– Разве вам не понятно, – упавшим голосом спросил д 'Арлей, – что мне завтра не позволят принимать участие в сражении против англичан, если я откажусь сегодня сражаться с де Лалэном? Так действует рыцарский Кодекс чести!
3
Когда Жак Кер подошел к склону холма, места, оставленные для знати, были уже заполнены. Он был настолько погружен в собственные мысли, что не заметил отряд копьеносцев без каких-либо опознавательных знаков на одежде. Они окружили площадку, на которой могли бы расположиться десять человек. Это было одно из лучших мест для обозрения поля боя, Кер решил, что площадку зарезервировал кто-то из знати.
На арену вышел герольд и остановился перед высокими гостями, чтобы сделать объявление об условиях проведения поединка. Громким голосом он объявил о том, что в нагрудниках будут вырезаны отверстия в виде сердечка. Пока он говорил, оружейник принялся за работу. Его хорошо видели все, стук молотка и стамески по стали словно подчеркивал сказанное герольдом.
– Храбрые рыцари и прекрасные дамы, – продолжал выступавший, – отверстие делается для того, чтобы сражающиеся никак не забывали главного – им следует постоянно защищать это место от сабли противника.
Толпа заволновалась, начались громкие обсуждения происходящего, ведь подобных условий никогда прежде не было.
Жак Кер продолжал возмущаться, но теперь уже молча: «Если бы людям было больше известно о предательствах и грязных трюках, происходящих на подобных поединках, они не стали бы так чтить Кодекс чести рыцарства».
Если бы Кер не был столь взволнован и возмущен, он мог бы оценить красоту, окружавшую его. Пожалуй, ни один период французской истории не мог превзойти XV век в умении ценить и подбирать цвета. Толпа, стоявшая вокруг арены, переливалась различными красками и оттенками одежды. То там, то здесь мелькали шляпы, плащи, платья, накидки, шали, перья чудесных оттенков красного, зеленого и синего цветов. Особенно хорош был синий цвет – гордость средневековья!
Нетерпеливая толпа стала напирать на палатки. Стражники с пиками время от времени приводили в себя возбужденных людей.
Герольд подошел к противоположной стороне арены и громко повторил свое объявление для простого люда. До ушей Кера долетали только отдельные слова: «быть начеку», «добрые люди и граждане»… Герольд призывал всех к порядку и спокойствию, что бы ни случилось во время поединка.
Справа от Кера началось какое-то движение, он увидел, как группа женщин и мужчин в масках направляется к охранявшемуся копьеносцами месту. Кер решил, что прибыли придворные. Он принялся рассматривать их. Женский голос произнес его имя:
– Господин Кер!
Это была Валери в сопровождении одного из пажей семьи де Бюрей, молодого парнишки в плаще с чужого плеча. Плащ болтался на его тощем теле, а рукава доходили до кончиков пальцев. Валери была в красивом вышитом плаще с воротником из коричневого меха, прелестно обрамлявшим ее личико. На голове у нее была шляпа из того же самого меха.
– Я не могла не прийти, – грустно проговорила девушка. – Господин Кер, это правда, что… ему грозит страшная опасность?
– Да, дитя мое. Он может сильно пострадать, а мы ничего не можем сделать, чтобы ему помочь. – Кер строго взглянул на Валери. – Как получилось, что вы оказались здесь? Графиня позволила вам приехать сюда?
– Нет, сударь. Они, моя кузина и граф, давно отправились сюда, а я… упросила Фроя взять меня с собой. Я не могла сидеть дома, пока он, то есть господин д'Арлей, находится в опасности! Господин Кер, он был всегда очень добр и внимателен ко мне.
– Я не видел здесь ни графини, ни графа де Бюрей. Девушка улыбнулась.
– Господин Кер, мне кажется, что им сообщили другой адрес, и боюсь, что они до сих пор находятся там. Фрой знал, что план поменялся и поединок состоится именно здесь. – Улыбка быстро покинула лицо Валери. – Господин Кер, неужели ничего нельзя сделать?
– Ничего. – Кер грустно покачал головой. – Единственное, что мы можем, дитя мое, это стоять и наблюдать… и молиться, чтобы Бог и ангел-хранитель д'Арлея позаботились о нем и помогли благополучно закончить поединок!
Разговаривая с девушкой, Кер наблюдал за прибывавшими господами. Вдруг он увидел, казалось, невозможное. Ветер сорвал маску с одной из дам. Она инстинктивно прикрыла лицо руками и воскликнула:
– Святая Агнес!
Когда женщина поняла, что маску уже не поймать, она рассмеялась и громко сказала:
– Сир, со мной сыграл шутку ветер, теперь я могу прикрывать лицо лишь руками. Но это довольно глупо. Не уехать ли мне вообще отсюда?
Жак Кер быстро обратился к Валери:
– Дитя мое! Встаньте передо мной и взгляните направо на леди без маски. Валери, как следует рассмотрите ее. Это очень важно. – Кер наклонился и шепнул девушке на ухо: – Это Агнес Сорель!
