— Пожалуйста, наставник молодежи, — был любезен Никитин, как патологоанатом при вскрытии.
Нашатырь очень эффективен; его едрено-забористый запашок мертвого поднимет с оцинкованного стола морга. Кащей оказался бессмертным. Взбодрился от елея, шкифы приоткрыл, а тут его встречают доброжелательными улыбками и здравницами. Как астронавта, вернувшегося с Юпитера: здравствуй-здравствуй, хрен мордастый.
Приятно. Должно быть. Всякому от такой встречи. Но у нас молодежь известно какая. Впечатлительная и легковозбудимая. Не успел я порадоваться возвращению морфиниста, как он отщелкнул хавло и попытался кусаться. И чему учит родная школа? К тому же ещё загремел костями:
— Пустите, менты-суки! Права не имеете!
Я снова обрадовался: ба! знакомый до боли голосок, требующий авоську чужих денег. Значит, мы на верном, как курс реформ, пути. Прекрасно-прекрасно.
— Кусается, блядь такая молодая, — заметил Арсенчик, которому достался один из ядовитых цапов в палец.
Пришлось забить фонарик производства Китай, случайно подвернувшийся под руку, в ротовую полость юноши. Отчего он стал походить на чудного, из доброй сказки, Кащея Бессмертного с лампочкой Ильича.
Мы ему объяснили, современнику нашему, конечно, что во-первых, к его огорчению, мы не менты, а во-вторых, по его же требованию, навесим ему миллион пиндюлин. Если будет нам бурить, то бишь врать.
Я не папа римский, но готов принять индульгенцию. А вместо требника пусть будет «Стечкин». Перед его всевидящим оком грешники каются мгновенно, очищая душу для новых грехов.
По выпученным в глазницах новогодним шарам, в коих отражался праздник жизни, я догадался, что Кащей не считает себя бессмертным и готов признаться во всех пакостях, сотворенных им за короткий срок своего костлявого бытия.
Я освободил лампочку Ильича из плена и начал задавать конкретные вопросы. Кто, как, зачем и почему? Бывшему члену ВЛКСМ. Тот отвечал как перед лицом своих товарищей. И даже светился от искреннего желания быть полезным обществу.
Телефонную шуточку и бомбочку с мылом заказал бригадир района некто Сильва, крутой mаn. Трепали, что зимовал в зоне за разбой, а сейчас в коммерции — держит «крышу» над всем районом. Сказал, что надо застращать шарашкину конторку. Бомбочку замастырил один из местных — Петюня такой; а занес её просто — разгружался каблучок-москвичок у черного хода с продуктами для буфета: курами там, сгущенкой, две банки даже утырил на обратной дороге… (При этих правдивых словах я вспомнил Бибикова и всю его родню до седьмого колена.) Ну потом звонок по телефону… и все!.. И за такую работенку сто баксов в шкары-брюки.
— А если бы бомба настоящая? — умер во мне красный воспитатель Макаренко.
— Нет, — лязгнул зубами юниор, любитель сгущенки. — Мыло, я ж глянул.
— Ну хорошо, — вздохнул я. Хотя ничего хорошего пока не наблюдалось. В ближайшую пятилетку. Странная затейливая история. Для моих мозгов. Чувствую, разматывать нам клубочек долго. Подозрительно легко мы идем по ниточке, как прекрасный Пирсей по нитке Ариадны.
Но, простите-простите, не мог же Некто, замысляющий нас обставить, предугадать мою встречу с оператором унитазов бабой Маней. А если она подставка? Я крякаю от досады: кажись, тьфу ты, брат, совсем опупел? Сказал бы точнее, да воспитание не позволяет.
Надо крутить ситуацию, как акробат собственную жену под куполом шапито. В этом наш шанс.
— И где Сильва гужуется?
— Я… я не знаю.
— Знаешь, детка, знаешь, — успокоил я своего нового воспитанника. Больше доверия, малыш, и будешь в шоколаде «Красный Октябрь».
— Ну, я честное слово…
— Пристрелю, — ласково сказал я.
— Загрызу, — пообещал сладкоежка Арсенчик.
— Загрызет, — подтвердил я.
А Никитин ничего не обещал, поскольку ботал по телефончику с хакером Фадеечевым, тот гнал гамму, полученную из компьютерной сети МВД о гражданине Селивестрове Степане Степановиче, имеющему посадку по 206 ст. (мелкое хулиганство.)
И мы поехали в местный ресторанчик «Арагви», когда наш новый молодой друг понял, что мы трудимся не по принуждению, а по призванию. И на полном хозрасчете. То есть пускаем в расчет только тех, кто не желает с нами подписывать договор о сотрудничестве.
… Я люблю людей. Во всяком случае, пытаюсь понять их физиологические потребности и желания. Один из миллионов мучается мечтами о звездной сыпи на теле Миропорядка, другой — на фаянсовом унитазе в Ватикане, ну а третий (в нашем случае) обтяпывает свои делишки-мелочишки, треплет на бицепсах и трицепсах клубный пиджак цвета бордо, жрет паюсную икру под водочку и модный кабацкий мотивчик, считая себя хозяином этой вечной жизни. Не знает фарцовщик, что жизнь изменчива и быстротекуща, как воды Гольфстрима. Зазевался и тебя уже утаскивает в Марианскую впадину небытия в качестве деликатеса для глубоководных зубастеньких рыбех.
