– Знаешь, Дэниел, а тот парень, который стрелял в моего отца, был сегодня среди парней, которые меня окружили. И он сразу же узнал меня и спросил, куда я иду. Что будет теперь, Дэниел? – нахмурившись спросила Кристина.
– Пожалуйста, не волнуйся. Я не позволю ему еще хоть раз грубо обращаться с тобой.
– Неужели он один из вашей команды? – возмущенно спросила Кристина.
– Да… Но мы не одобряем его поведения. Он сторонник насилия, но я и мои друзья категорически не согласны с такими методами. Если бы он убил твоего отца, Кристина, то мы лишились бы поддержки народа.
– И только по этой причине ты предотвратил преступление?
– Да, и поэтому тоже.
Кристина была разочарована. Все происходило не так, как она себе представляла. Ей очень хотелось поговорить с Дэниелом в спокойной обстановке, чтобы он понял, что их дружеские отношения нельзя предавать ради политической борьбы, ради победы на выборах. Она не хотела, чтобы неприятности, связанные с ее отцом, с Уиллом Сомерсом, разрушили радость и счастье, которые они познали в общении друг с другом. Когда Кристина вошла в комнату Дэниела, она обессиленно упала на кровать. Дэниел зажег лампу, затем стал разжигать огонь в небольшой печке.
– Сейчас станет тепло, и ты сразу согреешься, Кристина, – сказал Дэниел. – Вот увидишь, все будет хорошо.
Он повернулся и посмотрел на девушку. Она выглядела такой беспомощной и одинокой, казалось, совсем была не похожа на себя. Дэниел укрыл ее одеялом, затем, намочив конец полотенца, стал протирать ее лицо. Потом он расстегнул воротник.
– Так лучше? Тебе легче дышать? – заботливо спросил Дэниел, затем добавил. – Тебе нужно попить горячего чаю. Я всё сейчас приготовлю.
Кристина послушно закрыла глаза и будто куда-то провалилась. Она увидела фрагменты из своего детства, когда она совсем маленькой девочкой бежала к своей няне, чтобы пожаловаться о том, что нечаянно ушиблась.
Леди Кларисса не была той матерью, которая умела бы успокоить и приласкать ребенка, поэтому Кристина всегда находила защиту и покровительство в лице своей няни. Сейчас же девушке было очень спокойно и хорошо. Рядом был человек, с которым у нее были непростые, но такие приятные отношения.
– Не уходи, пожалуйста. Давай поговорим, Дэниел. Я очень благодарна тебе… – тихо сказала Кристина.
– Конечно, я только поставлю подогреть нам чаю, – сказал Дэниел и поставил чайник на печку. – Скоро закипит. А теперь объясни мне, что заставило тебя выйти на улицу в такое время? Удивляюсь, как твой отец отпустил тебя…
– А он и не знал. Дикки сказал мне, что ты решил остаться дома, вот я и пошла к тебе. Мне нужно было поговорить с тобой…
– О чем, Кристина? Разве мы не все обсудили?
– Нет, Дэниел. Понимаешь, я слышала ваш разговор с моим отцом вчера вечером.
– Это отец тебе обо всем рассказал? – недовольно спросил Дэниел.
– Нет же, нет. Поверь, Дэниел, я услышала все случайно! Я не хотела подслушивать. Теперь я понимаю, почему ты меня сторонишься. Ты не можешь простить моему отцу и поэтому не хочешь иметь ничего общего со мной? Но неужели ты не видишь, что мой отец не мог тогда поступить иначе, он тогда не обладал властью подарить человеку жизнь…
– Что ты говоришь? – Дэниел стал нервно ходить по комнате. – Не будем, Кристина, рассуждать о том, что мог или не мог сделать мистер Уориндер, пусть это останется на его совести.
