Новобрачные вышли из дома, осыпаемые цветами. Одна из роз упала рядом с Кристиной, но Гарет поднял цветок и почему-то отдал его Кларе, которая в этот момент оказалась рядом с ним.
– О-о-о, как мне посчастливилось! – воскликнула Клара. – Значит, я выйду в этом году замуж!
Клара стиснула руку Гарета, при этом она громко засмеялась и посмотрела хитрым взглядом. От такого поведения кузины Кристину охватила жгучая волна ревности. Никто не имел право на Гарета, и тем более Клара, никто, кроме нее самой.
От таких мыслей Кристине вдруг стало неловко и она испытала отвращение к себе самой. Гарет никому не принадлежал, он всегда знал, с кем и как ему общаться. Вот и теперь ей незачем было ругать Клару. Просто, решила Кристина, причиной ее плохого настроения была усталость, да и Клара, если честно, вечно лезла туда, куда не нужно. Кристине захотелось, чтобы этот день поскорее закончился, и тогда она могла бы вернуться домой, закрыться в своей комнате и отдохнуть от всех, но это было сейчас просто неосуществимо, ведь мама не одобрила бы ее уединения, и папе это явно не понравилось бы.
И поэтому следующую пару часов Кристина принуждала себя быть вежливой и милой со всеми, особенно со старшими кузинами, которые были ей почти незнакомы. Необходимо было желать им доброй ночи или счастливого пути, провожать их до дверей. Но наконец в доме на площади Белгрейв установился мир и покой. К работе приступила целая армия слуг.
– Ну что ж, Кларисса, ты ведь не будешь настаивать, чтобы я еще остался, я очень утомился, – сказал лорд Уориндер.
– Конечно, папа, как вам будет угодно. Я планирую часов в восемь пригласить всех на чай. Если вам это удобно, то спускайтесь к этому времени.
– Прекрасно, дорогая, прекрасно. Ты будешь скучать по Маргарет, но не все твои птенцы упорхнули. У тебя еще есть Кристина, – и лорд Уориндер погладил внучку по голове.
Затем лорд Уориндер, его сын и дядя Френсис ушли в библиотеку, несомненно, для того, чтобы там спокойно выкурить по сигаре и выпить по стаканчику бренди.
Кристина тоже хотела бы ускользнуть, но мать остановила ее и усталым голосом попросила:
– Доченька, посмотри здесь за всем вместо меня, будь хозяйкой. День был слишком утомительным, и у меня разболелась голова. Пойду наверх, прилягу на пару часов до ужина.
– Хорошо, мама, – согласилась Кристина.
Ей надо было переодеть праздничное платье, но она просто не чувствовала в себе сил подняться наверх в свою комнату. Кроме слуг, в доме, казалось, никого не было. Наступила долгожданная тишина. Двери открылись, и в залу вошел дядя Гарета, Давид Фрайзер.
– Ох, я слишком стар для подобного рода празднеств. Подожди, Кристина, поговори со мной.
Давиду Фрайзеру было около восьмидесяти, он был высоким и крепким мужчиной с седыми волосами и все еще красивым лицом. Он всегда ходил с тростью, но, скорее всего, она была ему нужна в качестве модного дополнения к изысканному туалету, нежели опорой для слабеющих ног.
– Я думала, вы уже уехали, – сказала Кристина, садясь рядом с Фрайзером.
– А я решил, что стоит подождать Гарета, – сказал Давид Фрайзер.
– Он куда-то пошел вместе с Гарри и своим другом из Оксфорда. По-моему, они должны вот-вот вернуться. – И Кристина с легким вздохом положила свою ладонь на руку Фрайзера. – Не правда ли, приятно, когда после всего этого шума наступает тишина?
Пожилой мужчина погладил девушку по голове, и они какое-то время сидели молча, пока Давид Фрайзер не произнес нечто такое неожиданное, что очень удивило и насторожило Кристину.
