– Ты его любишь?
– Кого
– Да Марка же, кого еще!
– Не знаю…
Господи, разве я не знаю? Конечно, я его не люблю, но зачем говорить об этом Терри? Его это не касается.
– А он тебя все ещё любит?
– Думаю, да.
Но любит ли? Что сделала ты, чтобы сохранить это чувство после того, как вышла замуж? Смотрела на него угрюмым узником, отказывала в любви, мешала, как могла, его намерениям, обманывала психиатра, пыталась сломать себе шею – себе и ему заодно. Почему он должен тебя любить?
Мы проехали Эндовер и свернули на дорогу к Ньюбери. Здесь движении стало более оживленным, и Терри пришлось следить за дорогой.
– Мне очень важно знать, любит ли он тебя, – сказал Терри.
– Почему?
– Ну, если уже нет, то какой смысл везти тебя обратно?
– Ты очень добр.
– Всем приходится иногда делать то, что положено.
Как Марк сказал мне однажды? «Я хочу бороться за тебя. Тут мы с тобой заодно». Конечно, я знала, зачем возвращаюсь назад. Если я найду Марка таким, каким оставляла, если он по-прежнему готов сохранить наш брак, тогда придется делать выбор. Марк никогда не согласится ни на что другое, и если я останусь с ним, придется позволить ему пойти к тем людям и попытаться откупиться.
Я, должно быть, вздохнула, потому что Терри опросил:
– Устала?
– Нет.
– Почему бы тебе не поспать?
Если я сегодня вернусь, то никто не узнает, что я уезжала. Кроме Терри, никому и не надо знать.
– Терри…
– Да?
Значит, опять приняться за старое? Ложь, громоздящаяся на ложь, заполняющая все вокруг. Так я никогда не смогу быть честной с Марком, да и с собой тоже.
– Да? – повторил Терри.
– Нет, ничего…
Нам пришлось остановиться, чтобы заправиться. Я вспомнила о маленькой машине Этель, которую бросила в Торки. Что с ней будет? Меня вдруг одолела дрема. Разбудили меня фары встречной машины, ослепительно вспыхнувшие на ветровом стекле, но сон ещё но отпускал меня, и я чувствовала странную расслабленность.
А что, если я и вправду теперь его люблю, подумала я и неожиданно ощутила себя взволнованной, слабой и отчаявшейся женщиной. Если бы в ту секунду появился Марк, я с плачем кинулась бы ему на шею, ища любви, утешения и защиты. Черт, какой же слабовольной дурой я стала! Хорошо, что Марка нет рядом; но кто знает, что я сделаю, когда мы встретимся?
Сегодняшнюю ночь, во всяком случае, я проведу одна, и, выспавшись к утру, постараюсь разобраться в происходящем и взять себя в руки.
Почему я решила, что Марк будет что-то решать за меня? Мне вообще не следовало возвращаться обратно. Вот он стоит в дверях, а за ним худая женщина в черном, и когда мы подъехали ближе, я увидела, что это мама. «Входи, дорогая, – сказала она. – Я уже все объяснила Марку, и он вполне все понял насчет ребенка. И говорит, что сделал бы то же самое на моем месте».
Я вздрогнула, распрямилась и, жмурясь, посмотрела вперед, на ленту дороги. Мы шли за грузовиком, его огни то вспыхивали, то исчезали на поворотах.
– Мне так жаль, Терри, что у вас с Марком не сложились отношения. Я к тебе всегда хорошо относилась. Мне жаль, что мы все не можем быть друзьями.
– Не думай об этом. У нас ещё долгая жизнь впереди. через двадцать лет мы простим друг другу все пакости, которые когда-то сделали.
Красный стоп-сигнал грузовика горел, словно глаз Роумэна, когда тот пытался меня гипнотизировать. «Бесполезно приходить ко мне, дорогая, – говорил Роумэн. – Теперь я ничем не могу вам помочь, дело не в психике, дело в крови. Детоубийство переходит от поколения к поколению; если у вас будет ребенок, вы тоже с ним расправитесь, милая. Это предопределено, разве вы не знали?»
Вдруг красный глаз стал разрастаться, разрастаться, пополз с той стороны машины, где я сидела, и уставился на меня, словно глаз дьявола, но прежде чем я успела заорать, мы обогнали грузовик, и все исчезло.
– Теперь уже недолго, – сказал Терри. Я отметила в его голосе усталость и напряжение.
И опять в дверях меня ждал Марк, но теперь мамы рядом с ним не было. Он вышел из дома, прошел по дорожке мимо конюшни к воротам и сказал: «Все это ерунда, Марни, ты сама придумываешь сложности. Ничего нет в крови, ничего в воспитании, ничего не случилось в Сангерфорде, чего мы не смогли бы одолеть, если ты захочешь, если у тебя хватит смелости и желания. Любовь сильнее всех зыбких призраков. Как только ты найдешь свой путь, на свете не останется ничего, что мы не преодолеем.»
