Или выстрелами. Или тем и другим.
К нашему удобству, объект обитал в городке мультимиллиардеров, что на юго-западе столицы. Фешенебельный городок напоминал зону. Было впечатление, что его жители уже репетируют будущую отсидку. В кирпичных отдельных флигельках.
Высокий, из металлической сетки, забор, шлагбаумы на КПП, сторожевые псы — все это как бы защищало от огромного грязного и грозного мира, обитающего по соседству.
Очередная иллюзия независимости, прикупленная за бумагу с водяными знаками. Можно ли защитить страх души забором и вертухайскими вышками?
Наш рафик, напичканный аппаратурой, упрятался под сень деревьев рядом с многоэтажным жилым домом. Направленные электронные лучи пробили ночное пространство и без проблем проникли в гости к депутату. Несмотря на его иммунитет.
Съём информации с помощью лаборатории на колесах удобен для всех. Заинтересованных сторон. Тот, кого «пишут», уверен, что он надежно защищен параграфом о депутатской неприкосновенности, а тот, кто «пишет», знает раньше или позже его труд даст желаемый результат всему обществу.
Народ должен знать все о тех, кого иногда избирает. Их труды и заботы, потребности и чаяния. Что там говорить, забот и потребностей у слуги масс куда больше, чем у гвардии рядового жизни.
Через час мы уже знали, что строительство дачного домика в тридцать две комнатушки и подземным гаражом задерживается самым преступным образом, что налоговая полиция обдирает честных граждан, как липку, и что все бабы бляди и хочут только баксов и в морду. Ничего интересного. Для нас.
Гости начали съезжаться ближе к полуночи, когда наступает время эротических разборок и банд-шоу. Ой, кажется, наоборот: время эротических шоу в общепитовских кабаках и банд-разборок на удобных проспектах. Что не меняет сути. Для страны, поднимающейся в шесть утра на постылую трудовую вахту.
После короткого знакомства высокие договаривающие стороны сели за круглый стол переговоров. Поначалу господа хотели выглядеть лучше, чем они были на самом деле. Цивилизация из них перла, как укроп на ливадийских огородиках после дождя. Я было заскучал, да родное азиатское скоро оскалилось…
Many-many. Они из кого угодно сделают скотину и живодера в наших капиталистических трущобах, где за человеческую тушку и маната не дадут.
Отборный мат на переговорах — есть признак хорошего тона. Но не до такой же степени, господа? Даже мои уши сами по себе захлопнулись, точно заслонки деревенской печки. В переводе это звучало примерно так:
— Что ж вы, нехорошие банкиры, обманываете НПО «Метеор»? Хотите нагреть наших друзей. Был же уговор — был? Мы вам пошли навстречу — пошли? А вы? За такие делишки мы вам, суки, голову и кое-что оторвем, блядь!
— Это мы поглядим, кто, что, у кого оторвет. Просим вексель, а его нет. У вас. Какие могут быть разговоры с вами, малокультурными людьми, блядь?
— Господа! Хватит оскорблять друг друга. Конструктивнее, блядь, конструктивнее, — требовал посредник. — Где культура речи и поведения? Контрпродуктивно работаем, господа. Мы же договорились — быть выше корпоративных интересов!..
Словом, из напряженного диалога выяснилось, что НПО «Метеор» имеет некий Союз офицеров «Красная стрела», способным постоять за интересы всего трудового коллектива. Вплоть до стрельбы из зенитно-ракетных комплексов 9М82-«Гладиатор». По окнам офиса Рост-банка. Так что полуторотысячный отряд секьюрити последнего был слаб против профилактического ракетного удара.
Представители банка взяли короткий тайм-аут, позвонили господину В.Утинскому и после сделали следующее предложение: они идут на мирное сотрудничество и готовы вернуть НПО «Метеор» рублики. Без процентного навара. Поскольку в силу объективно-субъективных причин банк прекращает выплату дивидендов. Всем. Кроме рабочего коллектива «Метеор», выпускающего такие замечательные средства мощного огневого поражения, делающим заход солнца долгосрочным. На всех материках, включая и Америку.
— Ну и прекрасно, господа, — объявил г-н Моргулиц. — Предлагаю по такому случаю шампусика. Можно договориться, можно. Больше доверия друг другу. На всех хватит каравая, это я вам говорю.
Появилось шампанское. Новогодний звон бокалов. Здравницы в честь слияния банковской системы с зенитно-ракетными установками ЗРК С-300В, прозванных в НАТОвских штабах «Калошами». Теперь с такими «Калошами» можно начинать наступление на весь международный рынок ценных бумаг.
На этой оптимистической ноте вечер закончился. Господин Моргулиц провожал компанию к автомобилям. Телохранители гостей прятали пушки и пулеметы в багажники — мечтали, что будет пальба, а здесь любовь до гроба. Жаль.
Я приказал группе тоже «проводить» гостей, и так, чтобы утром поименно знать их Ф.И.О., Ф.И.О. любовниц, и всю родословную собак, если они имеются для душевного ублажения.
