Если меня осудят, вас станут судить как мою сообщницу.
Девушка задрожала, услышав последние слова Кера. Он вновь поспешил ее успокоить:
– Если все пойдет не так, имеются и другие способы вас спасти. Я уже начал готовиться к этому. Не задавайте мне вопросов, но не сомневайтесь, что в конце концов вам удастся освободиться. Клянусь верой в Бога и надеждой в небесное прощение, что это правда.
Пока девушка слушала Кера, выражение ее лица менялось. Когда Валери вошла в его камеру, она была в полном отчаянии, но сейчас несколько приободрилась.
– Вы действительно так думаете? – шепотом спросила она. – Неужели это правда?
– Да, дитя мое. – Кер сильно волновался. – Но чтобы получить свободу, которую я вам обещаю, придется помочь мне. Это будет сделать нелегко. Вы должны быть готовы… он сделал паузу, – к тому, что на вас станут сильнейшим образом давить. Они пойдут на все, чтобы получить от вас признание, которое можно будет использовать против меня.
– Как они могут надеяться получить от меня это признание? – У нее широко раскрылись глаза, девушка слегка порозовела. На ее лице читались самые разные эмоции: удивление, недоверие и возвращавшийся страх. – Я им ничего не скажу. Они думают, что я стану лгать, чтобы навредить вам?
– Вас уже допрашивали?
– Дважды. На следующий день после нашего ареста меня привели к господину Гуффье, и он меня долго допрашивал. Спустя месяц, когда меня перевели в другую тюрьму, меня привели к нему во второй раз. Он расспрашивал меня, наверное, час, снова и снова задавал прежние вопросы. Иногда он их формулировал по-иному.
– Вам угрожали, когда вы отказывались говорить, что км было нужно? Гуффье не грозил применить к вам другие методы?
Валери покачала головой:
– Он был разочарован. Я слышала, как он сказал: «Она очень хитрая и держится за свою историю, как пиявка». Во второй раз Гуффье выглядел очень злобным, но мне не угрожал.
Кер понизил голос:
– Они смогут добиться своего только в том случае, если получат от одного из нас признание. Мне кажется, они попытаются добиться признания прежде всего от вас, Валери. – Кер наклонился к девушке, не сводя с нее взгляда. – Ваши муки скоро начнутся. Они станут вас допрашивать часами, день за днем. Попытаются поймать вас в ловушку, заставить вас противоречить самой себе и, конечно, станут угрожать. Они могут настолько вымотать вас, что вам захочется во всем признаться – лишь бы поскорее закончился этот кошмар. Все, что угодно, только бы освободиться от них и немного отдохнуть. Дитя мое, в этом и заключается реальная опасность! Если вы сдадитесь, то действительно сможете отдохнуть от них, но всего несколько часов, за которыми последуют ваша и моя казни. Они вам станут давать обещания и даже согласятся освободить вас, если вы будете свидетельствовать против меня. Ничему не верьте. Их обещания ничего не стоят. Если вы один раз спасуете перед ними, они тут же воспользуются этим и вынесут вам и мне смертный приговор. Вы должны быть мужественной и стойкой, Валери. Наши жизни теперь только в ваших руках, помните об этом.
– Я это знаю, – шепнула Валери. – Я думала об этом много раз и понимаю, что меня ждет, если я проявлю слабость и спасую перед ними.
Надзиратель не стал запирать дверь камеры и стоял в коридоре. Они видели, что он не спускает с них глаз, и слышали, как звенят его ключи.
– Старина Филипп скоро отведет вас в вашу камеру, – шепнул Кер. – Мне хотелось так много вам сказать, но сейчас для этого нет времени. – Он упал на колено перед девушкой и взял ее руку. – Они хитры, как змеи, эти люди, которые будто бы олицетворяют справедливость. Они могут прийти к вам и сказать, что я во всем признался и что вы сможете спасти свою жизнь, если сделаете то же самое. Они даже могут заявить, что я во всем обвинил вас. К таким уловкам они прибегают чаще всего – стараются натравить друзей друг на друга. Валери! Если вы цените свою жизнь, не верьте ничему, что они станут рассказывать про меня. Я не собираюсь брать на себя вину за преступление, которого я не совершал. Клянусь Богом, если даже они начнут меня пытать, я буду говорить только правду.
– Пытки! – Валери разрыдалась. – Я не выношу боли. Я всегда была здоровой и никогда не болела, но я никогда не забуду боли от ссадин и ушибов. Я так страдала от укуса пчелы, мне тогда казалось, что я больше не выдержу и сейчас же умру! От боли в ухе я чуть не сошла с ума. – Девушка начала так рыдать, что не могла вымолвить ни слова. – Добрый Боже на небесах, что же мне делать? Я не могу лгать, но боюсь, я не смогу выдержать пытки! Что же мне делать?
– Успокойтесь, дитя мое. Вам не грозит опасность! Вы не должны давать волю собственному воображению.
