Они повредили дома, стоявшие недалеко от крепостных стен, чтобы было легче защищать город, а остальные строения выгорели дотла. Граф не смог ничего для вас найти, и тогда я предложил ту комнату, которую делю с моим другом.
Мы переехали на чердак, комнату отдаем вам. Могу вас уверить, что ничего лучшего вы здесь не найдете. Графиня все еще сердилась.
– Наверное, это ужасное место, если там есть только одна комната.
– Напротив, сударыня. Дом просторный. Он принадлежал сапожнику. В доме живут пять подмастерьев. На нижнем этаже находятся мастерские и кладовки. Вдова – сапожник недавно умер от раны, полученной во время осады, – не желает отдавать свою комнату, потому что у нее не кончился траур…
– Сколько он еще будет продолжаться?
– До завтрашнего дня, сударыня. Изабо захохотала:
– Один день? Она уже столько была в трауре, что никто не заметит, если он закончится сейчас. Тогда у нас будут две спальни и мы как-нибудь сможем переночевать.
– Вдова Брабье, – покачал головой шотландец, – не выйдет из комнаты, пока траур полностью не закончится. Сударыня, это очень упрямая женщина. Первые девять дней, как положено, она не вставала с постели, а теперь она сидит на черной простыне на полу, и так продолжается целый месяц. Туда не входит никто, кроме ее служанки. Мы с другом живем в доме месяц и до сих пор ее не видели. Ну-у-у, один разочек ее служанка повела нас во двор, и мы через окно заглянули в ее комнату. Она, – тут у шотландца замаслились глазки, – такая пышная дама, с красивыми глазами, думаю, она недолго останется вдовой.
– Меня она абсолютно не интересует. – Изабо подумала, потом неохотно согласилась: – Если у нас не будет лучшего помещения, что ж, придется с этим примириться. Вы должны нас отвести туда сразу же.
– Вы пробудете там всего одну ночь, сударыня. Вам следует отправляться завтра утром в аббатство, потому что граф вас ждет. Должен вам сказать, что мне тоже хочется побыстрее вернуться в дом. Понимаете, я не доверяю моему другу.
Изабо побледнела.
– Вы боитесь, что он вас обворует? Куда вы нас хотите отвести?
– Нет, нет, сударыня. Локки Белл – мой соотечественник, и я могу поклясться, что он – честный парень, хотя и из Эдинбурга. Я беспокоюсь о его отношении к вдове. Меня не было дома три часа, и кто знает, что он мог сделать в мое отсутствие? Может, Локки сломал замок у нее на двери и познакомился с дамой?
– Должна вам сказать, – возмутилась графиня, – что меня не интересует ваше соперничество за внимание вдовы сапожника. Я прошу, чтобы вы сейчас же отвели нас в этот дом, потому что нам необходимо поесть, отдохнуть и принять теплую ванну.
Шотландец повернулся и подмигнул Валери.
– Вы бы только видели горы готовых к продаже башмаков и огромные кучи выделанной кожи! Интересно, как ему удалось все это сохранить в военное время? За обувь можно получить много денег. Вдова не сможет сама заниматься всеми делами. – Он продолжал обращаться к графине: – Сударыня, я считаю, что вдовицу следует приручать, когда она выйдет из заточения. Она ведь целый месяц просидела одна на полу на черной простыне. Ей настолько надоело одиночество, что первое мужское лицо для нее будет сиять, как лицо архангела… Даже если это будет задубелое лицо шотландца средних лет.
Кеннеди удалось насмешить Изабо, несмотря ни на что.
– Надеюсь, для этой бедной женщины ваш компаньон будет более привлекательным.
– Локки Белл? Сударыня, он тоскливый мужичишка с раздраженными глазами, а волосы у него цвета морковки, слишком долго пролежавшей в земле. Про Локки говорят, что его единственное богатство – это веснушки на лице. Он небольшого росточка, тощий и очень вредный. Но, несмотря ни на что, сударыня, я его побаиваюсь, он умеет обходиться с женщинами.
Дом не произвел на графиню приятного впечатления, а когда они вошли внутрь, ее ноздри начали нервно подергиваться от возмущения. Женщин провели в довольно большую комнату, где стояли две кровати. Изабо наконец решила, что все не так уж и плохо. На стенах ничего не висело, в углу стояла старая лавка, одна из кроватей была большой, другая – совсем маленькой.
– А где же расположатся слуги? – спросила она у шотландца, который стоял в дверях.
– У служанки есть комната позади большой спальни. Ваши женщины могут переночевать вместе с ней, а мужчины отправятся на чердак. Мне приходилось спать на более твердых вещах, чем куча выделанных кож.
Графиня отпустила шотландца движением руки, а потом обратилась к Валери:
– Я буду спать на большой постели, если только мне удастся на ней уснуть. Кузина, вам придется вести себя очень тихо.