Я это к тому, что через час искрящийся праздник для господина Селивестрова закончился и начались будни. Мучительные, как и для всего бюджетного населения республики.
Фартовый плюхнулся в свою вишневую девятку, и мы поехали. Он весело крутил баранку, а я щекотал «Стечкиным» стриженный затылок, похожий на подошву башмаков армейского спецназа USA, выполняющего гуманитарную миссию в аравийских песках.
За отечественным автомобильчиком катил джип. Там скучали Никитин и Арсенчик. Юнец Кащей был отпущен. Под подписку о невыезде. Шучу. Зачем нам лишний балласт? В лабиринте, где лязгают ножи, палят мортиры, рушатся от взрывов стены, бродят фантомы и смерть.
Куда же мы направлялись? Чтобы не мешать гражданам почивать и видеть сны о фантастических дивидендах, я решил подышать свежим ночным воздухом. На лоне природы. Близ железнодорожной станции «Сортировочная». Этакий городок со своими домиками на чугунных колесах, трудовым коллективом, криминальными группами, вертухаями, бомжами и блядями. Все как у людей. Только на рельсах, убегающим в ночь лунно-мазутным призрачным светом. Удобное местечко для грабежа, бесед по душам, любви, отправлений естественных надобностей и схорона от любопытных глаз обывателя.
Господин Селивестеров, утомившись от дорожных переживаний, отдыхал на мусорном терриконе. Он тоже решил, что мы доблестные стражи порядка и готовы принять от него валютную отмазку. Когда понял, что слаб на откуп, потребовал адвоката и полковника Яблокова. По поводу адвоката — шутка, а вот полковник, оказывается, кормился борзыми щенками и спиртовыми вливаниями. Днем пытался изловить бандитов, а ночью они сами его находили, чтобы отблагодарить за верную службу.
Я отвечал, что полковник пойман на месте преступления, когда торговал подаренными щенками на Птичьем рынке и отдыхает теперь у «барина» в Морской тишине; мы же неподкупны, как тибетские монахи, и нам лучше говорить правду и ничего, кроме нее.
Первый же вопрос вверг моего собеседника в буйное помешательство. Он решил, что пора наступать на превосходящие силы противника. И выкинул кикбоксенский фортель, как его учили в спортивном обществе «Трудовые резервы». Не понимал, дурак: жизнь, не ринг. Нет здесь рефери, чтобы приостановил бой, когда тебя квасят, как капусту в бочке.
Оздоровительный удар десантника в любимую килу (грыжу) успокоил нашего нового беспокойного собеседника. Он повалился на помойную кучу и сделал вид, что ему слишком хорошо. До потери сознания. Пришлось сделать замечание Арсенчику — в следующий раз силу удара надо рассчитать на массу тела. Массу тела, задумался десантник, как философ времен распада Римской империи. Не своего тела, а кого пыздишь, уточнил я. Да, почесал квадратный затылок мой подчиненный, ну ладно, буду стараться!
— Молодец, — похвалил я молодого коллегу и пошел изучать местность в радиусе километра. Единственное мое страстишко — прогулки в час полночный. По малоисследованной зоне. Можно разведать много интересного. Такого, что волосы дыбом…
О чем я и сообщил господину Селивестрову, пришедшему в себя. К своему огорчению. От шума электрички, мелькающей вдали восковыми окошечками с силуэтами поздних пассажиров, точно рвущаяся кинопленка.
Я предупредил оппонента, что на севере его ждет кислотное болотце, на южном направлении — шахта до земного ядрышка, запад — в оголенных проводах, а на востоке — одичавшие псы; так что бежать нет смысла, а лучше отвечать на поставленные вопросы. По причине позднего времени. Все устали и хотят на покой. В смысле, не вечный. Итак, повторяю вопрос — кто заказчик мыльной бомбы?
— Не знаю я его, — заныл лгунишка. — Я только по телефону-у-у!..
— Не верю, — на это сказал я. — И никто не верит. Арсенчик, ты веришь?
— Ну это… не очень, — пожал тот плечами.
— Так что, товарищ, не делай жизнь мучительно долгой.
— Не знаю я… И какая разница: вы или они?.. Меня.
— Они — это кто?
— Не знаю я. Ну сукой буду.
— Сука ты и есть кашимировая, — канитель начинала меня нервировать. Я человек удивительной выдержки. На мне можно кактусы выращивать. Буду терпеть. А вот когда мне начинают бесстыдно врать. Тут уж извините за грубое обхождение.
Мы кинули живой куль на рельсы, но гуманно. Чтобы колеса вагона-бронепоезда, стоящего на запасном пути, лишь передавили костыли, то бишь ноги, упрямца. В случае удачного, простите, расчленения господин Селивестров получал инвалидность и имел право на всевозможные льготы. Такая светлая перспектива ему оказалась не по душе и он принялся некультурно выражаться. А когда вагончик, толкаемый Арсенчиком, с развеселым перестуком покатился… все ближе и ближе… Наш новый друг заявил со всей категоричностью:
— Господа! Скажу все, и даже более того!.. — впрочем, орал он благим матом и на языке всех народов мира, но за смысл ручаюсь.