Валери больше не могла себя сдерживать и начала перечислять свои страхи:
– Мне рассказывали, что перед тем, как сжечь на костре приговоренного, палач душит его. Господин Кер, это правда? Могу ли я надеяться на скорую смерть до того, как языки пламени начнут меня лизать, а потом поглотят меня, как Орлеанскую Деву? – Девушка прикрыла лицо руками. – Господин Кер, говорят, что палач надевает петлю на шею и крепко привязывает жертву к столбу, после этого человек быстро умирает. А что будет, если он забудет это сделать? Может, палач делает это, если получает много денег? Как можно с ним об этом договориться? Я постоянно думаю только об этом. Добрый Господь Бог, я ни о чем больше не могу думать! Сударь, я просто сойду с ума!
Старина Филипп заглянул в камеру.
– Вы говорите слишком долго. Я дал вам для разговоров чересчур много времени. Мадемуазель, вам пора отправляться со мной.
Валери прикрыла лицо. Глаза ее стали красными, веки опухли, но девушка постаралась взять себя в руки.
– Простите, что я не смогла сдержаться, – сказала Валери. – Я на самом деле гораздо сильнее. Я… я постараюсь набраться сил и выбросить эти страхи из головы.
– Я знаю, что вы очень сильная девушка, – ответил ей Кер.
Глава 2

1
Каменная лестница в башню Мелюзин, где содержались Кер и Валери, похоже, вела в бесконечность. На темных стенах изредка попадались факелы, дававшие слабый свет. Поднимавшемуся по бесконечным ступенькам казалось, что он попадал из одного темного омута в другой. На каждой лестничной площадке имелись две двери. Одна из них имела высокий арочный вход и глазок, в который можно было заглянуть снаружи. В другой было небольшое зарешеченное отверстие, через которое мог проходить скудный свет и немного свежего воздуха. Вот у такой двери и остановился Старина Филипп на следующее утро. Он поставил ведро с горячей водой на пол и старался открыть дверь. Когда она со скрипом отворилась, на Филиппа пахнуло несвежим холодным воздухом.
– Мадемуазель, – крикнул он, держа над головой фонарь и пытаясь что-то разглядеть в темноте, – мадемуазель! Вам следует одеться и отправиться со мной! И побыстрее!
Он не услышал ответа и вошел в комнату. Поднял фонарь повыше… Почему она не отвечает? Может, девушка умерла? Казалось, вчера, когда он относил ей ужин, девушка была обычной. Но Старина Филипп по опыту знал, что в тюрьме иногда случаются странные и непонятные вещи и что узники могут лишить себя жизни самым необычным способом. Наконец он увидел голову Валери, высовывавшуюся из-под матраса. Валери очень мерзла, поэтому она разрезала матрас и забралась внутрь. К облегчению надзирателя, голова пошевелилась, и Валери с трудом выбралась и села на полу.
– Посмотрите, я принес воду. Вам следует привести себя в порядок, а потом отправиться в зал заседаний. Вода была обещана кому-то другому, – сообщил Старина Филипп. – Бедняге придется потерпеть до следующего раза.
Он принес с собой полотенце и даже – чудо из чудес! – крохотный кусочек твердого мыла. Старина Филипп дал девушке десять минут на мытье, за это время он должен обойти все камеры, расположенные на том этаже. Валери хватило этого времени. Когда надзиратель вернулся, девушка была готова.
Зал заседаний находился в крыле, которое все называли апартаментами королевы. Он был невелик, его украшало множество готических окон и красивая мебель. В центре стоял массивный стол, за ним восседал Гийом Гуффье. Он был в красной шапке и в полосатой красно-белой мантии судьи. Справа и слева от него сидели два человека точно в таком же одеянии.
– Валери Марэ, – сказал Гуффье, – вы представали передо мной дважды и оказались очень плохим свидетелем. Вам это прекрасно известно. Вы были упрямой, хитрой, и все, что вы мне говорили, оказалось ложью. – Он внимательно взглянул на девушку. – Вы не говорили ничего, кроме лжи. Это была умышленная ложь, направленная на то, чтобы скрыть страшное преступление, которое совершили вы и ваш сообщник. Сегодня мы должны услышать от вас одну только правду.
Казалось, он очень спешил начать допрос, вероятно, надеялся, что сможет вырвать у девушки признание.
– Если вы станете упрямиться, вам придется весьма худо!
– Сударь, я хочу быть хорошим свидетелем, – жалобно заявила Валери. Она смотрела на этого человека с ужасом, словно беззащитный зверек, попавший в капкан. – Я вам скажу правду и всегда пыталась говорить вам правду, сударь, только правду, ничего, кроме правды.
– Вы постоянно мне лгали!
Гуффье взглянул на сидящего поодаль писца, который чинил перо.
– Господин Херо, вы должны записывать все, что она станет говорить. Если она попытается нас запутать, мы должны ее подловить на лжи.