– Но я хочу во всем разобраться! Ты должен все выяснить, по чьей вине был повешен твой отец…
– Кристина, прошу тебя, давай не будем говорить сейчас на эту тему. Ты думаешь, что все знаешь, но это не так.
– Тогда объясни мне, чтобы я все поняла. Почему ты что-то скрываешь? Почему ты мне не веришь?
Кристина взяла его за руку и потянула к себе. Она была похожа на маленькую девочку с поцарапанным бледным личиком, черными распущенными волосами, спадающими ей на плечи. Сейчас она была такой родной, близкой для него, что нежность и страстное желание, вдруг возникшие в нем, нахлынули волной, и он прошептал:
– Девочка моя, не надо никаких серьезных разговоров…
Дэниел стал нежно целовать Кристину, а она сопротивлялась.
– Нет, Дэниел, не надо, не сейчас… Я хочу сказать тебе… Пожалуйста, послушай.
– Кристина, родная моя, – не обращая внимания на ее слова, он продолжал ее целовать. – Ты так прекрасна…
Он целовал ее лоб, глаза, щеки, губы. Одной рукой Дэниел расстегнул ее блузку, и его губы прикоснулись к ее высокой груди. Девушка затрепетала от желания, которого никогда раньше не испытывала. Почти бессознательно она обвила руками его шею, прижалась всем телом к его сильному телу, потом стала нежно гладить его по голове.
Нельзя сказать, что Кристина была несведущей в отношениях между мужчиной и женщиной. Она росла в деревне, видела, как между собой общается деревенская молодежь, знала о том, как появляются на свет дети. Кристина не раз целовалась с Гаретом, но никогда не испытывала того чувства, которое сейчас охватило ее. Это было чувство легкого полета, неземного счастья. Тысячи неясных ощущений пробудились в душе Кристины, росли в ней, наполняли ее по мере того, как лучи солнца наполняли Вселенную. Какое-то неясное, необъяснимое удовольствие заиграло в сердце девушки. Ее сердце глубоко и сильно сочувствовало Дэниелу, и мысли девушки гармонично строились под лад ее души.
К Дэниелу вернулось его обычное самообладание. Он все еще дрожал и страстно желал ее. Любовь впервые наполнила сердце молодого человека. Но сейчас, в этой комнатке, они не познали радости интимных отношений, не увидели, как один за другим развеиваются туманы, и за ними угадываются истинные контуры духа.
Кристина смотрела, как Дэниел наливал чай, как он достал из шкафчика баночку с джемом, и волнение во всем ее теле постепенно исчезло, осталось удивительное чувство счастья и спокойствия. Кристина еще не могла понять, рада она была или нет, что все так получилось, но она была уверена в одном – этот вечер сблизил их с Дэниелом настолько, что теперь они, несомненно, могли думать о едином будущем. Девушка встала с кровати поправила мятую юбку, застегнула воротничок. Дэниел налил ей чаю и сказал:
– Прости, но у меня нет сахара…
– Не беспокойся, так мне даже больше нравится.
– Пей чай и потом я отведу тебя к отцу. Он, наверное, очень волнуется, куда ты подевалась.
– Который сейчас час, Дэниел? Мне кажется, что я была у тебя целую вечность… – смущенно и тихо сказала девушка.
– Должно быть, сейчас около восьми. Не торопись, Кристина…
– Нам нужно поговорить, – сказала девушка, отпивая чай.
– О чем же? Тебя что-то очень беспокоит, не так ли?
– Конечно, о нас с тобой. Да, ты не ослышался… Будет очень трудно убедить папу и маму, что мои чувства к тебе очень серьезны. Наверное, они никогда не дадут своего согласия, но нам придется пройти через это. Мне уже двадцать один, и родители не могут запретить мне поступать так, как я считаю необходимым, как велит мне сердце. Моя сестра Маргарет, думаю, поймет меня, Гарри тоже воспримет все так, как нужно, брат будет на нашей стороне.
Дэниел смотрел на Кристину так, будто она говорила что-то ужасное.