– Знаешь, дорогая, когда ты сегодня выходила из церкви, я вдруг обратил внимание, что ты очень похожа на свою бабушку.
– Вы имеете в виду мамину маму, графиню Гленмурскую?
– Да, ее звали Изабель де Савиньи.
– Я ее совсем не знала, – с сожалением сказала Кристина. – Она умерла, когда мне было всего два года, но у мамы есть ее портрет, там бабушка приблизительно в таком возрасте, как я сейчас. Она была просто красавицей, а мне уж, конечно, до нее далеко…
– Это не красота, Кристина, но что-то более тонкое, шарм, что ли, очарование, что заставляет мужчин, взглянув на женщину только раз, тут же обернуться.
– И у меня это есть? – радостно спросила Кристина. – Вы случайно не смеетесь надо мной?!
– Ну, конечно, нет. В твоей матери нет этого очарования, а вот тебе передалось, боюсь, это не всегда приносит счастье.
– Я иногда очень завидовала бабушке. Да и сейчас завидую. Когда мы были маленькими и уезжали на каникулы в Гленмур, я просила дядю рассказать о бабушке. Они с дедушкой объездили много стран, правда? Россия, Франция, Испания, Австрия – иногда это было довольно опасно. Должно быть, это удивительно здорово иметь возможность путешествовать!
– Да, наверное, интересно, но тем не менее у нее, наверняка, были свои проблемы, хотя твоя бабушка всегда улыбалась, – грустно сказал Давид Фрайзер, облокотившись на спинку стула. Казалось, он смотрел куда-то в далекое прошлое свое и графини де Савиньи, в прошлое, о котором Кристине было так мало известно. – Она была премилым созданием, графиня Гленмурская.
– Мне кажется, что вы были в нее немного влюблены? – поинтересовалась Кристина.
– Не немного, дорогая, не немного, я… Но она была женой моего друга.
– Мне всегда казалось, хотя это и очень печально, – все-таки правильно, что они умерли вместе.
– Да, это их путешествие по морю стало роковым. Спасшиеся говорили, что твой дедушка последним покидал тонущий корабль, а шлюпки все были переполнены. Изабель всегда любила море, и в конце концов… море поглотило их обоих.
Кристина промолчала и потом вновь пощадила руку Давида Фрайзера, будто бы стараясь облегчить его страдание при воспоминании о давнем большом горе. Потом Фрайзер слегка приободрился и даже заулыбался.
– Скажи-ка мне, Кристина, тебе ведь нравится Гарет, нравится?
– Да, конечно, я просто люблю его. Сколько я себя помню, он был частью моей жизни, как и Гарри. Гарет мне как брат.
– Это не совсем то, что я имел в виду. Ну да ладно. – И Фрайзер, кряхтя, поднялся со стула. – Думаю, больше я ждать не буду. Скажи, прошу тебя, Гарету, когда он вернется, что я уехал, хорошо?
– Конечно. Я попрошу Бартона подать к крыльцу вашу коляску.
– Спасибо, дорогая. Кажется, мои старые ноги сегодня далеко меня не унесут.
Фрайзер обнял Кристину за плечи, и они вышли из дома. Когда Кристина вернулась, в зале уже были Гарри с Раймондом Дорианом. Молодые люди вместе учились в Оксфорде, и это было единственное, пожалуй, что их связывало. Кристина никогда не любила Раймонда и всегда подозревала, что именно он был зачинщиком той истории, из-за которой отчислили брата, и поэтому сейчас она постаралась незаметно проскользнуть мимо них на кухню, чтобы проверить, все ли там в порядке, как велела ей мама.
– Она просто потрясающая, – говорил Раймонд, – неужели ты ее не заметил? Она стояла в толпе зевак у ступенек церкви. Знаешь, она поет в одном дешевом ресторанчике. Если хочешь, пошли со мной туда вечером, когда здесь все закончится.
