески посоветовал Воланду не рыпаться. А ры-
паться Воланду и без того уже надоело. Ныне
равнодушный к своей социальной перспективе и
<базару житейской суеты вообще>, Воланд некогда
дважды поступал в престижный вуз, все-таки посту-
пил и стал одним из лучших, а потом ушел с чет-
вертого курса после организованной им на факуль-
тете чрезмерно нашумевшей выставки молодых
авангардистов.
Вторая история касается того же.
...Училась она легко и охотно. В стройные ряды
пятерок затесалась только одна оценка <хорошо>.
Трудности начались после защиты. <Свободный>
диплом обрекал выпускницу на поиски места. Отсут-
ствие связей и опыта почти неминуемо обрекало
эти поиски на неуспех.
<С улицы мы людей не берем>-эти слова
страшными бюрократическими жабами выползали
навстречу ей, когда она,бледная, возникала в дверях
приемной. Пергидрольная пава обещала ей переме-
ны к лучшему: вот-де спустят новое штатное рас-
писание... Лысеющие столоначальники откладывали
разговор на неделю. Ответственное лицо постоян-
Социокультурные истоки одиночества
но отсутствовало. Неделя растягивалась в месяц и
два. Зина перестала смотреться в зеркало. Ей было
неприятно выражение растерянности, застывшее
вдруг на лице... Просительница.
Однако удалось-таки пристроиться.
Поначалу издательство напоминало ей мозг, ис-
пещренный извилинами коридоров. Все восхищало.
Особенно стул, который ей отвели: сохранившийся
со времен бабушкиной молодости, он смахивал
на трон. Так началась долгожданная трудовая жизнь.
Прошло несколько месяцев. Но, как и в первый
день, Зинкины обязанности заключались в раскла-
дывании бумаг по алфавиту, она чихала от пыли
и все время ждала звонка. Работа требовала толь-
ко терпения и, как казалось, отказа от надежд на что-
то лучшее.
Дома Зинка долго стояла перед зеркалом в ван-
ной. Может быть, на миг в глубине зазеркалья
она и увидела своего <шефа>, зарытого по пояс
в бумаги. Чудилось что-то чиновничье в его сюртуч-
ке, в непроницаемости его глаз, будто задвинутых
заслонками. Ха, быть вам канцелярской крысой
или свободным художником? Нет вопросов. Зинка
засунула подальше в ящик свой диплом. Как это
раньше не приходило ей' в голову?
Эти и многие сотни, если не тысячи, других
примеров, которыми сейчас изобилует пресса, по-
казывают, что высвеченное нами явление отнюдь-не
случайно, а вполне закономерно и очень широко
распространено. И хотя мы можем привести много
частных случаев, когда тот или иной хороший учи-
тель действительно помогает развитию личности
учеников или руководитель предприятия работает
на вверенном ему производстве, опираясь на инте-
Одиночество
ресы, инициативу и творчество сотрудников, но все
это скорее исключения из суровых законов нашей
жизни, обещающие нам надежду на лучшее. И не-
смотря на то, что мы осознаем и понимаем всю па-
губность бюрократического аппарата, он продол-
жает существовать, а все попытки его уничтожить
заканчиваются ничем. С психологической точки
зрения, это может означать только одно - он дает
людям нечто такое, что компенсирует все мыслимые
и немыслимые издержки, причиняемые им. Поче-
му же аппарат столь живуч?
Давайте посмотрим на любую хорошо сделан-
ную и отлаженную машину: возникает такое впечат-
ление, что она работает сама, работала и будет
работать всегда. И это кажется нам таким естествен-
ным, что мы начинаем забывать, что ее придумали
и произвели конкретные люди. А что же говорить
об огромной машине, которую мы и рассмотреть-то
толком не можем, при которой мы сами рождаем-
ся и рождаем своих детей, а основные законы
и идеи этой машины нам кажутся единственными
и непреложными. И хотя на самом-то деле социаль-
ные институты, структуры их взаимосвязи и взаимо-
действия исторически являются такими же искус-
ственными, как и любая другая машина, но именно
в силу историчности каждому отдельному индивиду
и даже многим индивидам на протяжении целого
ряда поколений они представляются естествен-
ными и чуть ли не данными раз и навсегда, соответ-
ствующими некой врожденной сущности человека
и общества.
Такое представление о социуме поддерживается
одним из капитальнейших научных тезисов, согласно
которому все в природе и обществе происходит
Соционультурные истоки одиночества
закономерно и целесообразно. Мы видим, что
в природе и обществе царят некие гармония и
порядок, которые как раз и описываются научными
законами. И все мы, выросшие на таких научно-
мировоззренческих установках жаждем видеть по-
рядок воочию, во всем, что окружает нас. Но бюро-
кратический (да и любой другой) аппарат и есть
как раз воплощенный идеал порядка. И хотя этот
<воплощенный идеал> может сминать и даже фи-
зически уничтожать миллионы людей, он все равно
еще длительное время пребывает в сознании многих
как наиболее оптимальный и незаменимый.