– О чем ты, Кристина? Я что-то растерялся, честно тебе признаюсь…
– Прошлое теперь не имеет никакого значения, – продолжала девушка. – Мы почти все узнали друг о друге. Я хочу выйти за тебя замуж, Дэниел. Это серьезно… Я хочу разделить с тобой все трудности. Вместе мы могли бы сделать так много.
Какое-то время Дэниел не знал, что ответить девушке. Он был удивлен ее решительностью и уверенностью в том, что она говорила. Он тяжело вздохнул, прежде чем сказал:
– Кристина, милая… Неужели ты вообразила, что я заберу тебя насовсем из твоего роскошного дома, от твоих родных, из комфорта, к которому ты так привыкла, и приведу жить сюда, в эту конуру? Кристина, милая, ты знаешь, сколько мне платят за работу с этими сорванцами в школе? Семьдесят пять фунтов стерлингов в год, это едва ли тридцать шиллингов в неделю, а на это нужно питаться, платить за комнату, одеваться и многое еще. Прости меня, Кристина, но сейчас это невозможно…
– У меня есть деньги, Дэниел, – спокойным тоном сказала девушка. – У меня много денег. Мне их оставила бабушка, и я могу делать с ними все, что посчитаю нужным. Мы сможем прожить на эти деньги, пока ты не найдешь что-нибудь получше.
– Нет, Кристина, я так не могу. Если я женюсь, то семью содержать я буду полностью сам. Я не согласен жить милостью графа Гленмурского, даже если это и твой дядя! Я не хочу жить на твои деньги…
– Дэниел, мне кажется, ты неправ… Это устаревшие предрассудки. То, что принадлежит мне, – будет и твоим, раз мы будем семьей!
Кристина поставила чашку на стол и стала укладывать волосы в прическу. Ее спокойная уверенность, что Дэниел покорно согласится с ее доводами и предложениями, поражала и изумляла.
– Ты живешь не в реальном мире, – отчаянно сказал Дэниел. – Пойми, ты совсем не знаешь, что значит жить так, Как живем мы. Ты не знаешь, как это жить скромно, когда нечем топить печку, иной раз нечего есть, потому что нет денег… Один раз в неделю ты встречаешься с нищетой и горем, ты помогаешь несчастным людям, облегчаешь их боль, но потом… Потом, Кристина, ты возвращаешься домой как после кошмарного сна в свою уютную комнатку, в свой роскошный особняк, где за тобой ухаживают, предлагают и даже просят тебя спуститься к ужину… Ты возвращаешься в дом, где ты абсолютно ничего не делаешь, а вокруг тебя суетятся слуги, а ты лишь меняешь нарядные платья, веселишься со знатными гостями… Ну скажи мне, пожалуйста, что ты знаешь о таких, как я? Что ты знаешь о моих друзьях, их семьях? Да что говорить: тебе никогда не узнать и не понять жизнь людей, которые лишены достатка. Не обижайся на меня, может, я невзначай тебя обидел, но ведь это так. Я ничего не сочинил…
Кристина пристально смотрела на Дэниела и постепенно уверенное выражение на ее лице сменилось жалостью к самой себе. Она тихо спросила:
– Дэниел, неужели ты отказываешь мне? Я совсем безразлична тебе? Неужели я ничего для тебя не значу?
– О, Крис! Ты для меня все, и тебе это известно! Но я должен быть практичным. Я должен думать о нас обоих. Ты бы согласилась растить ребенка в таких условиях – в комнатке, где нет никаких удобств, без докторов и нянек, без возможности купить хорошую кроватку, без тех необходимых ярких безделушек, которые окружают маленького принца, сына твоей сестры? – жестоко продолжал Дэниел.
– Если бы это было необходимо и не было других возможностей, я бы смогла жить в таких условиях, о которых ты говоришь. Да, смогла бы! – упрямо ответила девушка.
