Ты будешь помогать мне по хозяйству, деточка? Как тебя зовут?
– Габриэль, – ответила Сильви.
– Иди сюда, Габриэль, – сказала старушка, притягивая ребенка к себе.
Тот смотрел на Сильви испуганными глазами, и она ободряюще ему улыбнулась.
– Я вернусь тебя проведать, Габриэль. Будь умницей.
Она пошла прочь, чувствуя на себе этот тяжелый, безнадежный взгляд. У детей не должно быть таких глаз! Ведь Габриэль всего на несколько лет старше Лео, у которого личико всегда было веселым и безмятежным. Сильви содрогнулась. Слава богу, она послушала умного совета и перевезла Лео в Португалию, к бабушке и дедушке. Там мальчик в безопасности.
Однако времени предаваться праздным раздумьям не было. Сильви быстро направилась по узким, шумным улицам к почтовому отделению и отправила Жакобу записку. Она впервые осмелилась воспользоваться адресом, оставленным ей для чрезвычайных ситуаций. «Никого не осталось. Пожалуйста, приезжай». Вместо подписи она поставила «с», не зная, написала она слишком мало или слишком много. Ничего, Жакоб поймет. Потом Сильви вернулась к себе в отель, чтобы обдумать план дальнейших действий.
По слухам, ходившим в Марселе, она знала, что большинство еврейских беглецов, пойманных полицией, переправляются в печально известный лагерь Гур, находящийся в предгорьях Пиренеев. Рассказывали, что в холодное зимнее время люди умирали там от голода, тифа и дизентерии. Однако Каролин не еврейка, ее могли отправить в какое-то другое место. Сильви считала, что ее главный долг – вызволить из беды подругу. Может быть, Каролин не арестована, а отправилась на розыски Йозефа? Немного подумав, Сильви исключила такую вероятность. Каролин задержали вместе с остальными. Если так, то ее имя должно содержаться в каких-то официальных списках. Единственное, чему местные французские власти научились у немцев – это аккуратности и дотошности в бумажной работе. Для всего существовали свои списки, перечни, документы и формуляры. Именно поэтому подделка официальных бумажек стала профессией прибыльной и даже почетной.
Нужно как можно быстрее получить доступ к документации. И, кажется, Сильви знала, как это сделать без рискованного визита в полицейское управление.
Она надела свой самый шикарный шерстяной костюм, тщательно уложила волосы и надела шляпку с щегольским павлиньим пером. На выходе из отеля Сильви столкнулась со «стоглазой Надин». Вместо обычного неприязненного кивка невестка хозяйки внезапно остановилась и спросила:
– Как поживаете, мадемуазель Латур?
В ее голосе, злорадной ухмылке, торжествующем блеске глаз было что-то такое, от чего Сильви замерла на месте. Она словно прозрела, все стало окончательно ясно. Конечно, во всем виновата Надин. «Стоглазая Надин», Надин-предательница, Надин-шпионка, следившая за ее походами в дом на холме. То-то она вся светится злобной радостью! Сильви размахнулась, собираясь влепить гадине пощечину, но удара не последовало. Она лишь распрямила плечи, презрительно взглянула на коротышку Надин сверху вниз и со скучающим видом ответила:
– Прекрасно, мадам. Спасибо. Но у вас вид весьма нездоровый.
Это произошло так быстро, что поначалу Надин показалось, будто ей померещились и занесенная для удара рука, и эти дерзкие слова. Поняла ли Сильви, чьих это рук дело? Пусть знает! Пусть зарубит себе на носу, что Надин сильнее. Глядя вслед удаляющейся Сильви, которая деловито и вместе с тем беззаботно направлялась к выходу, Надин почувствовала, что чувство торжества улетучивается. Не в силах сдержаться, она бросилась следом.
– Теперь вы видите, мадемуазель Латур-Ковальская, – прошипела она, сверкая глазами-бусинками, – со мной ваши фокусы не проходят. – На хищном смуглом личике застыла мстительная гримаса. – Ваши грязные евреи получили по заслугам. Да и ваши дни тоже сочтены.
Надин зло осклабилась.
– Ты лучше начинай считать свои собственные дни, подлая гадина, – прошипела Сильви. – И твоя семейка тоже. Предательница!
Бросив на Надин ледяной взгляд, Сильви удалилась, а невестка хозяйки осталась на месте, испытывая глубочайшее удовлетворение. Теперь эта зазнайка, эта сука будет знать свое место, раз и навсегда уяснив, кто здесь главный.
Но радость Надин продолжалась недолго. В тот же самый вечер, за полчаса до назначенного выступления, Сильви объявила, что покидает «Отель дю Миди». Мадам Кастельно умоляла ее остаться, но тщетно. Придя в отчаяние, хозяйка спросила, в чем причина. И тогда Сильви коротко ответила:
– Спросите у своей невестки.