– Боюсь, не получится, – ответил Гарри, начавший подозревать, что Дориан вовсе не та птица, за которую любит себя выдавать. – Мой старик вызывает меня на разговор о результатах экзамена. Хочет знать, почему я не лучше всех преуспеваю в учебе, каким в свое время он был сам.
– Отцов нужно воспитывать, приятель. Это единственный способ жить спокойно. Мой бегает передо мной на задних лапках, – похвалился Дориан.
– Ты счастливчик! Но моего отца Эверарда Уориндера так легко не воспитаешь, – сухо отозвался Гарри.
– Нельзя быть уверенным, не попробовав даже, – невозмутимо продолжал Раймонд и тут он увидел подошедшего к ним Гарета. – А ты, Фрайзер, любишь развлечься?
– Уверен, это не в моем вкусе, – сказал Гарет.
– Наверное, ты слишком занят со своими капризными больными, – нахально заявил Дориан. – Какие же вы оба зануды, скажу я вам! Только портите другим настроение. Сидите тут, точно не на свадьбе, а на похоронах. С меня достаточно вашего общества. Я удаляюсь.
– Что это с ним? – спросил Гарет после того, как Дориан ушел, раздраженно крикнув Бартону и забрав у него свой цилиндр и трость.
– Он злится, что я не составил ему компанию в посещении ресторанчика в Ист Энде. Гарет, ты останешься на ужин? Я знаю, что Кристина будет очень рада.
– Хорошо, я останусь, если твои родители не будут возражать.
– Да ты что! Им будет приятно твое общество! Папа так любит тебя. «Почему ты не берешь пример с Гарета?» – это один из его наиболее часто повторяемых вопросов ко мне.
– О Боже, этого достаточно, чтобы я стал твоим врагом на всю жизнь! – громко рассмеялся Гарет.
– Как ни странно, пока еще не стал, – ответил Гарри. Гарет остался на ужин, который оказался недолгим, поскольку все чувствовали себя очень уставшими.
– Переночуй здесь, мальчик, – сказал Эверард Уориндер, обращаясь к Гарету, когда все стали подниматься из-за стола. – Сомневаюсь, что тебе удалось хоть сколько-то отдохнуть после возвращения из Шотландии.
– Да, я совсем не отдыхал, совсем не было времени, – сказал Гарет.
– Тебе повезло, что ты успел на свадьбу.
– Да, конечно. Дело в том, что у меня был очень тяжелый больной, я не мог его оставить, пока не убедился, что ему стало лучше.
– Не уверен, что у нас много таких ответственных хирургов, – заметил лорд Уориндер. – Гарет, ты считаешь правильным так близко к сердцу принимать несчастья всех твоих пациентов?
– Если бы я не принимал их близко к сердцу, я не был бы настоящим врачом. В этом я уверен.
В этих словах был весь Гарет Фрайзер, каким знала его Кристина. Услышав его слова, девушка почувствовала к нему материнскую нежность и благодарность.
– Думаю, если вы не возражаете, господа, – продолжил Гарет, – я, пожалуй вернусь домой. Я давно не был дома, к тому же не хочу оставлять одного дядю Давида.
– Поступай как хочешь. Но ты ведь погостишь в Лондоне? Ты же не сразу вернешься в Шотландию? – спросил Уориндер.
– Конечно, у меня целый месяц отдыха, – сказал Гарет. До встречи!
В прихожей Кристина спросила Гарета:
– Сказать Бартону, чтобы просил подавать коляску?
– Нет, я лучше пройдусь пешком. – Он немного поколебался, прежде чем произнес. – Ты не проводишь меня немного, Кристина? Хотя бы до улицы?
Рядом не было никого, кто бы мог не разрешить ей или сказать, что слишком поздно, чтобы прогуливаться с молодым человеком, даже если это был старый друг.