Я вскинула голову, ощутив, что машина замедляет ход.
– В доме никого, я отослала миссис Ленард. Но со мной все будет в порядке.
– Ладно.
– Я ужасно устала, Терри. Я бы пригласила тебя зайти выпить, но я очень устала.
– Ничего.
– Я постараюсь как-то наладить ваши с Марком отношения. Может быть, ещё не поздно.
– Это невозможно.
– Почему?
– Говорю тебе, это невозможно.
Машина свернула на подъездную аллею, но гравий шуршал как-то не так. А дом… в доме горел свет. Терри подал сигнал. Дом был чужой, не Марка.
– Где мы? Это не наш дом.
– Нужно было сюда заехать, я обещал. Это быстро.
Лицо Терри покрылось потом. Дверь дома открылась. На пороге появился человек, за ним ещё один.
– Вот видишь, дорогая, – сказал Терри, – я обещал сводить тебя куда-нибудь. Ты согласилась, поэтому я договорился заехать сюда, в гости к этим людям. Мы, правда, опоздали на четыре часа, но тут уж ничего не поделаешь.
– О чем ты говоришь?
Один человек спустился по лестнице. Второй следовал за ним. В дверях осталась женщина.
Первый мужчина оказался мистером Стротом.
– Знаешь, мне жаль с тобой это проделывать, – заявил Терри. – А в последнюю минуту стало совсем тяжело… Я предпочел бы, чтобы это вообще была не ты. Но человек дает слово и должен отдавать долги, если ты понимаешь, что я имею в виду. Хоть сомневаюсь, что ты поймешь.
– Я не понимаю.
– Подумай немного. Мне жаль, но ты же понимаешь, что Марк сам напрашивался. – Терри по-прежнему говорил наполовину со мной, наполовину с самим собой. А мистер Строт уже открывал дверцу.
– Добрый вечер, мисс Холланд. Мы уже не надеялись вас увидеть
– Я же звонил, – сказал Терри.
– Да, но сейчас довольно поздно. Выходите, мисс Холланд, мы хотим задать вам несколько вопросов. Вы ведь помните нашего управляющего в Бирмингеме, не так ли? Мистер Джордж Прингл.
Когда внезапно обрушивается такая беда, люди вроде меня не падают в обморок. Я медленно вышла из машины, посмотрела на мистера Прингла впервые за два года, и вдруг вновь оказалась в его кабинете, и вспомнила каждую морщинку на его лице.
Позади захлопнулась дверь автомобиля, я поняла, что Терри уезжает, и на какой-то миг все отступило перед одной-единственной мыслью: как же ты могла подумать, что ему захочется помочь жене человека, которого он ненавидит больше всего на свете? Одна половина сознания была поглощена этой мыслью, а другая размышляла, что лучше бы не знать, как низко он может пасть.
Нельзя сказать, что меня схватили, но они встали с обеих сторон и медленно двинулись вместе со мной вверх на крыльцо, где стояла и ждала миссис Строт. И я подумала: ну вот и пришел конец всему, ничего больше не поделаешь. Это конец. На миг мелькнула мысль: что, если отрицать все, стоять на своем, пока не приедет Марк. Но через миг я поняла, что это уже не выход, если я действительно решила порвать с прежней жизнью.
И поняла, что правду говорят, что утопающий за несколько секунд проживает всю жизнь заново, потому что пока переставляешь ноги со ступеньки на ступеньку, понимаешь, что, как бы там ни было, все равно нужно ждать, пока приедет Марк. Ведь все зависит от него.
Но к тому времени, когда я поднялась на последнюю ступеньку лестницы и миссис Строт со смущенным и явно сочувственным видом отступила, давая дорогу, я уже знала, что все зависит не от Марка, а от меня самой. Марк может только помочь мне спастись.
Если я не выношу его прикосновений, если по-прежнему хочу избавиться от него и жить отдельной жизнью, строить вымышленный обманный мир под чужим именем, менять личность через каждые девять месяцев и шуршать банкнотами, поспешно засунутыми в дамскую сумочку, – тогда он ничем не поможет. Он что-то сможет, только если с этим будет покопчено и я приложу все усилия, чтобы полюбить его, поверить ему и принять его любовь. А единственный путь к любви и доверию проходил теперь через эту дверь, через строй врагов и ожидание, что вот-вот вызовут полицию.
Я сделала шаг и оглянулась назад, но не на них троих. Я смотрела в сад. Там все ещё дул ветер, и над деревьями плыли рваные облака. Деревья скрипели и раскачивались, и от них пахло грушами. Весь сад казался темным, чужим и странным.
Марк сказал тогда: «Я хочу бороться за тебя. В этом мы с тобой заодно». За это и нужно ухватиться.
Путь к любви пролегает через страдание, думала я. Кто это сказал? Это действительно что-то значит, или просто красивые слова?
И я подумала: войти в эту дверь – не самое трудное.
С этим я справлюсь.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33