Впрочем, надо сказать, что молодого Жардина в этот период его жизни заинтриговать чем-либо было проще простого. Пройдя курс общего медицинского образования, он решил специализироваться в психиатрии – в этой области пока сделано было очень немного, к тому же занятия психиатрией обещали удовлетворить жадное любопытство, которое вызывали в Жакобе люди и их идеи.
Жак Бреннер, закончивший философский факультет, поступил на работу – впрочем, не слишком обременяя себя служебными обязанностями, – в фирму отца.
– Твое трудолюбие меня утомляет, – со смехом говорил он Жакобу.
Жардин улыбался в ответ, зная, что Жак не так ленив, как изображает. Эрудиция Бреннера поистине поражала: он мог остроумно и исчерпывающе раскритиковать последний роман Андре Жида, порассуждать о новом философском трактате или археологическом исследовании, а сразу вслед за этим обсудить положение дел на рынке акций. Всякий раз после беседы с ним Жакоб ночи напролет просиживал над книгами, чтобы не отставать от друга. Интересы Жардина лежали как в гуманитарной сфере, так и в сфере естественных наук, и он мечтал найти для себя область деятельности, где эти сферы пересекались бы.
Перед Новым годом мать Бреннера пригласила Жакоба на «маленькую вечеринку». Жак предупредил, что определение «маленькая», когда его употребляла мадам Бреннер, не следовало понимать слишком буквально. И действительно, перед особняком Бреннеров выстроилась длинная вереница шикарных автомобилей, возле которых топтались шоферы в ливреях. Увидев это зрелище, Жакоб вспомнил предупреждение друга и усмехнулся.
О прибытии месье Жакоба Жардина собравшимся объявил мажордом. В зале горели канделябры, в зеркалах отражались блеск хрусталя, сияние бриллиантов на обнаженных дамских плечах. Голоса сливались в нестройный гул. Между гостями сновали официанты, разливая коллекционное вино и шампанское. Длинный стол ломился от блюд с изысканными угощениями, аранжированными с безупречным вкусом. Потом Жакоб будет вспоминать празднество по случаю наступления нового, 1930 года как ослепительный символ недолгого межвоенного благополучия старой Европы. В воздухе витало наэлектризованное напряжение, словно собравшиеся предчувствовали, что в последующие тридцать лет подобных праздников уже не будет.
Первым делом Жакоб отправился поприветствовать леди Леонору, улыбнувшуюся молодому человеку своей обычной иронической улыбкой.
– Спасибо, что заглянули ко мне на вечеринку, – сказала она по-английски.
Леди Леонора была в длинном платье из легкой золотистой ткани.
– Последний раз Жака видели где-то там, – показала она в угол зала. Жакоб с удовольствием отправился путешествовать по залу, наблюдая за людьми и обмениваясь легкими, ничего не значащими фразами со знакомыми. Из большого зала он проследовал в соседнюю гостиную, где было несколько тише. Он обежал взглядом группки гостей и обратил внимание на одну из женщин. Она рассказывала что-то нескольким знакомым, грациозно жестикулируя руками в браслетах. Жакоб подошел поближе и стал наблюдать.
Женщина была одета в длинное переливающееся искрами платье, стянутое узлом на плече и у талии. Темные волосы обрамляли лицо, поражавшее не только тонкостью черт, но и живостью ума. Особенно хороши были блестящие черные глаза. Почувствовав на себе взгляд Жакоба, женщина обернулась, и он смущенно отвернулся. Но почти сразу же снова уставился на нее. Жакоб был почти уверен, что видит перед собой ту самую загадочную незнакомку, из-за которой хрипли в спорах его друзья.
Привлекшая его внимание особа заметила, с каким интересом ее разглядывает молодой человек, кажется, она тоже узнала его. Он выделялся среди студентов профессора Клерамбо умением задавать четко сформулированные вопросы, а также вполне корректными, но довольно едкими выпадами в адрес лектора. Чуть позже молодая женщина сама подошла к Жардину.
– Итак, вы меня разоблачили, – спокойно сказала она.
Несмотря на высокомерный тон, в глазах ее плясали веселые искорки.
Жакоб молча кивнул, не очень зная, как себя вести.
– Но вы ведь меня не выдадите? – полувопросительно проговорила она, наблюдая за его реакцией.
– При всем желании не смог бы, – начал улыбаться Жакоб. – Я до сих пор не знаю, кто вы.
– Может быть, это и к лучшему, – заколебалась незнакомка.
– Не знаю, к лучшему ли, но меня такое положение не устраивает.
Теперь, когда эта женщина стояла так близко, Жакоб находил ее еще более интригующей. Они внимательно смотрели друг на друга.
В этот момент к ним подошел Жак.