История получалась любопытная. С ракетно-банковскими реквизитами. Но какое отношение к ней нашего Комитета по военно-техническим разработкам? Зачем надо было пугать нас мыльной бомбой?
Картинка пока не складывалась. И это раздражало. Как храп Резо-Хулио, пристроившегося в закуточке рафика и выводящего рулады. Я хотел лягнуть друга, да Алеша Фадеечев сделал знак: тсс!
Что такое? Господин Моргулиц накрутил номер телефона. С докладом? В два часа ночи?
— Пап`а, это я, у нас порядок. Вернут все. Без процента.
— Без векселёчка? — спросил старческий голос.
— Да, Иннокентий Николаевич. Готовы лично вам…
— Молодец, сынок, — прокряхтел старый Кеша. — Хвалю.
— Что еще, пап`а?
— Что со статейкой новой?
— Организовал, будет через денек-другой.
Старик покряхтел, точно сидел на ночном горшке и задал очередной вопрос:
— А что ты, родной, удумал с бомбочкой? Ась?
— Так это. Отвлечь хотел внимание. От статейки.
— Да? Хм?
— Так точно. Мы их упрессуем, Иннокентий Николаевич. Запустим по ложному следу.
— Не уверен, Мирон, не уверен. Инициатива наказуема, сынок, закашлялся от смешка. — Да, Кларису не забудь встретить? Ты с ней лаской-лаской. Они любят, когда лаской.
— No problem, пап`а.
— Ну и ладненько. Будь здоров!
— И вам, Иннокентий Николаевич, — и, опустив трубку на аппарат, неожиданно завопил, как вампир в полночи. — Старый мудак! Имею я тебя с Клариской! Ну, уделаю! По полной программе. Дай срок! — И грохнул бокал о стену.
Вот это сыновья любовь. По полной программе. Очень душевная. Такая душевная, что кишки страстей выкручиваются наружу.
Так-так. Запахло паленым. Вот это выверт дарит нам судьба. Такую завитушку, что оторопь берет. Охотились за зайцем-голодранцем, а угодили в медвежью берлогу.
И в качестве мишки косолапого — генеральный директор НПО «Метеор»? Зачем ему пасквильные статейки? Обидели старика. Молодые, не уважающие старость. Вот в чем беда. Отсюда и проблемы.
Со старым Кешой разбиремся. А вот как быть с господином Моргулицем? Очень хочется взять его за его же слоновьи депутатские бейцалы и переголосовать кандидатуру. По Ненецкому округу.
А почему бы нам тоже не встретить незабвенную супругу Кларису Иннокентьевну? Скажи, кто твоя супруга, и я буду знать, сколько ты ухапал денежной массы у народа.
Потом, когда предрассветная муть выползла на улице, диверсант Куралев и десантник Арсенчик выдали информацию по своим подопечным — номера автомобилей и место проживание. Хакер занес данные в компьютерную сеть, и через минуту мы уже знали гостей господина Моргулица — гостей, представляющих интересы Рост-банка.
Затем появился Никитин, катающийся по спящему городу с братьями Суриковыми. К удивлению, никаких происшествий не случилось. Все мирно разъехались по домам. Живыми и здоровыми. А я так надеялся на профессионализм моего подрывника. Шучу.
И слава Вседержителю, что ничего не произошло. Не наступил ещё наш час «Ч». Не наступил. Но наступит. В чем я уверен.
Под Союзом офицеров «Красная стрела» скрывались бывшие сотрудники ГРУ, курирующие в прошлые добрые времена НПО «Метеор». Ныне в условиях приближенных к боевым они взвалили на свои плечи, как Атланты, разваливающиеся строение научно-производственного объединения.
Какая-то странная закономерность наблюдается: где ГРУ там и мы, где мы — там они. Не расширить ли нам фронт действий? Для общего удобства.
Затем мы провели короткое производственное совещание. Как встречать госпожу Моргулиц. На Белорусском вокзале. Я потребовал от группы, чтобы она растворилась в толпе, как кофе в молоке. И предупредил, что бить морды пассажирам поезда Париж-Москва сразу не надо, равно как и стрелять. Арсенчика же из авто не выпускать — он малорастворим в народных массах.
— А может я заместо него, — выступил Резо. — Я такой маленький.
— Шнобель большой, — заметил я. — Надеюсь, всем понятно о каком шнобеле речь? А вдруг Клариса запрыгнет на него, что тогда?
Ну и так далее. За шутками мы не заметили, как русла проспектов и улиц заполнись автомобильными потоками, напоминающими сель, мчащийся с угрожающей скоростью. Спасайся, кто может!
Вечное светило скакало по стеклам авто, витринам, окнам многоэтажек. Элитная зона, прячась под их тенью, казалась необитаемым островом. Но скоро первые признаки жизни проявились и здесь. Лакейские людишки начали свою малопродуктивную деятельность: выносили мусорные баки, разгружали продукты, прогревали моторы машин.