– С удовольствием, – не задумываясь сказала Кристина. – Я только возьму шаль.
Гарет смотрел вслед стройной фигурке и недоуменно спрашивал себя, что с ним происходит. Он был в том состоянии, когда больше не чувствовалась усталость, наоборот, наступила какая-то повышенная ясность мышления, когда даже самые простые факты, кажется, имеют для него новое значение, и Кристина – самая главная часть всего этого.
Год назад он оставил Кристину совсем девчонкой, относящейся ко всему с детским энтузиазмом, но за год его отсутствия она поразительно изменилась, повзрослела, стала более женственной. Там, в церкви, видя, как она отходит от алтаря, уже не девочка, а красивая молодая женщина, он вдруг почувствовал, что хочет, чтобы она принадлежала ему, и то, что он считал раньше само собой разумеющимся, больше таковым не было, и если он не заявит на нее свои права, то появится кто-нибудь другой, и тогда он потеряет ее навсегда.
Эта неожиданная мысль не покидала Гарета весь день, и он не совсем понимал, что ему следует делать. В прошлом году у него были женщины, но ничего серьезного. Работа полностью поглощала его, но дело было в другом, он твердо знал, что Эверард Уориндер желал для своей дочери лучшей партии. У Гарета же было небольшое состояние и чуть больше состояние дядюшки Давида. Но ни графства, ни громкого титула, как у Фредди, у него не было. Мысли об этом беспокоили Гарета, хотя он старался как можно меньше об этом задумываться. Вот и теперь он переживал о том, что они с Кристиной не пара.
Собираясь проводить Гарета, Кристина надела шляпку и накинула шаль. Она сбежала по ступенькам вниз. Ночь была ясной, небо все усыпано звездами. Кристина и Гарет не могли наговориться. Раньше у них редко выдавалась возможность остаться наедине, и теперь они медленно шли по двору, взявшись за руки, и говорили, говорили о том, чем каждый из них занимался в отсутствие другого. Гарет рассказывал о своих планах на будущее, а Кристина, нежно прижавшись к нему, внимательно слушала.
– Это так здорово то, чем ты занимаешься, я тебе очень завидую. Ты занят важным делом, спасаешь людям жизнь, – призналась Кристина.
– Знаешь, Крис, в моей работе бывают страшные моменты, когда больной умирает, и ты чувствуешь, что абсолютно не можешь ничего поделать, – сказал Гарет. – Впрочем, я заболтался, тебе не следует разрешать мне так увлекаться. Что я все о себе и о себе? Я хочу услышать, чем ты занималась, как жила.
– Ничего особенного, Гарет, все, как обычно. А теперь будет и того хуже, ведь Маргарет уехала. Раньше я хоть иногда могла улизнуть в Брамбер к дедушке, а теперь мама захочет, чтобы я повсюду была рядом с нею. Как будто я ей смогу заменить сестру.
– Но ведь тебе нравится такая жизнь – обеды, балы, театры… У леди Клариссы так много друзей.
– Да, иногда нравится, но этого недостаточно, Гарет, иногда это глупо и бессмысленно…
– Так чего же ты хочешь, Кристина?
– Я и сама точно не знаю, – призналась робко девушка, – поэтому я и хотела поговорить с тобой, посоветоваться. Видишь ли, мой папа уверен, что я смогу повторить судьбу Маргарет и буду счастлива этим, но ведь это не так! Я читала и слышала о вещах, которых нет в моей жизни. Например, бедность, смерть от голода, бездомные дети, которых некому кормить, учить, ухаживать за ними… Я понимаю, это, наверное, звучит глупо, но я чувствую, что обязана помогать тем, у кого ничего нет в жизни. Ведь недостаточно только дать денег, как говорит мама, верно? Мы знакомы с Найтингейлами, мама изредка навещает их, когда они в Лондоне. Их дочь, Флоренсия, решила учится на медсестру, она хочет ухаживать за больными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71