Служанка по имени Бона, которую графиня взяла с собой в путешествие, отправилась, чтобы принести свежее белье и горячую воду. Прошло много времени, прежде чем она возвратилась, неся небольшое деревянное корыто и ведро, наполовину наполненное водой.
– Госпожа, здесь люди не часто моются, – заметила Бона. Графиня была крайне недовольна.
– Этой воды не хватит даже мне одной. К счастью, Бона, мы будем ужинать здесь, и мадемуазель не обязательно принимать ванну. Я очень утомилась. Начинай меня раздевать и мыть.
Валери мечтала помыться горячей водой, но протестовать не смела. Девушка растянулась на маленькой и жесткой постели. Она старалась не смотреть в сторону обнаженной Изабо, которую мыла Бона. Графиня любила демонстрировать свою белую кожу и стройную фигуру.
Когда приятная процедура закончилась, графиня с довольным вздохом растянулась на постели. Служанка принялась энергично массировать и растирать ее ноги и живот. Движения были быстрыми и жесткими. Массаж графине делали каждый день, но Валери никогда при этом не присутствовала. Девушка не желала ничего видеть и закрыла глаза.
Изабо опять удовлетворенно вздохнула, откинула шелковую простыню – массаж был закончен. Служанка вышла из комнаты, и через секунду графиня позвала Валери.
Валери взглянула на Изабо: та лежала под простыней, ее рыжеватые волосы красиво рассыпались по подушке.
– Дитя мое, – сказала графиня. В ее голосе не было ноток надменности и раздраженности, – вы, наверное, думаете, что я к вам несправедлива и очень жестока. Я понимаю, что была очень требовательна, но у нас было не много времени, и теперь я могу сказать, что была права в своей требовательности. Понимаете, кузина, мне нужна была уверенность, что вы не совершите ошибки. Риск нашего предприятия настолько велик, что мы должны быть очень осторожными… Я вам не давала покоя, были времена, когда вы меня ненавидели. Но сейчас вы готовы…
Валери поразила эта речь.
– Были времена, – сказала она, – когда я считала вас чересчур требовательной и была уверена, что я вам неприятна. Но теперь я понимаю, почему вы были так строги со мной.
Карие глаза графини, которые могли быть такими суровыми и жесткими, улыбались девушке из-под простыни.
– Я думаю, что вам все удастся правильно сделать, – сказала графиня. Она помолчала, а потом добавила, не сводя с девушки глаз: – Мы должны быть очень осторожными. Случайное слово может дать пищу досужим сплетням и все испортить. Дитя мое, ты не должна никому доверять. Ни с кем ничего не обсуждай и, если тебе зададут вопрос, сделай вид, что ничего не понимаешь. Это относится к моему болтливому мужу, шотландцу и господину д'Арлею. Тебе следует осторожно разговаривать даже с Жаком Кером. – Графиня улыбнулась. – Ты должна быть откровенной только со мной. Валери стала серьезной.
– Кузина, я буду очень осторожна.
– Вот и все, что я хотела тебе сказать. Я надеюсь, что между нами не будет непонимания и неприязни. – Изабо закрыла глаза. – Думаю, надо отдохнуть перед ужином. Это путешествие полностью лишило меня сил.
Валери не терпелось поскорее поговорить с Прежаном Кеннеди. Она робко спросила у графини:
– Кузина, я прошу вашего позволения спуститься вниз и поговорить с шотландцем Кеннеди. Вам ведь известно: по поручению господина Кера он уезжал куда-то, чтобы разузнать о моих родителях. Мне очень хочется услышать новости. Кузина, я буду очень… осторожна.
Графиня открыла глаза и пристально взглянула на воспитанницу.
– Хорошо. Он был бы удивлен, если бы вы его об этом не спросили.
Валери нашла Кеннеди внизу. Он улыбнулся, увидев девушку, и сказал:
– Я надеялся, что мы увидимся. Садитесь рядом.
Он посмотрел на подмастерье, возившегося в углу, и прошипел:
– Убирайся отсюда, Гелберт, и займись чем-нибудь в ближайшие полчаса. А теперь, моя маленькая мадемуазель, мы можем свободно поговорить. Я вижу, что у вас в жизни многое переменилось, и кажется мне, что к лучшему. Ваша одежда стоит… примерно дюжины золотых монет. До меня доносились кое-какие слухи, и я был готов к этим переменам, а теперь вот я вижу их своими глазами.
Шотландец поднялся и начал расхаживать по комнате, размахивая руками, чтобы согреться. Пока он ходил, наблюдал за девушкой краешком глаза.
«Она кажется такой невинной, – подумал шотландец. Девушка гордо держит головку, и в ее глазах сияет свет. Она, наверное, считает себя второй Орлеанской Девой или… новой Агнес Сорель. Мне следует очень осторожно с ней разговаривать».
– Вы хотели бы меня о чем-то спросить – поинтересовался шотландец.
Девушка обрадовалась его словам.