Такое представление о порядке касается не толь-
ко глобальных социальных структур, но и мелких
бытовых ситуаций. Мы, например, практически с
трудом представляем себе, как можно жить без
прописки, как водительское удостоверение может
заменять паспорт, мы, конечно, иронизируем, но
при этом вполне серьезно заполняем в библиотеч-
ном формуляре кучу сведений, включая день и ме-
сяц рождения, национальность и т. д. Примерам несть
числа. А изредка раздающиеся одинокие призывы
уничтожить эти бессмысленные порождения бюро-
кратизма наталкиваются на тысячегласный ответ:
<Вы покушаетесь на святая святых-Порядок! Вы
тянете государство в бездну анархии>. Однако спра-
ведливости ради надо заметить, что стремление
к порядку объясняется отнюдь не только истори-
чески сложившимися представлениями. Пытаясь
увидеть в мире порядок, человек вписывает самого
себя в этот строй, приобретая душевную уравно-
вешенность. Определяя свое место и назначение
в определенной социальной системе, человеку боль-
ше не надо заботиться о поисках смысла жизни,
Одиночество
смысла своего бытия. Этот смысл раз и навсегда
предельно четко сформулирован аппаратом. Он -
в служении долгу, честном исполнении поручен-
ного дела. И если человек принимает эту струк-
туру и ее смысл, то обретает при этом чувство
уверенности и стабильности своего существования.
Более того, аппарат дает человеку в этих рамках
чувство социальной защищенности. Как было пока-
зано одним из крупнейших психологов Маслоу,
потребность в чувстве защищенности является одной
из пяти глубинных человеческих потребностей. Это
чувство всемерно поддерживается не только част-
ными социальными структурами, но и государством
в целом. Лишение же человека такого ощущения
является одним из наиболее мощных средств пря-
мого подавления личности при ее попытке выйти
за рамки установленного в структуре порядка. Страх
отчуждения от социума, страх одиночества есть
оборотная сторона и расплата за принимаемую ста-
бильность и защищенность.
Жесткая иерархизированность и взаимная пере-
секаемость социальных структур порождают еще
один любопытный социально-психологический фе-
номен. Каждый человек на своем месте не только
подчинен вышестоящим инстанциям, но наделен
определенной властью, возможностью управлять
другими людьми. И чем выше место в социальной
иерархии, тем больше возможностей для удовле-
творения потребности властвовать он получает.
В знаменитой антиутопии <1984> Дж. Оруэлл
скрупулезной предельно точно вскрывает социаль-
ные следствия превращения психологического ме-
ханизма властвования в сверхценность. <Цель влас-
ти - власть... Прежде всего вы должны понять,'
Социокультурные истоки одиночества
что власть коллективна. Индивид обладает властью
настолько, насколько он перестал быть индивидом...
Один - свободный - человек всегда терпит пора-
жение. Так и должно быть, ибо каждый человек
обречен умереть, и это его самый большой изъян.
Но если он может полностью, без остатка подчи-
ниться, если он может отказаться от себя, если он
может раствориться в партии так, что он станет
партией, тогда он всемогущ и бессмертен. Во-вто-
рых... власть - это власть над людьми. Над телом -
но, самое главное, над разумом... Как человек
утверждает свою власть над другим?.. Заставляя
его страдать... Власть состоит в том, чтобы при-
чинять боль и унижать. В том, чтобы разорвать
сознание людей на куски и составить снова в таком
виде, в каком вам угодно... Мир страха, преда-
тельства и мучений, мир топчущих и растоптанных,
мир, который, совершенствуясь, будет становиться
не менее, а более безжалостным> '^. Конечно,
это - фантастика, это - антиутопия. Этого пока
еще нет, но это то, что уже заложено в действи-
тельности как ее социально-психологический потен-
циал.
Хотя сейчас и возможны одновременно забавные
и печальные ситуации, когда дворник (или слесарь-
сантехник) обладает почти ничем не ограничен-
ной властью по отношению к жильцам дома неза-
висимо от их социального статуса и положения
в обществе. И это не только удобная мишень для
сатириков и юмористов. Это один из мощнейших
психологических факторов, обеспечивающих ста-
бильность и живучесть бюрократического аппарата.
Но такая самочинная власть влечет за собой также
и целый ряд крайне негативных и разрушительных
Одиночество
для личности психологических последствий. По
своей сути это всегда есть власть произвола и без-
ответственности.
Именно потому, что жизнедеятельность челове-
ка везде и всюду оказывается жестко регламенти-
рованной произвольно изобретенными правилами,
каждое действие, совершаемое человеком, пере-
стает быть поступком личности и превращается
в правильное (то есть по правилам) или непра-
вильное поведение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28