Девушка послушалась и долго разглядывала бледную, прекрасную женщину, владевшую сердцем короля. Она увидела, что лицо фаворитки его величества было не только бледным, но и очень худым, а глаза, несмотря на ее игривое поведение, были очень грустными. Валери обратила внимание также, что руки госпожи Агнес были очень худыми и казались прозрачными.
– Ну как, дитя мое? – шепотом спросил ее Кер.
– У нее самое прекрасное и милое лицо в целом мире, – восхищенно заявила Валери. – Я думаю, сударь, о том, как вы ошибались, решив, что я ее напоминаю. Это невозможно! Она не только восхитительна! В ее глазах горит особый огонь, подобного которому нет ни у кого!
– Я не ошибся, – тихо промолвил Кер. – Дитя мое, вы ее точная копия. Если вам удастся прожить подобную жизнь и страдать, как пришлось страдать ей, возможно, у вас в глазах появится тот же огонь и будет такое же выражение лица. Все это говорит о стойкости духа и благородстве этой женщины.
– Моя кузина правильно говорила о госпоже Сорель. Она как-то сказала графу, что вскоре Агнес Сорель появится при дворе – бледная и больная, но прекрасная, как прежде, и она легко расправится со своими врагами!
Кер помолчал.
– Моя стойкая Сорель! – прошептал он, моргая, словно хотел стряхнуть непрошеную влагу. – Вы правы, дитя мое, она по-прежнему прелестна! И ей удалось расправиться со всеми врагами! Если бы мне было дано всегда полагаться на ее поддержку! Тогда вообще не возникало бы проблем и не было никакой опасности для Франции!
Одна из дам – Кер не знал ее – сняла собственную маску и отдала ее Агнес Сорель. Мадам, улыбаясь, поблагодарила ее и что-то сказала королю. На нем была маска домино, полностью скрывавшая лицо. Он кивнул и тоже улыбнулся находчивой даме.
Среди толпы распространился слух, что король Франции приехал на поединок. Люди не сводили глаз с группы в масках.
Валери встала на прежнее место, откуда она не могла видеть придворных.
– Вам удалось увидеть короля? – шепотом спросил ее Кер. Девушка отрицательно покачала головой:
– Нет, нет, сударь. Я подумала, что ближайший к ней мужчина должен быть королем, но я… не посмела на него взглянуть.
Кто-то потянул Кера за рукав. Он увидел стоявшего рядом молодого человека в черной одежде бомбардира. Кер стал разглядывать его: приятное лицо, голубые глаза… Было заметно, что молодой человек очень взволнован.
– Я – Алан де Керсэ и прошу вас уделить мне немного времени.
Керу показалось знакомым это имя.
– Алан де Керсэ… Вы – кузен Жака де Лалэна?
– Да, господин Кер.
– Он не желает, чтобы вы служили в бомбардирах? Это именно о вас он говорил?
– Да, сударь. – Алан де Керсэ осторожно оглянулся и понизил голос. – Жак – великий странствующий рыцарь, и я им очень горжусь. Но должен признаться, что он весьма упрям, а порой даже слеп. Эта дуэль – результат того, что я решил стать бомбардиром. А он категорически против.
– Мне все ясно. – Кер продолжал с интересом разглядывать лицо молодого человека. Он понимал, что юноше приходится нелегко. – Мне кажется, что вы собираетесь сказать нечто важное.
– Да, сударь. Мне придется вам кое в чем признаться. – Юноша начал говорить еще тише. – Мне кое-что известно. Именно то, что может пригодиться господину д’Арлею. Я даже хотел об этом сказать ему, но, сударь… я никак не мог на это решиться. Господин д'Арлей может защищать наше дело, но… рассказать ему все… это будет предательством… Я не знаю, что мне делать. И поэтому я ничего не сделал.
Кер положил руку на плечо юноши.
– Вы мне можете сказать, в чем же, собственно, дело? Алан де Керсэ заколебался. Потом заговорил так тихо, что Кер с трудом различал слова:
– Наверное, мне лучше все рассказать вам, а решать вы станете сами. У Жака слабые глаза, и он не может сражаться против солнца. Поэтому он всегда предпринимает такой маневр, чтобы против солнца оказался его противник. Если бы его противнику было известно об этом, он мог бы воспользоваться этим и тогда у них были бы более равные шансы. Нам всем прекрасно известно, что мой кузен гораздо сильнее сира д'Арлея и, конечно, он более опытный.
У Кера сузились глаза, когда он обдумывал важность сообщенных ему сведений.
– Я мало разбираюсь в поединках, но мне кажется, что это могло бы нам пригодиться. Я уверен, что это необходимо сообщить господину д'Арлею.