И я ему поверил. Порой на меня находит такая блажь. Пришлось выдернуть куль из-под гильотины на колесах. Мы освободили от пут героя и угостили сигаретой за примерное поведение.
И началось сказание. Понять было трудно где правда, а где ложь, однако процесс, как говорится, пошел, а это главное.
Да, есть заказчик. Некто Целкач — жирная морда. У него вся братва в кунаках. Занимается политикой и бизнесом оружейным. Как, что, с кем — он, Сильва, не знает и знать не желает. Не положено по штату. Мечтает уснуть вечным сном в койке в окружении любимых внучат.
Похвальное желание, согласился я, и попросил (попросил!) вспомнить встречу, где стороны обсуждали бомбовую проблему.
Встреча как встреча. В местном «Арагви». Так и так, Сильва, есть дельце, веселенькое, клиенту надо метнуть коцанные картишки. Зачем и почему? Такие вопросы не задаются. Я посетовал: какая не любопытная у нас молодежь. Но как и где найти Целкача знает? Кстати, что за кликуха? Да, рублики металлические крутит в руках, все судьбу гадает: орел — решка.
— Целковые крутит, — понял я. — И где крутит? Чаще всего?
— Не знаю. Он сам на меня выходит. Или… там такие… как этот, кивнул на Арсенчика.
Десантник насупился, то ли снова тащить врага на рельсы, то ли подождать. Я удержал его — что-то в этой истории не сходилось.
Зачем сия морока с этой мыльной оперой? Перепугать службу безопасности, пустив её по ложному лабиринту — пусть там бродит до скончания века? И пока мы впотьмах будем блуждать, можно без проблем организовать акцию. По устранению конкурента в лице господина Свечкина? Не люблю я заниматься подобными ребусами, головная боль — и более ничего.
Ничего нет хуже, чем прибахнутый ханыга. Такой любит покуражиться над жертвой, выпуская из неё кишки не сразу. Любитель позы непредсказуем, как смерч в степи, то ли вот-вот обрушится на дачно-дощатые домики, то ли обойдет их стороной.
Я сел в джип и переговорил с взломщиком Фадеечевым, а вдруг в компьютерных сетях заплутал смерч под кликухой Целкович?.. Затем связался с нашей усадьбой. В надежде, что где-то там уже рвануло тротиловыми шашечками и можно будет принимать адекватные меры. Шучу-шучу, нервничаю и поэтому так шучу. Дежурный Куралев бодро доложил, что чрезвычайных происшествий не наблюдается. Кроме одного.
— Что такое? — застыл я.
— Извините, вам тут хотят. Так сказать… сказать.
Я услышал сопение, матерок и раздрызганный голосок Резо-Хулио:
— Алекс, где вы там, вах! Ты ж ничего не знаешь, трень-брень!
— А что я должен знать?
— Ну тут такое, трень-брень!
— Говори, тебя в трень, убью!
Ну и так далее. И что же? От новости я чуть не вывалился из авто. Вот это бомба, так бомба! С ума сойти можно от смеха. Оказывается, пока мы тут развлекались, господин Свечкин пригласил прекрасную Фору в ресторан. Они там отужинали при свечах, а теперь… играют Баха.
— Ты что-то имеешь против Баха, кацо?
— Я имею против траха, Алекс, несанкционированного.
— Хулио, кот облезлый, заглоти люминал и спи спокойно, без сновидений, где много-много кустодиевской говядины. А всем остальным бдить и ещё раз бдить.
— Алекс, я ж её, трень, люблю в брень!
— Ты себя любишь, родной, себя. И хватит мне голову морочить. Вернусь и брень вставлю в трень! Ха-ха!
И пока я развлекался таким образом по телефончику, между Арсенчиком и Сильвой возникли какие-то разногласия. По-видимому, политические. Кто-то из них был убежденным демократом, а кто-то коммунистом, что одно и тоже. В нашей стране — главном экспериментальном «рубительном» цехе мирового сообщества.
Хотя скорее всего господин Селивестров подслушал мое толковище и решил, что пришел его смертный трень и нужно использовать фарт-брень, пока все отвлеклись от его персоны. И дал деру. В западном направлении. Пока десантник считал пассажиров в последней электричке.
Зря это сделал. Это я про нашего нового друга. Странные люди, им желаешь только добра, они не верят. Ведь предупреждал об опасности. И что? Кол на голове чеши, а все по-своему. Неприятно. Неприятно, когда тебя не слушают. Я же хотел как лучше, а получилось как всегда.
И вот результат такой беспечности. Ослепительно-искрящаяся дуга, как молния, пробила тело ночи и строптивца. Что там говорить, человеческий скелет хороший проводник электричества.
Когда неожиданный праздничный фейерверк закончился и снова наступили будни, я сделал замечание Арсенчику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50