Где та справедливость, о которой
талдычил ему отец? Где преданность делу?
До сих пор послушный и выполняющий все указания Ханна пытался
протестовать. Только мог он немного, поскольку еще мало чего значил. Но его
слабенький голосок на таком высоком уровне все-таки не остался без отзыва.
Шестидесятилетний контрадмирал Артур глядел на своего молодого помощника с
добродушной, снисходительной усмешкой. Сам он уже пережил свои бунтарские
годы и был уверен, что и Ханна тоже сделается помягче. Только Ханна
становиться мягче не захотел. Ему уже все это осточертело, и совершенно
неожиданно для окружающих он изменил собственные планы.
В ФБР он почувствова, что снова живет. Поначалу его задачей была
проституция, но вскоре он заинтересовался делами самой могущественной
подпольной организации в США - мафией. При этом он добился ряда небольших
успехов и считался великолепным работником: задиристым, храбрым и
настойчивым.
Правда, и здесь он сориентировался, что идеи демократии, свободы и
равенства всех перед законом - это такой же миф, как и в ЦРУ. Яблоко от
яблони недалеко падает... Только до сих пор он верил, что уроки отца имеют
какой-то смысл, что можно хоть что-нибудь сделать, что-то исправить.
Его повысили в должности, и его именовали начальником общеамериканской
ячейки С-3, занимающейся борьбой с Коза Нострой. Сидел он на пятом этаже
здания ФБР в Вашингтоне, всего лишь этажом ниже, чем сам директор.
Когда его жена погибла, Ханна бросился в омут работы, чтобы заглушить
настырные воспоминания. Женщин он избегал. До нынешнего дня, до 13 апреля,
когда на Даунтаун Хиллз встретил Шейлу.
Шейла Пикард изумительно готовила. Они съели ланч, болтая ни о чем и
около 14.00 расстались в великолепном настроении. Шейла не захотела
договориться о следующей встрече, сказала, что сама позвонит. Когда?
Как-нибудь.

3
"Нью Йорк, 13 апреля, 11.15
Лонг Айленд - это мир белых, очень богатых людей. Сам остров
протянулся в длину на 160 километров со своими неровными берегами,
многочисленными заливчиками, холмами, лесами, рыбацкими портами и
поселками. Он кажется резервацией, которой еще не коснулась всепожирающая,
царствующая по соседству цивилизация. На острове размещаются резиденции
дипломатов ООН, кинозвезд, политиков, банкиров, королей, обладающих
наркотическими скипетрами, и гангстеров в отставке. Мерой успеха для
обычного обитателя Нью Йорка стала покупка на острове скромного домика,
чтобы потом в шикарном автомобиле по одному из семи мостов или тоннелей
приезжать на Манхеттен. Но истинный успех - это резиденция стоимостью в
пару сотен тысяч долларов в парке, окруженном забором и колючей проволокой,
с ни днем, ни ночью не спящими охранниками и личным вертолетом, который
доставит тебя на тот же Манхеттен. Вертолетом, потому что это экономит
время. А время - это деньги.
Джозефу Пульверино было шестьдесят лет, и у него была куча денег. Он
был Капо Семейства в Ричмонде и уже десять лет проживал на Лонг Айленде.
Родился он на Сицилии. Родители его эмигрировали в США, и здесь, в Нью
Йорке, юный Джозеф прошел через все ступени подпольной карьеры. В 1960
году, когда ему было двадцать три года, он серьезно поцапался с полицией и
сбежал в Канаду. Там он тоже вступил в конфликт с законом, и его посадили в
Квебекскую тюрьму. Через год он совершил оттуда невероятный побег, но
быстро вернулся туда, но уже не в качестве арестанта, а по своей воле -
чтобы освободить дружка, с которым сидел в одной камере. И, как будто жизнь
повторила киносюжеты, провел операцию без сучка и задоринки.
В 1966 году Пульверино женился на дочери Карло Гамбино. Старик Гамбино
к тому времени был главой не только пяти нью-йоркских Семейств, но и Капо
Тутти Капи Коза Ностры на территории США и Мексики. Пульверино ему не
нравился, а Пульверино терпеть не мог своего тестя, так как ему казалось,
что тот знает его истинную натуру. Но Гамбино обожал свою дочку и, скорее
ради нее, а не ради зятя, сделал Пульверино Капо Семейства в Ричмонде.
Пульверино развил там бурную деятельность и был неуловим. Через несколько
лет, благодаря вмешательству и влиянию организации, шум, связанный с
побегом, несколько поутих, и теперь новому повелителю Ричмонда никто не
мешал работать.