– Ах, вот ты где! Мне следовало догадаться, что ты крутишься подле самой очаровательной гостьи.
– Но мы еще не представлены друг другу, – поспешно пробормотал Жакоб.
Жак хмыкнул:
– Что ж, возьму эту почетную задачу на себя. Принцесса Матильда Датская, позвольте представить вам Жакоба Жардина, моего давнего друга и временами моего лечащего врача.
Жакобу не удалось скрыть изумления. Меньше всего он ожидал, что под маской загадочной слушательницы курса психиатрии скрывается принцесса одного из королевских домов Европы. Жардин не нашелся, что сказать.
Принцесса Матильда одарила его обворожительной улыбкой:
– Кажется, ваш друг не очень рад такому знакомству, – заметила она.
– Жакоб всегда такой непредсказуемый. – Бреннер мальчишеским жестом откинул со лба густую прядь светлых волос. – Поэтому мы с ним до сих пор и дружим.
Эту фразу он прошептал с комичной серьезностью.
Принцесса наблюдала за ними обоими. Казалось, она приняла какое-то решение.
– Может быть, вы оба посетите одну из моих сред? Возможно, господин Жардин понемногу привыкнет к моему имени.
Иронично улыбнувшись, она кивнула им и присоединилась к своим знакомым.
Жакоб проводил ее долгим взглядом.
Есть люди, живущие на свете с непоколебимым убеждением, что родились не в том месте и не в ту эпоху. Принцесса Матильда де Полиньеско относилась именно к этой категории. Она была единственной наследницей знатного и богатого рода. Мать умерла через год после того, как Матильда появилась на свет. Отца крошечная девочка совершенно не интересовала, поэтому он оставил ее на попечение нянек и гувернанток, которым платил скудное жалованье, а те, в свою очередь, недовольство по этому поводу вымещали на малютке. В результате маленькая Матильда всегда чувствовала себя в родном доме чужой. Когда она отправлялась в гости к своим аристократическим родственникам, это чувство еще более усиливалось. Девочка была всегда одета хуже, чем ее сверстницы, а вскоре выяснилось, что она еще и уступает им по части образования. Матильда была умна, и эта несправедливость приводила ее в отчаяние. Она постоянно чувствовала себя одинокой и очень страдала из-за того, что никто не относился к ней с любовью.
Когда девочка научилась писать, она в стремлении оторваться от повседневной реальности начала сочинять истории и стихи, где жили персонажи, с которыми она могла бы подружиться. Маленькая Матильда очень боялась смерти – причиной тому была преждевременная кончина ее матери, и ее сказочные друзья сулили ей спасение и защиту. В двенадцать лет Матильда поняла, насколько скудны ее знания. Собрав все свое мужество, девочка обратилась к отцу с просьбой. Она хотела, чтобы он отправил ее в какую-нибудь частную школу – на это тот сразу же ответил отказом. Тогда Матильда попросила, чтобы ей позволили свободно пользоваться обширной библиотекой родительского дома и приставили к ней домашних учителей, хорошо знающих свое дело. На это отец согласился.
Весь пыл юности, весь заряд энергии, накопившейся за годы одиночества, Матильда тратила на учебу. Она читала жадно и беспорядочно. Ей хотелось, чтобы ее учили математике, древнегреческому, латыни, ботанике. Она начала учить английский и немецкий языки. Когда девушке исполнилось восемнадцать, отец внезапно проникся к ней интересом. Пришло время искать подходящего жениха, который не даст угаснуть фамильному древу Полиньеско. Это было в 1919 году. Мировая война только что закончилась, королевские дома Европы пытались приспособиться к новой жизни, в которой круг их деятельности оказался значительно сужен. Заняться светским воспитанием Матильды де Полиньеско было поручено ее тетке. Пригласили лучших портных, представивших на строгий суд матроны самые совершенные произведения. С помощью этих кутюрье тетка превратила неуклюжую девочку-подростка, на которую отец не обращал ни малейшего внимания, в прелестную молодую женщину. С этого момента отношение князя к своей наследнице разительным образом переменилось – он не мог на нее налюбоваться.
Была произведена деликатнейшая разведка, людям своего круга дали понять, что имеется невеста – богатая девушка безупречного происхождения. Интерес к этой партии проявили представители знатнейших родов Европы. Матильда стала посещать балы и более скромные вечера – суаре. Под строгим присмотром своей дуэньи она встречалась и разговаривала с мужчинами, некоторые из которых были в возрасте ее отца. Матильда вела себя так, как требовали светские условности, но в глубине души не испытывала ни малейшего интереса к этим приготовлениям. Ей казалось, что вся эта суета не имеет к ней отношения. Да, она была приятно удивлена и тронута тем, что отец соизволил наконец обратить на нее внимание. Но претенденты на ее руку оставляли девушку равнодушной. Она понимала, что на самом деле они интересуются не ею, а ее отцом и его богатством. В любимых книгах и в рассказах гувернанток любовь выглядела совсем иначе. Тем не менее Матильда прекрасно понимала, что не станет перечить отцу и выйдет за того кандидата, которого одобрит князь. Выбора у нее не было.