Гражданин Моргулиц пробудился в дурном расположении духа. Матерился, точно депутат в битве за кремлевские общепитовские сосиски. Все было не мило — ни многообещающий солнечный денек, ни плотный завтрак с коньячком, ни обхождение обслуги, ни радость встречи с любимой супругой. А все эти ночные посиделки, от которых не спасал даже иммунитет.
Наконец Мирон Миронович предстал на пороге дома своего и пред нашими взорами.
Да. Калоритен. Трудно ему было носить с собой сто пятьдесят килограмм добра. Щеки висели на плечах. Глаза прятались под солнцезащитными очками. На один сантиметр планеты и столько депутатского говна. Теперь понятно, почему у нас реформы буксуют и три четверти граждан давятся вечерами промороженными аризонскими куриными тушками.
Подбросив монетку и не поймав её, Целкач, выматерился и грозной тучкой поплыл к авто. Я успел рассмотреть прикид депутата: длинный кожаный плащ «Bos Bison», черные джинсы «Calvin Klein», темный свитерок «Versace Sport», черная рубаха «Nogaret» и черные шузы «Cesare Paciotti».
Ничего родного, вот беда. А кто будет поддерживать фабрику «Красная белошвейка»? Безобразие и отсутствие патриотического отношения к отечественному производителю.
Фраер с монетой, и весь в черном. Понимаю, встретить ненаглядную половину — все равно, что похороны по себе, любимому.
… Белорусский вокзал встретил нас привычной сутолокой, продажей биг-догов имени Б.К., и пончиков имени Моники Л., пряными запахами из сортира, азартными носильщиками и радиоголосом, сообщающим об убытии скорых поездов в ультрамариновую даль родины.
Наша группа окружила тотальным вниманием господина Моргулица и двух его телохранителей, похожих комплекциями на хозяина. Этакие три толстяка, от коих полуголодный народец на перроне шарахался, как от чумы. Ведь последнее отберут, жировые тресты, даже худую отечественную куру.
Наконец под старую крышу, держащуюся на чугунных подпорках, известных всем по кадрам кинохроники, закатил состав. От него так смердило французским парфюм-унисекс «Пако», что я тотчас же догадался, в каком вагоне находится ожидаемая обществом персона. В вагоне № 7. И если бы оттуда выпал президент France, решивший инкогнито посетить таинственный северный край, я бы удивился меньше, чем от явления дамы постбальзаковского возраста. Особа была мелковата по росту, да на чудовищных каблуках, отчего зад её находился на уровне глаз носильщика, который старательно толкал тележку, забитую коробами-коробками-коробочками. Труженик перевоза вещей точно держал маршрут по вихляющим ягодицам и плодоягодно облизывался, подсчитывая будущий барыш. Личико же Кларисы, буду весьма не оригинален, напоминало печеное яблоко, извлеченное из брюха рождественского гуся. Крашеные же стрептоцидом волосы, губки сердечком, вздернутый носик, как у мопса, которого она держала в руках, — все это превращало тетку в исчадие ада. А голос! Более омерзительного визга я не слышал. Что-то похожее на пение павлинов в предрассветный час, когда сон самый сладкий. Мопс был на подпевках — нервный, с выпученными зенками. Как у хозяйки. Люблю зверей, но эту тварь шарахнул бы о чугунный столб — без сожаления. И ещё кое-кого.
У авто приключился скандал. Честный малый в фартуке и фуражке с гербом СССР ожидал получить прибыль, однако в результате своих справедливых пролетарских требований получил ушиб головы не без помощи телохранителей, а в качестве чаевых — мопс оросил ему МПСовскую штанину.
— Отъедрись от меня, пузан! — визжала супруга на супруга. (Привожу перевод.) — Ты меня уже заеп`пс, в смысле, заставил нервничать, ненаглядный. Вот тебе, мудак, подарок от такого же мудака месье Жака и отвали… известно куда! А я поехала к папульке, ха-ха! — и всучила муженьку праздничную коробку, похожую на обувную. (При этом я вздрогнул. И вся группа тоже.)
— Послушай, радость моя, — пыхтел брюхан, лихорадочно кидая к солнцу монету, — я же к тебе всей душой…
— Да пошел ты, козел!.. — радость так вопила, что привокзальная публика решила: снимают кино о новых трахнутых русских и начала подтягиваться к месту событий. — Купи, колода, вакуумную помпу и тренируй член, а потом с душою, — и плюхнулась в таксомотор. На дурно завизжавшего мопса. — Ай, прости, масюсичка! — И шоферюге. — Вперед и с песней, блядская харя! Плачу кувейтскими динарами!!!
Таксо исчезло со скоростью звука. Все с облегчением перевели дух. И главный герой, и публика в партере, и наша группа.
Гражданин Моргулиц с мукой на обвислых щеках втиснулся на заднее сидение Volvo — держал в руках подарочный короб с голубеньким бантиком. Не от голубого месье Жака-Жана? Один из телохранителей примостился рядом с водителем, а второй побежал в резервную машину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50