По сути же своей Пульверино был трусом. Сам он прекрасно понял это еще
в начале карьеры. Но он был получил типично сицилийское воспитание, которое
на первый план выдвигало храбрость, честь и месть. Так что Пульверино и не
мог вести себя как-то иначе. Если бы он струсил явно, то потерял бы
поддержку Семейства, уважение у знакомых и кончил бы самым плачевным
образом. И потому-то, визжа про себя от страха, он брался за самые сложные
задания, надеясь на скорую и безболезненную смерть. Только смерть как-то не
приходила, а миф Пульверино вырос до небес. Он жил в кошмаре постоянного
напряжения, купаясь в легенде о непобедимом и неуловимом гангстере, и
собственными побегами бросал вызов самому себе, поскольку истинное свое
лицо показывать было никак нельзя.
В 1975 году он стал заместителем Гамбино и располагал огромной
властью, которой весьма умело пользовался. Он выехал из Ричмонда и
поселился вместе с семьей на Лонг Айленде, где выстроил для себя шикарную
резиденцию. Тестя он не выносил, но был ему послушен. У Пульверино было
двое детей: сын и дочь. Марко уже не было в живых. Он пошел по следам отца
и погиб с оружием в руках во время налета в июне 1980 года. Дочь получила
высшее образование и временами работала на организацию.
В 11.15 утра Джозеф Пульверино допивал свой утренний кофе. Он
размышлял о сегодняшнем великом дне. Возненавиденному Карло Гамбино
исполнилось уже восемьдесят четыре года, и он тяжело болел. Правда, власть
все еще была в его руках, но он знал, что следует сохранить верность
традициям. Ум его уже не был таким гибким, как несколько лет назад, и Коза
Ностра нуждалась в молодой крови. Раньше или позже Гамбино следовало
передать скипетр Капо Тутти Капи кому-то из собственной гвардии. На
сегодня, 13 апреля, был назначен съезд глав Семейств. Джозеф Пульверино
знал и то, что он единственный серьезный кандидат. Через два часа он
получит скипетр в собственное владение. Скипетр неограниченной власти.

4
"Нью Йорк, 13 апреля, 11.15 утра
Нью-йоркская полиция - это полиция городская, так что полицейские
являются городскими чиновниками. Во всяком случае, они считаются
чиновниками и довольно часто избирают эту неблагодарную профессию,
поскольку она оплачивается очень хорошо. Но сами полицейские утверждают,
что за такую работу им платят чрезвычайно мало, ведь они ежедневно рискуют
собственными жизнями. Нью-йоркская полиция - это замкнутая каста, всеми
силами защищающая собственные привилегии и протестующая против
проникновения в свою ирландско-еврейскую компанию представителей других
меньшинств.
Сержант Дэвид Эммери был по происхождению ирландцем. Его товарищ по
патрульной машине, сержант Астон Болт был евреем. Оба они работали в пятом
комиссариате, и в их попечении был район верхнего Манхеттена: от окраин
Гарлема до северных границ Центрального Парка. Это было как бы пограничье
меж двумя различными мирами.
Патрульная поездка по обыкновению начиналась со стороны Гарлема, и
около 13.00 они ехали в низ Манхеттена, кружа по квадратам улиц и авеню,
поддерживая связь с оперативной базой и другими машинами в своем районе.
Эммери не спал целую ночь, поэтому сейчас он сидел невыспавшийся, но
как всегда бдительный. Сейчас они припарковались у развалины, выдающей себя
за пивную. Патрульные зашли вовнутрь. Вонь прокисшего пива, духота, с
потолка свисала ничем не прикрытая электролампочка, накурено, что хоть
топор вешай. За шаткими столиками несколько черных лиц, тихий шепоток
разговоров. За грязной стойкой бара высокая негритянка с копной волос на
голове уставилась в бездействующий сундук музыкального автомата. В ответ на
приветственный жест Болта хозяин - невысокий, лысый человечек с седыми
бакенбардами - что-то буркнул.
Эммери прошел в следующий зал. Биллиард с рваным сукном и сломанным
кием, пара стульев и пьяный негр, играющий на губной гармошке. Полицейский
отступил на шаг и осмотрел весь зал. Все в порядке.
- Нам тут нечего делать, Аст.
Они двинулись дальше вдоль пошарпаных зданий Сто Восьмой Улицы. У
лавочки с более чем провокационной вывеской "Заскочи на массаж", Эммери
притормозил. Дверь открыла толстенная негритянка.
- Что случилось? Мистер пришел проверить наших девочек? Или мистеру
захотелось? Синди, иди-ка сюда, - крикнула она в глубину темного коридора.
Синди вышла на порог и встала в ожиидающей позе.
- Ну как? А может вы? - обратилась она к Болту.
- Что, Мэри, нет посетителей? - спросил Эммери.