Незадолго до того, как Матильде исполнилось девятнадцать, отец объявил, что жених найден – это был датский принц, не уступавший невесте знатностью и богатством. Правда, он был на двадцать пять лет старше, но это обстоятельство считалось несущественным. Принца Фредерика встретили в семье де Полиньеско подобающим образом. Вскоре было объявлено о помолвке. До свадьбы Матильда видела своего будущего супруга всего два раза, и во время обеих этих встреч он разговаривал с ней лишь о материях, составлявших главный интерес его жизни – об армии и рыбной ловле. Матильда молча слушала, с любопытством поглядывая на своего суженого из-под скромно опущенных ресниц. Он был высок, широкоплеч, хорошо сложен. Песчаного оттенка волосы, добродушная улыбка. С отчаянно бьющимся сердцем Матильда пыталась представить этого человека в роли страстного возлюбленного, о которых пишут в книгах.
Пышная свадьба состоялась в Париже. Затем новобрачные в сопровождении свиты слуг отправились в отдаленный шотландский замок, предоставленный в их распоряжение одним из аристократичных родственников. Матильда с радостным возбуждением предвкушала наслаждения медового месяца. Чтение произведений Вальтера Скотта вселило в нее любовь к неукрощенной природе, к тихим аббатствам, горным пастбищам, поросшим мхом полянам, ущельям и ручьям. Антураж ее не разочаровал. Замок оказался величественным строением XVII века, высокие стены внутренних покоев были сплошь увешаны картинами и гобеленами. Вокруг пунцовели вершины гор, в ущельях завывал ветер, по крутым склонам носились пасущиеся кони с развевающимися гривами, под древними скалами журчали горные ручьи.
Итак, природа Матильду не подвела, разочарование ожидало ее в супружеской спальне. Молодым отвели покои в западном крыле замка. Центральное место в комнате Матильды занимало просторное ложе с балдахином. Едва девушка переступила порог своей спальни, как ей бросилось в глаза это монументальное сооружение, всецело завладевшее ее помыслами. Матильда знала, что именно здесь произойдет самое главное, хоть и не очень представляла себе, что именно. Чтение книг и нечастые разговоры по душам с гувернантками просветили ее лишь насчет прелести поцелуя. Несколько раз, читая описания любовных сцен, Матильда чувствовала сладкую истому где-то в низу живота и предполагала, что это ощущение связано с наслаждениями страсти. Однако когда Фредерик поцеловал ее – а это произошло два раза, – Матильда ничего такого не испытала, если не считать щекотки от его усов и непривычной близости лица другого человека.
В первый же вечер после ужина, пока мужчины пили бренди перед камином, Матильда удалилась в спальню. Горничная помогла ей снять платье и надеть белый кружевной пеньюар. Многоопытная тетка в свое время сказала своей подопечной со значением в голосе, что именно этот наряд предназначен для первой брачной ночи. Надевая через голову невесомое одеяние из легкой, холодной ткани, Матильда подумала о своей покойной матери. На фотографиях она выглядела такой молодой и красивой! Вот кто мог бы сейчас помочь советом. Матильда чуть было не обратилась с расспросами к горничной. Та выглядела особой достаточно опытной и наверняка могла бы поделиться знаниями. Но Матильда так и не решилась на это. Когда ее нарядили ко сну, девушка улеглась на просторную постель и принялась разглядывать замысловатый узор на балдахине.
Когда Фредерик постучал в дверь, Матильда, сама не своя от волнения, тихо прошептала:
– Войдите.
На столике горела газовая лампа, отбрасывавшая на стены жутковатые тени, похожие на привидения. Матильда не видела лица своего супруга, но в сказанной им фразе ей послышался оттенок враждебности:
– Я вижу, моя жена меня ждет.
Или это ей показалось? Без лишних церемоний Фредерик скинул куртку и брюки. Матильда зажмурилась. Потом кровать заскрипела под грузом его массивного тела. Девушка ощутила запах бренди, жесткие волосы коснулись ее лица, к ее рту приникли грубые губы. Рука Фредерика обшарила ее тело, раздвинула ноги, после чего на Матильду навалилась такая тяжесть, что девушка чуть не задохнулась. Две руки подхватили ее под ягодицы, что-то чужеродное вторглось в ее тело. Матильда вскрикнула от боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45