Мадам Кастельно поняла все сразу и без слов. Она не стала проводить следствие, а влепила невестке пощечину, которую та накануне избежала. Оплеуха получилась на славу. Надин сразу скисла.
Сильви наняла уличного мальчишку дотащить ее чемоданы до отеля «Алжир». Она решила, что будет разумнее на время уйти в тень, чтобы заняться спасением Каролин и Катрин. В тот же день она направилась на виллу Пастре к графине, с которой в последнее время подружилась. Знакомы они были уже давно – Сильви несколько раз бывала в этом величественном доме с просторной готической верандой. Графиня Пастре жила в Монредоне вблизи от городской черты. Вилла была окружена обширным парком. Здесь собирались художники и писатели, выбравшиеся из оккупированной зоны в свободный город Марсель. Атмосфера в доме царила раскованная и непринужденная.
В первый раз Сильви Ковальскую сюда привел знакомый художник. Многое на вилле напоминало беззаботные парижские дни, канувшие в Лету. Графиня, в жилах которой текла часть русской крови, с большой симпатией отнеслась к молодой женщине, называя ее сестрой-славянкой. Она пригласила Сильви бывать у нее дома запросто.
И вот настало время воспользоваться этой дружбой. Сильви знала, что у графини множество влиятельных знакомых, с помощью которых можно будет выйти на чиновника, знающего, где искать Каролин. Расчет оказался верным – графиня сразу же предложила свою помощь. Но требовалось время, а ожидание всегда давалось Сильви с трудом.
Несмотря на многократные просьбы Вассье, петь в отеле «Алжир» она отказывалась. Мучительные часы ожидания Сильви скрашивала тем, что пыталась возродить к жизни потухшие глаза Габриэля. Это стало для нее чем-то вроде священной миссии. Сильви суеверно решила, что если добьется успеха, то с Каролин будет все в порядке. Поэтому она закармливала мальчика дефицитным шоколадом, которым в свое время одаривали ее поклонники. Вдвоем с Габриэлем они гуляли вдоль моря. Сильви рассказывала ему, как называются плывущие мимо корабли, говорила, что на таком корабле в один прекрасный день он уплывет в новый, далекий мир, где шоколаду видимо-невидимо. Сильви гладила его по волосам, обнимала, чувствуя, что ребенку необходимо обычное человеческое тепло. Габриэль всегда был вежлив, деликатен, за все благодарил, но глаза его оставались все такими же затравленными. Мальчик словно видел перед собой одну и ту же страшную картину, смысл которой не мог уяснить. Тогда Сильви стала читать ему на ночь «Графа Монте-Кристо» – потрепанный томик она обнаружила у себя в номере. Поскольку ребенок недостаточно хорошо владел французским, для большей ясности Сильви иногда разыгрывала перед ним целые маленькие спектакли. Во время одного из этих представлений – на седьмой день – Габриэль вдруг засмеялся. Это был обычный детский смех – веселый и беззаботный. Сильви прижала мальчика к себе. Ночь они провели в одной постели, обнявшись.
На следующий день Сильви получила записку, в которой было одно-единственное слово: «Гур». Итак, ее худшие опасения сбылись. Еще три дня Сильви ничего не предпринимала, надеясь, что получит весточку от Жакоба. И все же она не сидела сложа руки – старалась как можно больше разузнать о лагере, куда попала Каролин. Ей помогали Вассье и его друзья.
Постепенно составился план. Для того, чтобы его осуществить, нужно было раздобыть письмо от высокого военного начальства. Сильви обратилась за помощью к своим знакомым из подполья, которым не раз помогала в минувшие месяцы.
На сей же раз она просила их об одолжении. В результате ее снабдили внушительным письмом на официальном бланке с поддельной подписью. От Жакоба по-прежнему не было ни слова.
Терпение Сильви лопнуло, она решила действовать на свой страх и риск.
Захватив с собой все талоны на бензин, она села в свой большой «ситроен» и отправилась в путь. По мере приближения к отрогам Пиренеев дождь лил все сильнее, а небо приобретало серый, стальной оттенок. Сильви гнала машину по размытой дороге на предельной скорости. Заночевала она в маленькой деревушке. Под окнами старой пустующей гостиницы свирепо рокотал разбухший от ливней ручей. Утром все вокруг окуталось промозглым туманом. Завернувшись в пальто, Сильви очень медленно двинулась по узкой, извилистой дороге к деревне Гур. Видимость была почти нулевая. Следовало торопиться, чтобы попасть в лагерь не слишком поздно. Сильви нашла в тумане лагерные ворота лишь перед полуднем, когда из-за туч выглянуло тусклое зимнее солнце.
Услышав грозный оклик часового, Сильви остановила машину. Глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и решительно хлопнула дверцей. Ее золотистые волосы развевались по ветру, элегантное пальто черного кашемира распахнулось, обнажая ноги в прозрачных шелковых чулках. Сильви была похожа на кинозвезду, отправляющуюся на шикарный банкет.