– Но ты подумала обо мне? У меня есть чувство собственного достоинства, и я испытываю ответственность за человека, который мне дорог. Ты хочешь, чтобы я спокойно смотрел на то, как ты будешь страдать и жить в непривычных для тебя условиях?! Я не смогу так! – Дэниел опустил голову и помолчал. – Да, может быть, у меня была такая мечта, что я когда-нибудь выберусь из этой нищеты, приду в твой знатный дом и попрошу твоей руки… Но сначала я должен чего-то достигнуть, стать достойным тебя!
– Если твои амбиции, Дэниел, значат для тебя больше, чем я, даже больше, чем я могу тебе дать, тогда зачем ты позволяешь мне верить в твою любовь?
– Зачем? О чем ты говоришь, милая? Я сожалею… Нам не надо было встречаться, не надо было становиться такими близкими, как сейчас. Все лето я твердил себе, что гоняюсь за фантазией, за несбыточной мечтой. И я верил, что Бог простит меня за это. Я надеялся, что это не так серьезно, как кажется, что ты просто развлекалась. А когда пришло время нам расстаться, я думал, что ты забудешь меня, не будешь переживать, но… Я сам очень ждал нашей встречи, я представлял тебя, что ты рядом, совсем рядом со мной. О, Кристина, родная моя! Мне кажется, что влюбленность в другого человека указывает человеку, каким он должен быть на самом деле, когда любишь, то на удивление откуда-то в тебе появляется столько нежности, столько ласки, что даже не верится самому, что так можно чувствовать…
– Да, Дэниел, я очень хорошо понимаю, о чем ты говоришь. Я сама никогда не была такой, как сейчас. Мне очень хорошо с тобой. Я только теперь поняла, что такое нежность… По-моему, ты только не смейся надо мной, но мне кажется, что любовь – это единственная достойная удивления сила, и только ради этого нужно жить. Мне вспоминаются слова Мольера, помнишь, они даже прозвучали как-то на вечеринке, которую устраивала твоя сестра: «В душе померк бы день и тьма настала б вновь, когда бы из нее изгнали мы любовь. Лишь тот блаженство знал, кто страстно сердце нежил, а кто не знал любви, тот все равно, что не жил…» – Кристина немного помолчала, а потом сказала. – Но ведь сегодня, Дэниел, сегодня все было так хорошо. Я и без слов понимала, как ты ко мне относишься, я не могла ошибиться… Настоящую любовь нельзя сыграть, ведь правда, Дэниел? Я очень хочу, чтобы сегодня все случилось… Я так люблю тебя, ты мне веришь?
– Думаю, ты кое-что забыла, Кристина. Ты помолвлена. У тебя на пальце кольцо, подаренное Гаретом. Что ты скажешь доктору Фрайзеру, когда он вернется? Он ведь собирался жениться на тебе? Что ты ответишь?
– Я все объясню Гарету. Он поймет меня и не будет устраивать сцен. Мы всегда говорили с ним, что каждый из нас свободен в своих поступках:
– Но, Кристина, он тебя очень любит, я уверен… Он никогда тебя не отпустит. Ты принадлежишь ему, вы вместе выросли, он – часть твоей жизни. И я знаю, что он так просто не согласится. Возвращайся к нему, Кристина, обо мне забудь… Если можешь…
– Я не понимаю, что с тобой произошло? – упрямо спросила девушка. – Ты ведь не можешь делать вид, что между нами ничего не было? Разве ты не говорил, что тоже любишь меня? Как же ты можешь так говорить? Чтобы я тебя вычеркнула из своей жизни?.. Ты смеешься надо мной?..
Кристина не договорила, ей стало очень обидно и тяжело от слов Дэниела. Ей казалось, что они с Дэниелом стали настолько близки, что каждый из них знал, о чем думает в это мгновение другой.
– Мы забыли с тобой одну очень важную вещь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71