– Конечно, господин Кеннеди. У меня к вам множество вопросов. Мне хочется знать все, что вам удалось узнать, когда вы… когда вы отправились в Берри по просьбе господина Кера. Мне почти ничего не известно. Мне хочется узнать все о матери и отце, моих настоящих родителях. Не могу вам передать, как мне хотелось поговорить с вами наедине и задать жгущие мой разум и сердце вопросы.
– Я могу вам кое-что сообщить, – заявил шотландец. – Есть сведения, которые я не сообщил нашему купцу, считая, что они предназначены только для ваших ушей.
– Вы мне можете сказать, кто я такая? – задыхаясь, спросила Валери. – Вы мне можете сказать мое настоящее имя?
– Имя вашей матери было Селеста де Ланзанн. Кто был вашим отцом, мне неизвестно. Чтобы узнать его имя, следует предпринять дальнейшее расследование и ехать в другой конец страны. Этим, мадемуазель, можно будет заняться, когда закончится война. – Шотландец подмигнул девушке. – Кроме того, я смогу кое-что заработать.
– Расскажите мне все, что вам известно, – попросила Валери.
– Сначала я расскажу, что мне известно о вашем отце. Он был достойным и красивым мужчиной с хорошей фигурой и светлыми, как у норманнов, волосами.
У Валери заблестели глаза.
– Отец был высоким?
– Да, высоким и крепким, как молодой дуб. До меня дошли рассказы о том, что он был отважен и прекрасно владел оружием. Он умел постоять за себя.
Шотландец поведал девушке историю о том, как отец сражался на дуэли с братом ее матери. Валери очень внимательно слушала Прежана Кеннеди, а потом, когда он закончил свой рассказ, засыпала его вопросами. Где родина ее отца? Из какой он семьи? Виделись ли родители после дуэли? К сожалению, ей удалось узнать не так уж много. Шотландец чаще отвечал: «Этого мне узнать не удалось». Наконец девушка стала задавать вопросы о матери. Шотландец заметно повеселел, потому что ему было что рассказать.
– Ваша матушка, Валери, из хорошего семейства, – начал он, – но, к сожалению, не очень-то богатого. В течение многих десятков лет главы семейств вашего рода только теряли доставшиеся им по наследству капиталы, дома и другое. Зато они прекрасно умели плодить детей. Мадемуазель, ваша мать была четырнадцатым ребенком в семье! Конечно, многие малыши умирали. Семья вашей матушки была настолько бедна, что во время крещения родители не могли подарить дочери серебряную чашечку!
– Бедная моя матушка, – заволновалась Валери. – Но скажите мне, пожалуйста, неужели из тринадцати моих дядюшек и тетушек никто не остался в живых? Наверняка ведь у меня есть какие-нибудь родственники?
– Только один дядя, – уточнил шотландец. – Его зовут Эдуард, он живет в своем поместье. Мне он показался очень подозрительным, осторожным и чрезвычайно жадным человеком. Сколько я ни пытался, ничего не смог из него выудить.
– Брату моей матери, то есть этому господину Эдуарду, известно, что я жива?
Кеннеди отрицательно покачал головой:
– Нет! Он твердо уверен в том, что вы не дожили и до года. Во всяком случае, такая версия его вполне устраивает и другой он не желает знать. Вам не стоит просить его о помощи, дитя мое!
Валери гордо вскинула голову.
– Я никогда не стану его ни о чем просить! Из того, что вы мне рассказали, я поняла: этот человек не был добр к моей матушке. Он наверняка отказался протянуть руку помощи бедняжке в тот момент, когда она в этом так нуждалась. Он черствый и эгоистичный, я никогда не обращусь к нему. Ни за что и никогда! – Валери сильно разволновалась. Некоторое время она молчала, вероятно стараясь не расплакаться, затем спросила: – Господин Кеннеди, а вы не могли бы побольше и поподробнее рассказать мне о матушке. Мне так хочется узнать о ней все-все. Прошу вас, сударь!
– Ну хорошо, хорошо, – согласился шотландец. – Ваша мать была довольно смуглой, небольшого роста. Ее отличал живой характер. Поэтому, наверное, в семье ее звали «Огонек». Она была младшей в семье, но, несмотря на это, рано научилась многим взрослым вещам и неплохо вела хозяйство в доме. Девушка присматривала за прислугой, умела быть строгой. Частенько ей доверяли даже денежные дела. Она научилась экономить и берегла каждую монетку, кроме того, совсем неплохо шила. – Казалось, шотландцу было очень приятно все это рассказывать. В заключение он заявил: – Да, она была приятной леди!
– Она долго прожила после моего рождения?
– Недолго, к сожалению. – Кеннеди глубоко вздохнул. – Ее противный и вредный братец Эдуард так мне ничего и не соизволил рассказать. Ну ничего, обошлось и без его историй. Мне удалось разыскать старую служанку, которая когда-то у них работала. Ну, скажу я вам, и физиономия у этой тетки – кислая, как последний огурец в кадке! Так вот, эта самая кислая старушенция поведала мне, что ваша матушка, не успев оправиться, покинула родительский дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66