- Ну вы же прекрасно знаете, что еще слишком рано. У меня все
спокойно, сержант.
Они вышли, жадно глотая свежий уличный воздух. Потом поехали на Сто
Пятую, где Эммери проверил малину чернокожих гомосексуалистов, несколько
баров и две лавочки, продающие издания "Только для взрослых".
Время близилось к часу дня. Болт сменил Эммери за рулем, и они поехали
в южную часть своего района. Там тоже никаких неприятностей не ожидалось.

5
"Белый Дом, Вашингтон, 13 апреля, 11.30 дня
В 1834 году анонимный журналист написал: "Это единственный дворец в
Соединенных Штатах Америки. Президент по справедливости имеет такой
просторный дом, ибо он представляет свой народ, его честь и интересы. И
можно надеяться, что в будущем не будет там места европейской пышности и
парадности, а в особенности же роскоши и экстравагантности. Пускай же
дворец этот сохранит свой стиль тех времен, когда родилась наша
Республика".
Аноним из 1834 года ошибался. В доме на Пенсильвания Авеню, 1600
произошло множество перемен и модернизаций. Ибо каждый из хозяев этого дома
старался оставить после себя след, о котором можно было сказать, что он
имеет историческое значение. Так вот, в 1833 году в ванных комнатах
резиденции президента появилась проточная, ключевая вода. Это случилось во
время срока правления Эндрю Джексона. Джейнс К. Полк заменил свечи и
масляные лампы газовым освещением. Президент Рузерфорд Б. Хейс первым
говорил здесь по телефону. В 1881 году был установлен лифт, а через десять
лет Бенджамин Харрисон зажег в своих апартаментах электрические лампы.
В Белом Доме проживали и работали все президенты США за исключением
Джорджа Вашингтона, хотя это именно сам Вашингтон выбрал место, на котором
должны были выстроить здание. Сегодня же Дом обогревается солнечной
энергией, на территории окружающих его садов имеются два плавательных
бассейна и теннисный корт. За Розовым Садом, разбитым Жаклин Кеннеди,
помещается посадочная площадка для президентского вертолета "ВВС 1". На
крыше здания с тех пор, как какой-то чужак застал всю Службу Безопасности
врасплох, посадив свой вертолет возле самых окон президентского кабинета,
установлены переносные противовоздушные пушки. В землю также вмонтированы
телевизионные камеры, их замаскировали в кустах или под фонарные столбы; а
сейсмические датчики регистрируют самые легкие шажки неприятеля. Аллейки
посыпаны мелким гравием и с двух сторон обсажены ровнехонько подстриженными
миртами.
Норберт Диллон еще не успел внести ничего нового ни в архитектуру, ни
в интерьер Белого Дома. На своем посту он находился неполных три с
половиной месяца, и на его шее бременем висели дела государства, свои
собственные и Энрю Меллона. В 11.30 он открыл дверь, ведущую из Овального
кабинета в Большой кабинет и поздоровался со всеми, сидящими за круглым
столом красного дерева, который был приобретен еще президентом Никсоном.
Большой кабинет в западном крыле использовался, главным образом, для
встреч кабинета министров и совещаний Совета Национальной Безопасности. Но
13 апреля у Диллона были особенные гости. При его появлении из-за стола
поднялись три человека: шеф Пентагона генерал Джон Шинен; генеральный
директор Национального Управления по Аэронавтике и Космическим
Иссследованиям Брайян Хэтчер и представитель Хьюстона, Рой Уайт.
- Итак, господа, подведем итоги, - начал Диллон, когда все уселись. -
Я прочитал ваш рапорт, генерал. У вас громадный бюджет, Шинен. Конгресс
перевел на ваш счет 5,6 миллиарда долларов. Это гигантская сумма... И вы
хотите сказать, что все эти деньги будут утоплены в двух стартах? А что
будет потом?
- Господин президент, в Соединенных Штатах и в пятидесяти пяти других
странах находятся наши солдаты. Треть наших военных соединений
располагается за границами страны. Мы предоставляем военнную помощь сорока
восьми администрациям, оружие продаем шестидесяти восьми правительствам,
располагаем пятьюстами пятью крупными и тремя с половиной тысячами меньшими
военными базами за границей. Наши вооруженные силы насчитывают пять
миллионов парней, в наших лабораториях и исследовательских институтах
работают шесть миллионов человек. Все это необходимо удерживать, и всем
этим необходимо руководить. Наши годовые расходы превышают 95 миллиардов
долларов, и эта сумма недостаточна. Американские астронавты летают в космос
уже почти тридцать лет. В нынешней ситуации деньги нам просто необходимы. И
дело тут не только в двух ближайших стартах, хотя и не они самые важные и
дорогостоящие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26