Спустя два часа дверь в зал заседаний отворилась и пожаловал сам губернатор. Он улыбался и кланялся Гуффье и его помощникам. Губернатор взглянул на Валери и поднял вверх брови, как бы пытаясь ее приветствовать. Август де Ленвэр был пожилым человеком с лицом, напоминавшим комическую маску. Кончики бровей у него загибались вверх, как у восточных идолов, нос напоминал пятачок. Он выглядел весьма добродушным человеком, это впечатление усиливали его большой округлый живот и толстые кривые ноги.
– Господин Гуффье, как у вас идут дела? – спросил де Ленвэр.
Гуффье нахмурился.
– Плохо, – пробормотал он. – Мы с ней ничего не можем поделать. Она – настоящий подзаборный дьявол и не изменяет своей истории.
Губернатор осторожно потер руки и взглянул на Валери с милой улыбкой.
– Я расстроен, – бормотал он, – я надеялся, господин Гуффье, что вы выжмете из нее правду так же быстро, как ростовщик выжимает деньги из карманов своего должника.
– Я ничего не могу с ней сделать, – заявил Гуффье. – Губернатор, я отдаю ее в ваши руки. Делайте с ней все, что считаете нужным.
– Я думаю, – заявил губернатор, – что нам придется… применить к ней другие методы.
2
Валери провела бессонную ночь, и слова губернатора постоянно звучали у нее в ушах. «Другие методы», – сказал он. Валери прекрасно понимала, что он имел в виду.
Девушка молилась, стоя на коленях, на краю своего грубого матраса и глядела в темноту комнаты.
– Боже! Ты знаешь, что я невиновна! – снова и снова повторяла она. – Помоги мне, и пусть меня не подвергают пыткам. Помоги мне, Боже! Пусть у них проснется совесть до того, как они потащат меня на муки. Если так не получится, Боже, взгляни на меня и дай мне силы и смелости пережить все это. Сделай так, чтобы я сопротивлялась им до конца! И чтобы мой язык не произнес лжи!
Она продолжала молиться, когда Старина Филипп принес ей завтрак. Он увидел, что девушка молится, и был доволен.
– Вот и хорошо, – сказал он, а потом добавил: – Я принес тебе хороший завтрак – яйца, мясо и теплый, только что из печки, хлеб. Посмотри, тут есть крепкое вино.
– Значит, я сейчас отправлюсь вниз? – дрожащим голосом спросила его Валери. – Именно поэтому… Потому что меня сейчас ждут страшные муки, ты решил, что мне нужен хороший завтрак и крепкое вино?
Долгие годы работы сделали Старину Филиппа равнодушным к чужим страданиям, но сейчас он чувствовал жалость к несчастной девушке. Надзиратель хорошо разбирался в людях и абсолютно не верил в виновность Валери. Вообще никто в тюрьме не верил в то, что Жак Кер мог отравить Агнес Сорель.
– Мадемуазель, мне известно только одно – вы должны отправиться со мной вниз. Там будет господин губернатор, а не господин Гуффье. Наверное, вам предстоит еще один допрос.
– Там еще будет Жиль! – воскликнула Валери. – Там будет палач Жиль! У него уже готовы огонь и щипцы для пыток!
– Жиль действительно там будет, – подтвердил Старина Филипп. – Мадемуазель, вам нечего опасаться. Там будут и другие заключенные.
Валери не стала ничего есть, лишь отпила глоток вина.
– Нет, господин Филипп, – сказала девушка дрожащим голосом, – это не будет еще одним допросом. Время допросов закончилось. Этот жестокий толстяк сказал, что им придется прибегнуть к «другим методам». Он имел в виду пытки! Конечно, это, господин Филипп!
Валери начала кричать, лицо у нее исказилось. Старина Филипп понял, что у Валери может начаться истерика.
– Что он еще мог подразумевать? Что? – продолжала спрашивать девушка.
– Если вы не станете есть эту хорошую пищу, нам пора отправляться.
– Я ничего не могу проглотить, иначе я просто подавлюсь. Но я вам все равно благодарна за то, что вы принесли мне это.
Ключи в руках надзирателя зазвенели – верный знак того, что старик был в нетерпении.
– Нам следует поторопиться, – сказал он.
– Подождите минуту. Мне… кажется, что я сейчас отправлюсь на свидание со смертью. Господин Филипп, если этот день окажется моим последним днем на земле, я должна выглядеть достойно.
Валери намочила руки, как следует промыла глаза, чтобы никто не мог заметить, что она плакала. Валери поправила одежду и пригладила волосы, отряхнула приставшую солому.
– Я теперь лучше выгляжу? – спросила она Филиппа. – Я не должна показывать свой страх и хочу выглядеть смелой и… быть готовой ко всему, что они могут со мной сделать.
Надзиратель повел ее вниз по винтовой лестнице. Валери следовала за ним, а ноги не слушались, они словно чувствовали, что туда идти не стоит. Спокойствие, которое она продемонстрировала, покидая камеру, покинуло ее. В голове кишело множество вопросов, девушке приходилось кусать губы, чтобы не закричать от ужаса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66