– Я приехала к господину коменданту, – сказала она часовому таким тоном, что было ясно – встреча назначена заранее.
Солдат с любопытством оглядел красотку и уже более миролюбивым тоном сказал:
– Господина коменданта в лагере нет.
– Но как же так! – воскликнула Сильви. – Я специально приехала, чтобы его увидеть. У меня письмо, – она понизила голос до шепота, – от очень важной персоны из Виши.
Часовой был в явном затруднении. Сильви видела, что он колеблется, не зная, верить ей или нет. Вполне возможно, что эта дамочка говорила правду. Чтобы преодолеть его сомнения, она напористо продолжила:
– Дело необычайной важности. Очень срочное. Если нет коменданта, вызовите заместителя.
Она властно повысила голос и нетерпеливо топнула туфелькой на высоком каблучке. Еще раз оглядев ее с ног до головы, солдат жестом подозвал напарника и попросил Сильви предъявить документы. Она небрежно сунула ему под нос удостоверение, после чего часовой и его напарник долго о чем-то шептались.
Сильви ждала, вдыхая мерзкие ароматы лагеря, ослабить которые был не в силах даже морозный воздух. От бараков несло экскрементами и чем-то еще – запахом давно не мытых человеческих тел. Сильви почувствовала, что ее тошнит. Шло время – пятнадцать минут, двадцать, тридцать. Солдат, отправившийся к начальству, все не возвращался. Сильви расхаживала перед воротами, дыша зловещим воздухом смерти. Когда посланный наконец вернулся, страх и тошнота прошли, уступив место жгучей ярости. Подогреваемая этим чувством, Сильви стала играть свою роль еще самозабвеннее, еще правдоподобнее.
От такого напора низкорослый, невзрачный человечек, принявший роскошную посетительницу у себя в кабинетике, сразу опешил и растерялся. В мрачной атмосфере концлагеря Сильви, с ее гладкой кожей, элегантной походкой и цветущим видом, производила впечатление особы влиятельной и могущественной. Держалась она прямо, решительно, не давая повода для малейших подозрений.
– Произошла ошибка, – сразу заявила она, поздоровавшись с заместителем коменданта. – Сюда по ошибке доставили мою кузину Каролин Бержэ. Я приехала забрать ее.
– Но это невозможно, мадемуазель. У нас свой порядок и свои приказы.
Сильви бросила на него презрительный взгляд и выпрямилась в полный рост.
– Еще как возможно. Если бы ваш комендант был на месте, он сразу понял бы, как вести себя в подобной ситуации.
Сильви немного помедлила и, словно решив, что собеседник достоин ее доверия, села на стул и с обворожительно-таинственным видом продолжила:
– Понимаете, это очень деликатное дело. У моей кузины роман с очень… очень влиятельным генералом. – Она понизила голос до шепота, чтобы стоявший у двери солдат не услышал. – Каролин приехала на юг, чтобы родить ребенка. Я не знаю подробностей, но каким-то образом она оказалась среди евреев и попала в полицию. Прекрасно понимаю, что Каролин не сочла для себя возможным воспользоваться именем своего покровителя, чтобы выбраться из этой неприятности… – Сильви порылась в сумочке. – Вот, прочтите. Он хочет, чтобы я забрала и Каролин, и ее ребенка.
Она протянула офицеру письмо.
Тот медленно прочел его и вновь посмотрел на Сильви. Она спокойно ждала, явно не сомневаясь в успехе дела. Но помощник коменданта колебался. Он был человеком не слишком смелым, а тут речь шла о безусловном нарушении установленных правил. Вся жизнь этого офицера строилась на беспрекословном выполнении инструкций, поэтому, откашлявшись, он отвел глаза в сторону.
– Господин комендант вернется в пять часов. Вам лучше подождать. – По-прежнему глядя в сторону, офицер поднялся. – Можете посидеть в соседней комнате.
Оставшись одна в холодном казенном помещении, Сильви не на шутку испугалась. Ей казалось, что ожидание никогда не закончится. Из окна были видны ряды бараков. В одном из этих отвратительных сооружений сейчас находятся Каролин и Катрин. Надо немедленно действовать, иначе могут не выдержать нервы.
Решительно стуча каблучками, Сильви направилась к выходу.
– Хочу подышать воздухом, – сказала она охраннику.
Офицер кивнул, и солдат последовал за ней.
Сильви шла мимо угрюмых бараков, заглядывала внутрь, видела серые, вялые лица, пустые, лишенные какого-либо выражения глаза. Мимо нее проковыляла колонна заключенных – плечи опущены, ноги подгибаются под тяжестью тел. Один из мужчин упал, и приклад винтовки часового с размаху опустился на его тощие ноги. Подавив готовый вырваться крик, Сильви отправилась дальше. Было холодно. Сырой пронзительный ветер бросал ей в лицо волны отравленного воздуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45