– Мне нужно к этому еще кое-что добавить. Мой кузен всегда приходит в ярость во время поединка. Он не будет удовлетворен, пока не убьет своего противника. Если лезвие его оружия находит слабое место у противника, он с силой вонзает туда кончик меча или сабли. И… еще, сударь. Ему будет нетрудно найти сердце сира д'Арлея. То, что я вам сейчас скажу, может погубить честь семейства, но я не могу молчать. Господин Кер, он готовился к дуэли и настаивал только на одном условии – чтобы над сердцем в нагруднике было вырезано отверстие. Он нашел учителя фехтования такого же роста и веса, как сир д’Арлей, и практиковался с ним каждый день. На доспехах этого человека красной краской было отмечено сердце, и Жак два месяца тренировался, чтобы легко попасть в эту отметку.
– Я всегда подозревал что-то нечестное в этом его условии – надеть доспехи с отверстием! – воскликнул Кер.
На лице Алана де Керсэ показался яркий румянец.
– День за днем он поражал эту отметку! Он больше ни на что не отвлекался! Каждый раз сражение шло по одному и тому же сценарию. Де Лалэн всегда побеждал.
– Он к тому же настоял, чтобы на них, кроме нагрудников, были надеты шлемы. То есть если д’Арлей коснется тела де Лалэна, он не сможет причинить ему вреда. И так могло произойти сотни раз! Так вот что называется духом рыцарства! – Кер схватил юношу за руку. – Алан, я должен сразу пойти к моему другу и все ему рассказать! У Жака де Лалэна и так множество преимуществ – его вес, сила и опыт! Теперь д'Арлей имеет шансов выжить не больше, чем ягненок, ведомый на заклание! Вы не против, если я все ему расскажу?
Юноша покачал головой.
– Нет, сударь, – шепнул он. – Мне следовало бы набраться храбрости и самому все сказать ему. Если вы успеете его предупредить, возможно, нам удастся спасти господина д'Арлея от последствий моей нерешительности и слабости.
Но было уже слишком поздно.
Копьеносцы преградили путь к арене. Послышался звук труб, и это означало, что противники уже на поле брани.
4
Жак де Лалэн вышел из палатки. Перед ним, трубя, гордо вышагивали два герольда. Вымпел бургундца развевался на ветру и с силой шлепал по древку. Де Лалэн оказался в центре арены в то время, когда Кер вернулся на свое место у склона холма. Бургундец самодовольно помахивал рукой в стальной перчатке в ответ на приветствия зрителей.
Прославленный чемпион был одет во все белое, начиная от вьющихся перьев на шлеме и кончая кожаными лосинами, на нем была надета железная юбочка, закрепленная на его талии. Сталь нагрудника была тщательно отполирована и сверкала на солнце. Бургундец казался огромным!
Многие симпатизировали д'Арлею, но это не помешало им громко приветствовать де Лалэна. Он был живым воплощением культа силы, царившего тогда. Этого великана никто и никогда не побеждал.
Собравшимся очень хотелось взглянуть на бургундца в действии, ради этого они готовы были пожертвовать жизнью своего собрата француза. Главным для этих людей было интересное, захватывающее зрелище.
Послышались первые сигналы. Звук труб герольдов д 'Арлею казался слабоватым по сравнению с громким голосом труб противника. Однако сам рыцарь из Анжу выглядел вполне впечатляюще. Он спокойно, с достойным видом спускался по склону холма на арену. Казалось, это аристократ едет по своим привычным делам, а не рыцарь спускается на поле смертельной схватки.
Оруженосец д'Арлея, который нес его саблю, забыл надеть ливрею с гербом семьи де Бюрей, был этим очень смущен и постоянно спотыкался.
Кер взглянул на Валери. Она была смертельно бледна.
– Бог милосерден, – сказал Кер. – Бог поможет ему одолеть этого кровожадного Голиафа, как это удалось в свое время Давиду.
Наверное, многим из присутствующих здесь в голову пришла та же мысль. Кто-то из королевского окружения взглянул на д'Арлея и громко сказал:
– Ему не помешала бы рогатка!
Но сражение открыл д'Арлей, он это сделал настолько энергично, что бургундцу сразу пришлось защищаться. Де Лалэн поменял позу и чуть не потерял равновесие. Зрители приветствовали его громкими криками. Всем стало ясно, что поединок будет неоднозначным и интересным.
Собравшиеся наблюдали за сражением. Многие старались пробраться поближе к арене, чтобы лучше видеть происходящее. Зрители следили за саблей д’Арлея, которая вилась вокруг, как им казалось, инертного лезвия де Лалэна. Сталь сверкала и громко звенела. Удары с той и с другой стороны были быстрыми и неожиданными. Люди привыкли следить за тяжелым мечом. Новое оружие, о котором так много рассуждали парижане в последние дни, казалось, обладало магической силой. Создавалось впечатление, что бургундец никак не может приспособиться к новому оружию. Он пошатывался и спотыкался, напоминая злобного неуклюжего медведя, которого начали травить собаками.
Жак Кер приободрился и каждый раз, когда кончик сабли д’Арлея громко царапал доспехи противника, поднимал в воздух палец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66